— Андрюша! — возмутилась теща и тесть поправился: — В общем, упрямый наш батюшка. Сказал — мол, пусть девчонка станет Александрой. Мы будем ее Викой звать, а имя в крещении Александра. Жена моего друга Светлана, так она в крещении Фотиния. Или Фетинья?
— Да какая разница, сколько у девочки имен? — пожала плечами теща. — Вон, у тебя два, а сколько их у Наташи было — со счету сбилась. Она у нас и Ириной Гладиной была, и Анастасией Погребинской, и Ксенией Кузичевой.
— Не Кузичевой, а Кузякиной, — поправила Наталья, а потом фыркнула. — Фамилию мне выписали в честь кота нашего хозяина. Его Кузьмой звали.
Я их почти не слушал. Встал, тихонечко взял спящего ребенка из рук слегка изумленной тещи. Вот значит как, Сашка. Сашка Кустова.
— Володя, то есть Олег, а ты чего? — удивленно спросила Ольга Сергеевна.
— Да у меня маму Александрой звали.
И ведь я не соврал. Маму у меня и на самом деле звали Александрой. А еще — именно так зовут мою дочь, оставшуюся в том мире. Вот ведь, бывают такие совпадения.
Все Комаровские сидели притихшие. А я носил на руках свою дочку, заглядывая ей в личико, пытаясь понять — похожа она на ту мою Сашку, или нет? Вроде бы, не должна быть похожа, даже ни капельки, но мне показалось, что похожа.
— Эх, кто еще из нее вырастет? — хмыкнул тесть.
— Главное, чтобы не стала писательницей.
— Почему писательницей? — в один голос поинтересовались и жена и теща.
— Так с ними, с писателями, сплошное расстройство [155].
Девчонка вдруг проснулась, улыбнулась, а потом почему-то заплакала.
— Кормить пора! — взгоношилась теща, а Наталья, решительно взяла у меня дочку:
— Володька, дай ее мне, кормить будем. И давайте-ка, господа и товарищи мужчины, идите отсюда.
Кажется, а чего тут стесняться? Но Наташа отчего-то стеснялась кормить ребенка прилюдно, даже при муже. Мы с Андреем Анатольевичем переглянулись и вышли. А мне уже и на службу пора. Наверное, уже и авто ждет, и телохранитель копытом бьет.
Глава 21
Латвийский переворот
Ситуация, случившаяся в Латвии, вначале обескураживала. Нет, неправильно выразился — обескураживала информация о случившемся. А случилось там нечто такое, напоминавшее революцию. Не то там уже произошла революция, не то еще только-только происходит. А ведь по моим совсем недавним наблюдениям, чисто внешне все было спокойно, благополучно и революционная ситуация не наблюдалась. Ни тебе длинных очередей за хлебом, ни митингов, ни забастовок. Не так, как это было у нас в феврале семнадцатого.
Но как все оно было? Я же попал в Россию гораздо позже, в восемнадцатом, а свидетельские показания — штука не очень надежная.
Так что, внешний фактор может быть и обманчивым. Наверное. Повторюсь, сам я свидетелем революционных событий в Петрограде не был, врать не стану.
А информацию я мог пока получать только из французских газет, которые и сами мало что знали. Наталья, как только начали множиться слухи, куда-то убежала. Подозреваю, что в местный филиал Коминтерна, у которого должен быть отлажен источник радиосвязи с Москвой. Вопрос — а будет ли нынче Москва засорять эфир и подробно рассказывать о случившемся?
Французские консервативные газеты писали, что границу с Латвийской республикой перешло несколько дивизий латышских стрелков, которые сходу принялись все крушить и утверждать на своем пути Советскую власть.
Ситуация напоминала ту, что случилась не так давно в Финляндии, когда туда решили вернуться изгнанные из Финноскандии жители Великого княжества Финляндского, которых белые финны выгнали во время собственной гражданской войны. Кажется — как-то банально и топорно. Зачем повторять в Латвии то, что случилось однажды? А с другой стороны — если один раз сработало, так почему бы не попытаться это сделать во второй раз?
