Должен сказать, похвастаться господину Самойлову было чем. Оборудование в новых цехах, да и в старых тоже, расставили продуманно, доставку заготовок на рабочие места и вывоз с них готовых изделий проводили быстро и без суеты, да и вообще, всё не только смотрелось организованно и упорядоченно, но и являлось таковым на самом деле. Правда, заметно было некоторое сомнение, с которым управляющий показал мне устроенные в каждом цеху ватерклозеты и умывальники, но я эту его инициативу одобрил и похвалил — удобно, отнимает меньше времени от работы, да и с точки зрения санитарии куда лучше, нежели выгребные ямы.
Вдохновившись высокой оценкой своих санитарно-гигиенических нововведений, Фаддей Степанович попросил меня поинтересоваться, как Филипп Васильевич отнёсся бы к предложению завести на заводе столовую для работников.
— Кто поближе живёт, домой обедать бегает, — пояснял он, — остальные или с собой приносят, или им кто из домашних принесёт из дома. Бестолково выходит, Алексей Филиппович, до крайности бестолково! А была бы столовая на самом заводе, времени бы у работников на обед уходило меньше, работали бы хоть чуть, но побольше. Да и часть заработка здесь же бы и оставляли, тоже дело полезное в рассуждении прибылей. Опять же, ели бы горячее, а не остывшее, так оно и их же здоровью способствовало!
Что ж, рассуждение представлялось мне разумным, и я обещал не просто доложить о нём отцу, но и поддержать в глазах главного пайщика замысел управляющего. Впрочем, я тут же озадачил Самойлова и ещё одним новшеством.
— Вы посмотрите, Фаддей Степанович, в каких обносках люди работают! — обратил я его внимание на внешность работников. — Лохмотья же, честное слово! Как будто не создатели лучшего в мире оружия, а босяки какие, или, прости Господи, нищие с паперти!
— Так-то да, Алексей Филиппович, — согласился он. — Но они же только на завод в этом приходят, а по воскресеньям да праздникам в весьма приличном виде щеголяют. Да что я говорю, сами же вскорости и увидите!
— Я бы предпочёл, чтобы они и работали в приличном виде, — приглядевшись к нескольким работникам особо колоритного облика, чьи шмотки и как ветошь стыдно было бы использовать, я выразительно поморщился. — Надо бы завести швальню, [4] где шить единообразную рабочую одежду, простую и дешёвую, но приличную и удобную. Расходы получатся, на мой взгляд, невеликими, да и те отобьются вычетами из жалованья работников за выдаваемые вещи.
— Хм, — управляющий задумчиво пригладил пышные чёрные бакенбарды, тут же снова и встопорщившиеся, — ворчать будут работники, Алексей Филиппович.
— Поправьте меня, Фаддей Степанович, если я ошибаюсь, но разве где-то ещё в Александрове работникам платят столько, как на нашем заводе? — с усмешкой спросил я и дополнил этот риторический вопрос обещанием в ближайшие дни нарисовать образцы рабочей одежды. Самойлов с пониманием поклонился.
Вернувшись в заводскую контору, я сказал Ване, что его работа начнётся завтра, а пока он свободен. Затем бегло просмотрел подготовленные Самойловым списки работников, отобранных на обучение, и забрал их для более подробного знакомства с этими бумагами на дому. Сегодня нам с Варварой ещё предстоял визит к уездному голове, и мне следовало переменить одежду, поскольку для осмотра завода я вырядился попроще, к местному начальству так не пойдёшь.
Уездный голова, а по совместительству и градоначальник Денис Анатольевич Веслов, седой грузный великан с неожиданно добрым лицом, встретил нас на пороге своего дома вместе с супругой Софьей Петровной, приятной, несмотря на явные признаки увядания, женщиной обычного сложения. Бросив взгляд на ордена уездного головы, я проникся уважением к этому старому служаке — ордена Св. Георгия четвёртой степени, Михаила Архангела третьей степени с мечами вверху орденского креста, означавшими, что четвёртая степень была получена за военные заслуги, золотые медали за Эриванский и Нахичеванский походы, лавровые венки на цепи знака градоначальника наглядно показывали заслуги Дениса Анатольевича и на военной, и на гражданской службе. Впрочем, и Софья Петровна носила серебряную Ольгинскую медаль, свидетельствовавшую, что участие в жизни города она принимает не только как супруга уездного и городского головы. Мой «георгий» тоже вызвал у Дениса Анатольевича понимающий взгляд.
