И, опершись на плечо Мекатла, с трудом поднялся. – Ты чувствуешь свою вину за то?
- Не знаю. Мне ведь на самом деле жаль их. Всех. Тех, кто… кого я… убиваю. Я слышал, что есть люди, которые получают от этого удовольствие. И даже видел. Там. Внизу. Там тоже есть храм и… и отец Нинуса, он всегда радовался, когда предстояло большое жертвоприношение… а я не могу. Почему я не могу?! Если это дар, то…
- Дары богов не всегда приносят радость, - Верховный подал руку. – Порой они мало отличимы от проклятий.
И это было правдой.
- Я видел её, - Мекатл руки коснулся, но опираться не стал, поднялся сам. – Уже мертвой. Она… она без маски была еще прекраснее, чем я запомнил.
- Он любил её. Если тебе это важно. И она тоже. Еще один редкий дар.
- Мало отличимый от проклятья?
- Пожалуй, что так.
Кивок.
И вздох. Тело на алтаре никуда не делось, только мух стало больше. Надо звать рабов, чтобы наводили порядок. И спускаться. Душевные беседы – дело хорошее…
- Еще у него не получилось войти в пирамиду, - Мекатл глядел сверху вниз, и когда он был так вот рядом, Верховный живо ощущал собственную слабость и хрупкость телесную. – Нинус пытался. Трижды. Но не сумел даже приблизиться. Он… был очень зол.
- Благодарю, - Верховный поклонился, если бы мог.
- За что? – Мекатл подал руку, и уже Верховный оперся на нее. – Я до сих пор не уверен, что поступаю верно. И когда говорю, голова болит… несказанно болит… но здесь легче. Наверху. Внизу вообще не могу рта раскрыть… хотел сразу.
Он повел этой головой, тяжелой и страшноватой. А из ноздри вытекла тонкая струйка крови, которую Мекатл размазал. Посмотрел на ладонь.
- Простите, господин… - он подошел к первой статуе, что в дневном свете казалась обыкновенным каменным изваянием, и мазнул по губам её. – Простите…
Верховный ждал.
Терпение.
Чему его научила жизнь, так это терпению. И когда Мекатл, обойдя статуи, вернулся, он спросил:
- Ты сможешь указать путь? В подземный город?
Молчание.
И закрытые глаза. И молчание длится, длится…
- Да, - прозвучало это тихо. – Если такова будет её воля.
Глава 38
Миха.
Мага Миха почуял заранее. Вернее даже не он, а Дикарь. И заворчал, предупреждая, что стоит убраться куда подальше. Лучше бы вовсе из замка. Следом встрепенулся Тень и, прищурившись, отступил.
- Пожалуй, в другой раз договорим. Если жив останешься.
Оптимистичненькоо.
Миха взглянул на магичку, которая по-прежнему тихонько лежала и пялилась в стену. Помахал ладонью перед носом, отметив, что ничего-то не изменилось.
И остался.
Вытянулся в кресле, руки на груди скрестил и глаза прикрыл. В конце концов, ночь выдалась бессонной, как и предыдушие, а тут пару минут отдыха.
Редкость.
Стучаться маг не стал. То ли не привык, то ли вовсе полагал подобные мелочи не стоящими внимания. Двигался он резко, словно раздражение, собравшееся там, внутри, норовило выплеснуться в этих вот ломаных жестах.
Пахло от мага травами и смертью.
- Жива? – он спрашивал не у Михи, скорее уж имел привычку говорить с собою же. – Преступная беспечность…
Пальцы прижались к шее.
А одеяло, содранное рывком, полетело на пол. Следом рывком же подняли и Миару, отвесив хлесткую пощечину.
- Глаза открыла! – рявкнул маг.
И Миара глаза закрыла, попытавшись осесть на кровать.
- Если хотите добить, - подал голос Миха. – То лучше подушку возьмите.
- Отчего же?
- Мягкая. И следов почти не оставляет.
Маг хмыкнул.
Взгляд у него выразительный…
- Если меня прикончите, то и она умрет. И не только она, - счел нужным предупредить Миха. – Так уж… получилось. Все смешалось в доме Облонских.
- Они принадлежат к роду Ульграх.
- Один хрен.
- Пожалуй, склонен согласиться, - маг толкнул Миару на кровать и даже одеяло поднял, встряхнул и накрыл, разве что края подтыкать не стал. Огляделся.
Скривился.
И подвинул кресло к окну, за которым уже расползался такой знакомый черный дым.
- Обычно наоборот, жизнь охраны привязывают к жизни господина. Кто тебя сделал.
- Мама с папой? – предположил Миха.
- Разум сохранен. И даже более развит, чем можно ожидать от существа твоего племени, уж извини, довольно ограничены.
Скрещенные пальцы.
Улыбка такая, глубоко вежливая. С такой только чужие и глотки резать.
- С одной стороны у них отменные физические данные, особенно с учетом способности к частичной трансформации, что по мнению некоторых является признаком наличия дара, только реализовавшегося через усиление физической компоненты.
- Слишком заумно.
- С другой стороны, они живут стаями. И выбирают вождем сильнейшего. Ни науки. Ни культуры…
Дикарь обиделся.
И Миха был с ним согласен. А потому тоже обиделся. За друга.
- Культура бывает разной.
- Ну да, ну да… слышал подобную теорию. И то, что глиняные уродцы, которым они поклоняются, тоже признак этой самой культуры. Может, и так. Прошу прощения, что обидел.
Вот тут Миха напрягся.
Чтобы маг и прощения попросил? У дикаря?
- Но я не о том… они с трудом усваивают чужую речь. Даже тех племен, с которыми ведут торговлю. А вы неплохо разговариваете. Даже более того, рассуждаете о культуре. Это несколько выбивается из образа.
- Ну простите, что разочаровал.
Миара застонала.
- Хочешь пить? – заботливо поинтересоваля маг и, взяв кубок, наполнил его водой. А воду протянул под самый нос. Ноздри магички чуть дрогнули. – Вода. Тебе нужна вода, чтобы восстановиться.
Она открыла глаза чуть шире.
И кажется, увидела.
Кубок, так точно.
- Вставай. Давай. Лежа не пьют. Встань и я дам тебе воды.
Маг словно позабыл про Миху. Теперь он говорил очень мягко, вкрадчиво даже. И Миара сглотнула. Из-под одеяла показалась тонкая рука, которая попыталась дотянуться, но Карраго кубок убрал.
- Встань, - повторил он настойчивее. – Ты можешь.
Магичка захныкала.
- Или ты встанешь, или сдохнешь от жажды.
Миха молча поднялся и взял второй кубок, который и сунул в руку Миаре, а потом помог напиться. Как ни странно, маг не стал препятствовать. Только наблюдал. И с немалым интересом.
- Она вполне могла бы подняться, - сказал он. – Она вовсе не так уж обессилела. Поверьте опытному целителю.
- Тому, который единым махом угробил пару сотен пациентов? Не сочтите