Но меня пока в МИД Франции не вызывали, решительного протеста действиями РСФСР тоже не выражали, значит, ситуация могла развиваться совсем иначе. Допустим, революционные латыши объявились не на границе, а внутри самой Латвийской республики. Могло такое быть? Вполне.
Единственное, о чем я твердо знал, так это о том, что четыредня назад, в Рижском порту, неизвестные лица совершили налет на грузовой корабль, перевозивший из Германии в Петроград металлолом. Заметим — корабль не был пришвартован, а стоял на якоре, значит, злоумышленники использовали шлюпки. И ведь вытащили оттуда, сволочи, множество черного металла, принадлежавшего Советской России. А заодно и цветной металл там был, в цинковых упаковках. Да, а металлолом, вроде бы, тоже не был закинут в трюм, а лежал в деревянных ящиках?
Я бы об инциденте вообще не узнал, если бы не одно «но». Груз — что-то там с заводов фирмы «Маузер», большого интереса не представляющий и вообще, предназначен был для утилизации, закупал Стомоняков. А вот, корабль-то нанимал я и все документы были оформлены на мое имя. Поэтому, как только телеграф принес грустную весть, то я немедленно (через два дня!) отправил телеграмму в Ригу, своему коллеге Смирнову, чтобы тот заявил решительный протест Латвийскому правительству и обязал его принять меры к возвращению советского имущества. Смирнов — человек толковый, большевик с большим стажем, но в дипломатии он еще новичок, поэтому, как я думаю, протест он заявил денька через два, когда весь наш груз «рассосался» по Риге, а то и по всей Латвии.
Нет, ну это ж надо. Совсем латыши распоясались. Утаскивают из-под носа портовой стражи все, что плохо и хорошо лежит, включая металлолом, принадлежавший молодой республике. Или у них все так плохо, что готовы воровать любой хлам? Если да, то может, вообще никаких протестов не заявлять?
Но кому это я вру? Я понял, что в Латвии что-то назревает, когда Владимир Ильич приказал отправлять «металлолом» именно в Ригу, а не товарищу Сталину, или в Крым. Я просто не думал, что события начнутся так скоро. Вот, еще один минус мне. Не подумал, а должен был подумать. Все делается вовремя. И коли оружие поступает куда-то, то его надо использовать. И побыстрее. Это как с объявлением тревоги. Если уж объявили — то надо действовать соответствующе, а иначе личный состав начнет расхолаживаться. А объявлять тревогу несколько раз — вообще чревато.
Единственное, что могу заметить в свое оправдание — мне пока не доводилось устраивать государственных переворотов, а уж тем более, революций. Но на заметку возьму, вдруг пригодиться (тьфу-тьфу).
Судя по заметкам репортеров — бои развернулись в центре Риги. Полиция и малочисленные войска отстреливаются, но получается у них плохо. И выучка слабовата, и артиллерию в черте города опасаются использовать. Уже захвачены мосты через Даугаву, парламент и правительственные здания, а также железнодорожные вокзалы. Почту и телеграф, видимо, не заняли, а иначе откуда бы репортеры посылали свой материал?
Впрочем, на сегодняшний день это даже и непринципиально. Помощь извне в Латвию не придет. Это вам не девятнадцатый год, когда осколок Российской империи был занят немецкими войсками, которые с помощью белогвардейцев фон Ливена помогли пробуржуазным силам страны расправиться с нашими братьями по классу. Германия ничего не сделает без указки Антанты. И военных лидеров в Латвии нынче нет. А тех русских, которые искренне ненавидят Советскую Россию, что были бы способны стать во главе антикоммунистических сил, латыши уже сами «выдавили» из страны, а русских добровольцев разоружили.
Нет, если бы Вацетис не был занят на Волге, где наступал Колчак, да не события под Петроградом, мы бы помогли «красным латышам» и сделали бы и немцам, и белогвардейцам «козью морду». Но в прошлый раз приходилось выбирать по степени важности. Но коли в девятнадцатом году не удалось установить народную власть в Латвийской республике, так почему бы не попробовать в этом?
В кабинет без стука вошла Светлана Николаевна. Вся такая довольная и просветленная.
