— Я не помню вообще ничего, что было после ночи с двадцать седьмого на двадцать восьмое мая… — сказал я ей. — И не помню, как так получилось, что у нас дошло до секса…
— Реально? — недовольно поморщилась Карина.
— Реальнее некуда, — ответил я и задумался.
Моё подсознание, как я понял, не совсем моё. То есть моё, но знает о какой-то важнейшей цели, ради которой надо брать меня на ручное управление, а сознание отправить нахрен. То есть не нахрен, а в искусственно созданный манямирок. Тот, где мороженое по двадцать две копейки, винтажные машины, счастливые люди и вообще, торжество социалки.
Я даю себе отчёт, что в реальном СССР было не так радужно, как сложились о том мои детские ощущения, но подсознание рисовало максимально приятный для обитания мир, в котором я бы и загибался себе тихо, наслаждаясь иллюзорной жизнью, вкусной едой и якобы новыми впечатлениями. Но это был бы обман. Не знаю, быть может, я просто сам по себе такой, но обмана не люблю, даже самообмана. А кто любит?
— Зачем только давала тебе… — посетовала Карина. — Чувствовала же, что с тобой что-то не так.
Так, стоп.
Какое предназначение должно быть у меня, если в него входит трахнуть Карину?
Я, пребывая в состоянии концентрированной и отлично контролируемой ярости, ничего не делал просто так.
Взрывал стены и убивал стояночников? Мне нужно было на свободу, потому что с живыми каши не сваришь, они будут связывать меня по рукам и ногам, морализировать, ныть о слезинке ребёнка — тогда мне казалось, что я мог бы договориться, но теперь я понимаю, что не мог. Охуевший в атаке я это понимал с самого начала.
Истребил приграничные персидские деревни? Мне нужно было срочно пополнить личный состав моей немёртвой армии. По словам очевидцев, я поднимал трупы так быстро, как только мог, больше ничем, кроме этого, не занимаясь. Накопление первоначального людского капитала, какое оно есть.
Безжалостно уничтожил людоедов? Так это была часть многоступенчатого плана, в который входило и уничтожение персидских деревень. Больше немёртвых воинов и немёртвых работников, чтобы… чтобы что?
Земля.
Земля!
Мне что-то очень сильно нужно на Земле. То есть, мне надо туда, но не сейчас.
Нужно накопить силы, укрепить тылы, чтобы никто больше не мог мне помешать. Но причём здесь Карина?
— Ты чего завис? Курить будешь? — напомнила она о себе, встряхнув пачку «Черчилля».
— Давай, — сел я на кровати. — Тебе курить, вообще-то, вредно.
— Курить вообще вредно, — парировала Карина, поджигая кончики сигарет себе и мне. — Всем, кроме тебя. Но с чего это ты обеспокоился моим здоровьем? И мы продолжим или как? Я, вообще-то, только начала получать удовольствие.
А я чуть не выронил сигарету изо рта. Нет, этого дерьма нам не надо. Или надо?
— Ты странный какой-то, — продолжала Карина. — Больше, чем обычно. Что случилось?
Воспоминания же пробуждались бурным калейдоскопом, заставляя мой мозг пылать. Подсознание услужливо передавало мне в безраздельное пользование непрерывный поток ценных сведений.
— Вот дерьмо… — изрёк я, затягиваясь сигаретой. — Вот дерьмо…
Я трахал Карину не просто так, а с определённой целью.
Кровосиси, если сильно постараются, могут иметь детей от живых людей, только детишки будут очень странными, с необычными свойствами и очень скверным характером. Смертные, чувствительные к Солнцу, но очень и очень сильные. А что будет, если кого-то попробует трахнуть лич?
Я не знаю, моя неизбирательная в методах ипостась тоже не знает, но очень хочет узнать.
Это пиздец как неэтично по отношению к Карине, но основания…
— Что случилось-то? — спросила та. — Потеря памяти? Ты опять отмочил что-то нехорошее?
— Я должен тебе кое в чём признаться, — заговорил я. — Я всё вспомнил и понял сейчас, что делаю нечто неэтичное.
