намотал его аж в два слоя на ушанку, он был похож на большой морщинистый мухомор, – Фух! Чёрт! Чёрт!
Он перестал кашлять и вытер губы тыльной стороной ладони в меховой варежке.
Было не просто холодно, а очень холодно, так, наверное, чувствовали себя челюскинцы, выброшенные на огромную льдину посреди Ледовитого океана. Или группа, оставшаяся от экспедиции Овцына, когда всё ещё на характере и силе воли пыталась по скользкой наледи добраться до земли.
Ветер люто вздымал снежную пыль, остро швыряя её в лицо: Гниловоз тоже поправил шарф и огляделся. Вокруг только огромный открытый ландшафт из снега и льда. Изредка среди снежных барханов можно было увидеть намертво вмёрзшие в лёд обломки упавших когда-то крестов или зыбкие следы снежных червей. И всё. Белое безмолвие вокруг, свинцовое небо над головой, ледяной Столб позади, а дальше опять – снег, лёд, снег… и пустота…
– Похоронить её хочу, – упрямо сказал Гниловоз, – она не заслужила такого конца. Только не она.
– Да какая ей уже разница? – нахмурился Антип.
– Мы должны её похоронить, понимаешь?! – пристально посмотрел в глаза старика молодой охотник, – она же была у нас символом свободы. И Арчи, и Шериф… они её ждут. Хотят попрощаться… Так надо, Антип.
– Ну пошли, что ли? – буркнул Антип, видя, что переубедить молодого спутника не удастся. И вот кто бы подумал, что внутри он такой сентиментальный?
Её крест было видно даже издалека.
Он упал так, словно какой-нибудь местный зевс-громовержец изо всей дури злобно метнул распятие в землю – вонзился в лёд боком, уйдя почти до середины вниз. Крест был разбит, так что сверху послетала вся арматура, но сам корпус и обшивка, как ни странно, не пострадали. Пришлось изрядно им потрудиться, прежде, чем удалось вскрыть хотя бы одну часть железобетонного панциря. Хорошо, Антипий захватил лом. А у Гниловоза был топор и так удачно найденная по дороге кирка.
Глухо бухали удары, далеко разносясь по окрестности и, мерно отражаясь от ледяной глади, уходили в небо. Антипий после каждого грюка ещё и оглядывался, не сбежится ли вся живность из округи полюбопытствовать, что здесь творится. Уж шуму они наделали, что ой. Хорошо, Гниловоз уже имел дело с взломом креста, поэтому начали правильно – с кокпита. Поработали часа три, и стенка таки поддалась.
– Не боги горшки лепят, – хрипло прокомментировал Антипий и с усилием отодрал последний кусок обшивки.
Первым прыгнул в провал Гниловоз.
– Осторожно там, – буркнул Антипий, больше для успокоения самого себя и присветил фонариком.
– Нормально! Прыгай! – послушалось изнутри и зажегся свет: Гниловоз тоже включил свой фонарь.
Антипий, кряхтя и поминая чью-то мать, осторожно полез следом.
В раскорёженном бункере, коим являл собой крест, они нашли много всего интересного: побитые во время столкновения с поверхностью земли глиняные горшки с напрочь вымерзшими плодовыми растениями, старинный медный котёл с погнутой стенкой, маникюрные ножницы, массивный топор, пузатую жестянку с разноцветными пуговицами, ажурные серьги из золота и большие пластмассовые клипсы, медный колокольчик, множество золотых и советских монет, безмен, посуду, стеклянные толстостенные бутылки, лоскуты цветного сукна и ситца, мотки шерстяных нитей, добротную кожаную обувь, перстни, тетради с записями, банки с сухарями, книги, компас и сломанные часы. Потом нашли одеяло и меховое манто.
Вот только ни самой Марии, ни её останков в кресте не было…