Мы мило и доброжелательно побеседовали, пропустили по рюмочке вместе с дамами и ещё по паре уже без участия наших супруг, выслушали немало добрых слов в адрес оружейного паевого товарищества боярина Левского и сыновей, и получили приглашение на приём и обед в нашу честь, каковой Весловы давали уже в ближайшую субботу. Что ж, суббота у нас послезавтра, значит, завтра целый день буду работать…
[1] См. роман «Пропавшая кузина»
[2] Выезд — совокупность принадлежащих одному владельцу кареты и иных повозок, упряжных лошадей, а также соответствующей инфраструктуры (конюшни, мастерские и проч.)
[3] 1 десятина (2400 кв. саженей) = 1,09 га
[4] Швальня (от слова «шить») — портняжная мастерская, обычно в армии
Глава 5. О делах и скуке
— Вы все, здесь присутствующие, показали способности, намного превышающие те, что требуются при работе с машинами и станками, использующими артефакты. Поэтому я отобрал вас для дальнейшего обучения. Я научу вас настраивать артефакты для выполнения любых необходимых задач, правильно следить за их состоянием и восстанавливать их при утрате свойств, — обведя слушателей взглядом, я убедился, что слушают меня с должным вниманием. Что ж, значит, с отбором учеников не ошибся…
Шла четвёртая седмица моего пребывания в Александрове. За это время я не только разобрался с потребностями завода в квалифицированной рабочей силе, но и смог эти потребности в значительной степени закрыть, подготовив в три захода людей, которым предстояло работать с оборудованием, имеющим встроенные артефакты. Не скажу, что и мне, и работникам такое обучение далось легко, но мы справились. Мне очень помог Ваня, точнее, Иван Иванович, как я велел величать его работникам. Да, поначалу они не принимали всерьёз мальчишку, коего по хозяйской блажи приходилось звать по имени-отчеству, но, во-первых, с хозяином особо не поспоришь, а, во-вторых, Ваня и сам быстро заставил их признать себя старшим — а как тут не признать-то, ежели он и знает больше, и умеет такое, от чего у работничков по первости глаза на лоб лезли?
А дальше началось самое интересное. Я отобрал тридцать два человека на более серьёзное учение, чтобы было кому выполнять работы, требующие более высокой квалификации и ответственности. Тридцать два одарённых второго и третьего разрядов, что при их простонародном происхождении было вполне обычным уровнем. То есть сначала их набралось даже тридцать четыре, но когда дошло до подписания с каждым отдельного ряда, [1] где подробно прописывались их обязанности, один посчитал те обязанности для себя неподъёмными и попросил его рассчитать, а второй на радостях напился, и пришёл на учёбу с хорошего такого похмелья, так что его первый учебный день оказался и последним, да ещё штраф я на него наложил изрядный. Выгонять с завода, правда, не стал, малый не без способностей, может, за ум ещё возьмётся и попадёт в следующий набор. По крайне мере, я на это надеялся.
Обязанности ряд налагал на моих учеников и правда значительные. Прежде всего, они должны были свою учёбу оплатить вычетами из получки. Да-да, именно оплатить. Что даром достаётся, то не особо и ценится, а так будут учиться старательно, за свои-то деньги. Приходить на занятия ученикам полагалось вовремя, за опоздание полагался штраф с обязательным изучением пропущенного. Одеваться на занятия надлежало в чистое и опрятное, а не в то шмотьё, в котором они привыкли работать, ну и, ясное дело, никакого хмельного — беспощадно штрафовать, а то и гнать поганой метлой я пообещал за один лишь запах. Впрочем, и будущая выгода обучения смотрелась более чем многообещающе, как в виде очень даже неплохого заработка, так и намного более благоприятных условий труда, и всё это ещё и с повышением социального статуса, пусть пока только среди работников завода. Ничего, скоро в городе моих учеников будут на улицах узнавать по зажиточному и довольному виду…
