«Так вот зачем барон Арьян приехал, – мелькнула у меня мысль. – Герцог хочет мира, и дальний родственник Ройхо выступает как посредник. За ночь он уломать графа не смог. Забавно и интересно, эта информация может когда-нибудь пригодиться».
– Вот, значит, как ты думаешь, Юрген, – сказал граф.
– Да, я так думаю.
– Юрген, ты недооцениваешь меня, старый друг. – Последние два слова Квентин выделил особо. – Замок неприступен, и магией его не взять. Имперцы строили на совесть, так что до весны я в нём любого противника пересижу.
– Ты постоянно поминаешь весну, Квентин. Но что изменится через два-три месяца? Ничего. И даже если вернётся Койн, у тебя нет шансов.
– Открою тебе небольшой секрет, брат. Мне помогут свалить герцога Грига.
– Кто?! – резко вскрикнул барон.
– Пока это секрет. Но, не имея поддержки, я бы и не думал о сопротивлении Андалу, потому что голова у меня на плечах сидит крепко, и она соображает, что к чему.
– Это кто-то из великих герцогов, который желает подмять владение Грига под себя?
– Придёт время, и ты всё узнаешь. Однако уже сейчас я могу тебе сказать, что это Григ проиграет, а я получу то, что всегда принадлежало Ройхо. Мне чужого не надо, но и своего я не отдам.
– Как знаешь, Квентин. – Барон тяжко вздохнул. – Но ты уже проиграл.
– Время покажет, кто победитель, а кто в дураках остался.
Граф и барон замолчали, а я тихонько вышел из столовой и вернулся в неё через двадцать минут, как раз к обеду. Главы семейства и гостя здесь уже не было, видимо, они пообедали отдельно и ушли в кабинет или в одну из башен замка, так что трапеза проходила в лёгкой и несколько шутливой обстановке. Девчонки дразнили Трори, который моментально заводился и сразу же начинал ёрзать на месте. Айнур расспрашивал меня о тренировках и мечтал о том дне, когда он тоже сможет заниматься с дружинниками. А Катрин весь обед просто смотрела на детей, думала о чём-то своём и пару раз, словно вспомнив что-то плохое, хмурилась. Однако девочки снова начинали паясничать и баловаться, а смотреть на них без улыбки было нельзя, и она снова становилась спокойной.
Позже я не раз вспоминал об этом обеде и гадал о том, чем было вызвано хмурое облачко на лике графини. Может, она чувствовала беду, гадала о судьбе детей или переживала за Квентина? Не знаю. Но тогдашнее лицо Катрин Ройхо врезалось в мою память на всю жизнь, и именно такой я запомнил её: красивой, уверенной в себе, умной женщиной, которая безмерно любила своих детей и мужа.
Покинув столовую, я вновь отправился на тренировочный плац и застал здесь смешную картину. Десять воинов барона Арьяна, все какие-то толстенькие и неповоротливые здоровяки в шубах, пыхтя и сопя от натуги, с красными, словно помидоры, мордами (на лица заплывшие жиром, перекормленные ряшки бойцов барона не походили) нелепо и неловко тыкали копьями в чучело. Стоявшие вокруг них дружинники графа, подтянутые и вечно настороженные волки, подбадривали их весёлыми выкриками и, словно дети, кидались в их спины снежками.
– Что происходит? – приблизившись к месту потехи, спросил я у Тайфари.
– Да вот, – усмехнувшись, ответил дядька, кивнув на шоу толстяков, – у барона, видать, с деньгами совсем туго стало, и он вместо своих пьяниц, которые у него раньше служили, обжор деревенских набрал. А наши парни их решили немного потренировать.
– Ясно. Сумоисты в бою.
– Какие такие сумоисты?
– Да есть такие герои в одной восточной стране – заплывшие жиром мешки, которые сталкиваются голыми пузяками и выталкивают противника с ковра.
– Наверное, тебе о них Койн рассказал, я про таких людей никогда не слышал.
Понаблюдав ещё некоторое время за вояками барона, которые нелепо падали в снег, снова поднимались и снова атаковали чучело, я подивился тому, как можно так себя запустить, а потом называться воином, и остаток дня провёл в арсенале, где вместе с несколькими дружинниками перебирал, чистил и смазывал оружие. На этом как таковой день закончился. И вполне довольный собой и жизнью, я заснул.
Проснулся я оттого, что в мою комнату кто-то вошёл. Незапертая дверь открылась без скрипа и шума, и по деревянному полу заскользили шаги. Но, несмотря на осторожность вошедшего, я его сразу почувствовал. Армейская привычка. Если в палатке или в комнате общежития шум и гвалт и берцы топочут, значит, всё нормально, а шорох – это уже подозрительно, и мой разум отреагировал на это соответственно. Глаза открылись и стали привыкать к темноте, а правая ладонь метнулась под подушку, где у меня находился нож. Только раньше, когда я был на Земле, под моим спальником лежал самокованый клинок, копия с HP (ножа разведчика), сделанный из рессоры, а здесь, как только я получил разрешение графа на ношение оружия, подыскал себе в арсенале отличный булатный кинжал.
