ему так врежу, что он всю оставшуюся жизнь будет ходить в маске!
Это мгновенно сработало.
– Кардинал! Ришелье! – ахнули стражники.
– Кто же мог знать, Ваше Преосвященство, в такое время, в таком месте, – покаянно и льстиво начал лжесержант. – Кто бы мог подумать…
– Завтра у вас будет большая возможность подумать. Как ваше имя, сержант?
– Ему ещё имя подавай! – всё так же кипятится Арман, не отпуская и дёргая кардинала за плащ. – Да и какое это Преосвященство! Настоящее Преосвященство по ночам дома сидит, а не болтается по женским монастырям. Всё-таки я ему сейчас врежу! Бог простит.
– Сержант, обуздайте этого громилу, – с беспокойством и опаской, но властно распорядился Ришелье, и стражники, отцепив драчуна от жертвы, начали оттеснять Армана к открытой двери, из которой мы выскочили.
– Ваше Преосвященство, – проникновенно посоветовал лжесержант, – вам бы лучше уехать. Как бы драка не началась, а они все при оружии.
Это тоже сработало. Оскорблённый в своих чувствах и обеспокоенный явной опасностью, кардинал погрузился в карету, она с трудом развернулась на узкой улице и понеслась туда, откуда приехала. Мы же, смеясь от души, а, может быть, разряжаясь нервным весельем от напряжения, всей кучей ввалились в дом.
– Вот и всё, – сказал я пленникам. – Мы не очень долго? Пьер, освободите, пожалуйста, их. Вот так. Ваша карета чуть дальше того места, где вы её оставили. Можете идти, но мне хотелось бы сказать несколько слов вам, мадам. Время, место и маска позволяют думать, что ваш визит сюда должен быть тайным. Это так? – опять последовал молчаливый кивок. – Очень хорошо. Нам тоже огласка ни к чему. Вы нас не видели, и мы вас не видели. Согласны? – снова кивок. – Вот и договорились. На прощание сообщу вам небольшую новость, которую вы, возможно, не знаете. В этом монастыре со вчерашнего дня новая аббатиса. Впрочем, и все остальные святые сёстры тоже сменены. И порядки новые. – В её глазах что-то загорелось и погасло. Ещё один кивок. Медленный. Нет, это уже не кивок, а небольшой поклон – как бы в знак благодарности за сообщение. И таинственная дама, сопровождаемая своим кучером, отправилась на поиски кареты.
– Странная особа, – проговорил Гийом, – может быть, следовало узнать хотя бы её имя?
– Зачем? Нам чужие тайны вроде ни к чему. Со своими бы разобраться. Давайте-ка лучше на всякий случай побыстрее уберёмся отсюда!
Утром за поздним завтраком рассказ о ночной акции имел бурный успех. Опять удалось, разыгралось блестяще, хотя чуть не сорвалось. Луизу тоже заинтересовало странное поведение привратника монастыря, поднявшего шум в отношении женщины.
– Это я упустил, – покаялся Гийом, – когда разговаривал с аббатисой и привратником. Речь шла, в общем, о визитёре, посетителе. Не уточнялось, что это обязательно будет мужчина. Я и не мог предположить, что гость окажется не единственным. Кто постучал в ворота, тот и удостоился особого внимания привратника.
– Будем надеяться, что и грядущая ночь окажется удачной, – пожелал себе Арман. – Она, пожалуй, потруднее будет. Если действительно это будет ночь. Так что на всякий случай мы отправимся в Париж ещё до обеда.
– А нельзя ли и мне с вами? – спрашиваю я.
– Зачем? Вряд ли это хорошая мысль, – ответил Пьер. – Слишком опасно как раз для вас, Серж. У вас светлая голова, но вот готовность к таким действиям никакая.
– А для вас не опасно? – возражаю я. – Всё-таки это моя затея. Никогда не прощу себе, что когда вы все рискуете, я буду отсиживаться где-то в стороне.
– Пусть идёт с нами, – согласился Арман. – Гийом, вы не возражаете? Нет? Но при одном условии. Вы, Серж, из дома не выходите, нам не мешаете и только наблюдаете.
– Согласен.
– Мальчики, – вмешалась Луиза, – как я за вас боюсь! Ради Бога, осторожнее и если что вдруг будет не так, то немедленно удирайте. Плевать на Жозефа. Придумаем что-нибудь другое.
Улочка тихая. За те десять минут, что я сижу у окна второго этажа, мимо прошли всего двое. Ворота сада на противоположной стороне улицы слегка приоткрыты, а за густыми зарослями не видно, что там делает Гийом со своей командой. Сад словно вымер. Но вот один из прохожих, увидев приоткрытые ворота, останавливается, озадаченно задумывается и пытается через решётку что-то разглядеть в саду. Похоже, ничего заслуживающего внимания ему не видно, и он, приоткрыв щель ворот пошире, делает шаг внутрь сада.
Мгновенно из-за кустов появляется Гийом. Не выскакивает, как чёртик из табакерки, а по-хозяйски, барственно выплывает и медленно, лениво идёт к выходу на улицу. Любопытный так и застывает в воротах. Всё так же лениво, с доброжелательной улыбкой Гийом что-то говорит. Прохожий вежливо отвечает, понимающе кивает и идёт свой дорогой, а, обернувшись напоследок в сторону ворот сада, пожимает плечами. И снова на улице покой и тишина.
Пьер в полном облачении гангстера семнадцатого века валяется в сапогах на кровати. Уставившись в потолок, он обстоятельно, подробно и не без ругательных комментариев учит этот потолок правилам дворцового этикета. На самом деле слова предназначены мне. Арман сидит за столом и со смехом добавляет свои поправки в оглашённые Пьером перлы аристократического обхождения. Внизу, в первом этаже копошится пара слуг. Слышно, как они бряцают оружием. Внешне в доме всё вроде бы спокойно и не суетливо. Но так или иначе – нервное напряжение прямо-таки висит в воздухе.
Цокот копыт. Пьер приподнимается на кровати. Нет, мимо. Просто верховой прохожий. Проходит час, второй. Солнце клонится к закату. Сад накрывают длинные тени, и только дорожка к воротам хорошо освещена. Слуги приносят перекусить, и Арман с Пьером дружно набрасываются на еду. Мне же кусок в горло не лезет. Мои сподвижники тактично молчат на этот счёт, и, немного успокаиваясь, я тоже откусываю славную колбаску из съестных запасов графской кухни Аманды.
Тени стали ещё длиннее, когда от дальнего конца улицы, всё нарастая, послышался частый стук копыт лошади очень спешащего всадника. Арман с Пьером мгновенно оказались у окна рядом со мной. Всадник чуть замедлился, поравнявшись с нами, поднял вверх руку и скрылся, проскакав дальше.
– Всё, началось, – со вздохом облегчения проговорил Арман.
Пьер выскакивает на улицу, перебегает её и скрывается в саду. Двое людей замызганного рабочего вида выбираются из кустов. Их одежда тут и там оттопырена, видимо, какими-то инструментами. Они распахивают левую створку ворот и, стоя спиной к началу улицы, начинают что-то сосредоточенно рассматривать и ковырять в воротных запорах, постукивая молотком. Улица оказывается перегороженной почти до половины. Никакой карете не проехать. Арман сбегает вниз, и я с верха лестницы вижу, как он со слугами, вооружёнными какими-то короткоствольными мушкетами, смотрит на улицу в щель чуть приоткрытой двери.
Время словно замерло, когда я возвращаюсь к окну. Хотя проходит всего минуты три до того, как в