Пальцы обхватили удобную рукоять оружия, и, стараясь не подать виду, что проснулся, я потянул клинок на себя. О том, что делать дальше, я не задумывался, всё определено заранее. Скатиться с кровати и приготовиться к бою. А то мало ли что. Вдруг меня не убивать пришли, а братишки подшутить захотели, а я их клинком по животу. Нехорошо может получиться. Я напрягся и, когда крадущийся человек оказался совсем рядом, был готов действовать. Но меня остановил голос того, кого здесь и сейчас я никак не ожидал услышать.
– Уркварт, вставай, – полушёпотом произнёс барон Арьян.
Кинжал в руке переместился под одеяло, и, не расслабляясь, я сел на кровати и поинтересовался у весёлого толстяка, объёмная туша которого чётко обрисовалась на фоне окна:
– Что вы здесь делаете, дядя Юрген?
– Тебе надо бежать, – заявил он.
– С чего бы это?
– В замке наёмники Андала Грига. Я предлагал твоему отцу замириться с герцогом, а он меня не послушал, гордый слишком и сам себе на уме. Но я хочу, чтобы наследник Ройхо выжил. Поэтому быстро одевайся, я вывезу тебя за стены и дам лошадь, а дальше всё в твоих руках.
– Так что же ты тут рассусоливаешь, дядя?! – Я вскочил на ноги. – Надо тревогу поднимать!
– Поздно!
– Ничего не поздно, всегда можно отбиться. Где отец?!
– Он уже мёртв, – короткий всхлип, – и Катрин тоже, хотя так не должно было случиться.
Во мне словно что-то оборвалось, слишком я привык полагаться на графа. На секунду я растерялся, и тут Арьян, на что неповоротливый кабан, резко ударил меня кулаком в солнечное сплетение. Я задохнулся. А тут новый удар, на этот раз по голове, и после него мой разум погрузился во тьму беспамятства.
Сколько времени я находился без сознания, не знаю. Может, не дольше двадцати минут, а вполне могло оказаться, что и целый час.
Очнулся я во дворе замка, связанный и в одной ночной одежде. Я находился в повозке, верх которой был накрыт пологом, а через широкую щель между бортом и брезентом мог видеть часть тренировочного плаца, который был устлан телами убитых воинов графа Ройхо. Большинство из них, как и я, были в нижнем белье, солдатских кальсонах и майках с рукавом, видимо, смерть застала их во сне. И только бойцы дежурных десятков были в одежде и броне. Но в каком они находились состоянии! Лучше бы я этого не видел. Рваные окровавленные кольчуги, вывернутые наружу ребра и куски мяса, и было совершенно непонятно, каким оружием их убили. Слуг и домочадцев графа видно не было.
«Что делать? – стучалась молоточком в голове единственная мысль, а вместо ответа приходил только очередной вопрос: – Как быть?»
И в этот момент меня накрыла такая тоска и печаль, что захотелось сдохнуть, лечь рядом с дружинниками и больше никогда не вставать. Как же так могло случиться, что приютившая меня семья пострадала? Почему? За что? Зачем это всё – кровь и грязь, смерть и насилие? Пропади всё пропадом!
Долго заниматься самокопанием не пришлось. Откуда-то слева послышался звон клинков и крики. В свете масляных фонарей в доступном мне для обзора пространстве я увидел живых воинов графа, трёх сержантов: Юнга, Тимбора Косого и Гради Тайфари. Эти трое жили вне казармы, в Приморском донжоне над родовым храмом, и, видимо, старые опытные бойцы почуяли опасность, встретили её грудью и теперь пытаются вырваться из ловушки, в которую превратился для них замок. Но даже я понимаю, что сделать это проблематично, потому что они без доспехов и лошадей и с одними только мечами в руках, а на них насела целая толпа воинов с эмблемами герцога Грига – цветок с шестью синими лепестками на жёлто-зелёном щите. Но, несмотря ни на что, дружинники Ройхо не сдавались, упрямо пробивались к воротам и махали своими клинками так, что любо-дорого посмотреть. Особенно выделялся Юнг, приземистый лысый крепыш в лёгкой набивной шубейке, вроде российской телогрейки.
– Ну, налетай! – выкрикнул он врагам и бросил назад, в сторону Гради и Тимбора: – К воротам! Я прикрою!
Лучший мечник графской дружины бросился в гущу врагов, и в этот момент своей жизни он показал всё, что только мог и умел. Какой-то громила замахнулся на него копьём, а он резко отпрянул в сторону и мягким движением, словно вода, перетёк под его наконечником, оказался рядом с врагом и полоснул своим кортом по его шее. Кровь брызнула во все стороны, но Юнг под неё не попал. Сержант уже находился рядом со следующим врагом, которому рассёк мышцы руки. А затем настал черёд третьего, у которого он ловким выпадом выбил из рук саблю и отсёк ладонь.