— Ты живых людей умертвлял и поднимал ходячими мертвецами, — ответила та с усмешкой. — Мне сложно придумать что-то более неэтичное.
— Я не сказал тебе, с какой целью звал на «Бедфликс и чил», — вздохнул я.
— С целью весело провести время, потрахаться там, кино посмотреть… — предположила Карина.
— Думаешь, мне всё это действительно надо? — усмехнулся я.
— Ну, говорю же, ты непредсказуемый, — улыбнулась Карина.
— Я хотел, чтобы ты залетела, — сообщил я ей.
— Я проверяла на двадцати немёртвых — семенной материал абсолютно бесплоден, — уверенно ответила она. — Так что хоть ведром в меня заливай… Но ты же сам сказал, что хочешь попробовать…
— Личи и искусственно поднятые умертвия — это совсем не одно и то же, — вздохнул я. — Если я, как ты говоришь, заливал в тебя вёдрами, а у тебя был подходящий период…
— Ах… — отшатнулась Карина.
— Не повезло, значит, — развёл я руками, после чего затянулся сигаретой. — Бросай курить.
— Но я не хочу детей! — воскликнула она.
— Относись к этому как к практически состоявшемуся явлению, — ответил я. — Не переживай, классических проблем материнства у тебя не будет.
— Это почему? — спросила она.
— Я точно не знаю, что выйдет в итоге, но это точно не будет обычным ребёнком, — пожал я плечами. — Это существо изначально будет иметь невероятную склонность к некромантии, может быть, что окажется смертным, а ещё может быть, что будет агрессивным и недоговороспособным. Я позабочусь о том, чтобы этот детёныш не стал для тебя проблемой.
— Твою мать… — прошептала испуганная Карина. — А можно как-то…
— Нельзя, под страхом смерти, — покачал я головой. — Я ведь не настаивал, ты сама очень опрометчиво поставила ноги рогаткой.
— Но так же нельзя, я же думала… — растерянно произнесла Карина.
— Слушай, один раз и всё, — заверил я её. — Ты вообще когда-либо была матерью?
— Если не считать двух абортов, то нет, — ответила та.
— О-о-о, целых два аборта… — изрёк я. — Здесь даже не пытайся выкидывать чего-то подобного, иначе я превращу тебя в немёртвую.
— Но я же сама видела… — продолжала рефлексировать всё ещё ошарашенная Карина.
— Надо было чесать манду либо с кем-то ещё, либо пальчиками, — усмехнулся я. — Никогда не связывайся со Смертью, в любом её проявлении.
— Ты сам связал меня с нею… — озлобленно процедила Карина.
— Ты даже кончика хуя Смерти не видела, — снисходительно усмехнулся я. — Я, будучи некромантом, думал, что познал её и разбираюсь в вопросе, но оказалось, что я вообще ничего не знал. Теперь знаю, но это меня совсем не радует. Если настанет день, когда тебе придётся выбирать, выбирай умереть окончательно, ведь там, где я, нет ничего хорошего.
— Я даже думать не буду, зная, какой же ты мудак, — пообещала Карина. — И что теперь?
— Можем продолжить, — предложил я.
Она задумалась.
— Но только с презервативом.
/30 августа 2028 года, регион Никомедия, г. Фивы/
— Так, блэт… — засел я за документацию.
Навертел я, конечно, фигурально выражаясь…
Живая ауксилия расширила штат до пяти тысяч солдат, что хорошо, но это расширение утверждено мною на прошлой неделе, а фактическая численность личного состава составляет три тысячи сто восемьдесят солдат. Желающих, конечно, дохрена, ведь цеха разоряются и бунтуют, после чего происходит жестокое подавление этих бунтов. Бывшим работникам и подмастерьям идти особо некуда, ведь механизация устраняет традиционную неутолимую потребность в рабочих руках, поэтому остаются лишь соблазнительные льготы военных.
Даже примитивный ткацкий станок, собранный по моим эксклюзивным рукожопным чертежам, напрочь лишил работы три с лишним тысячи человек, половина из которых женщины. С женщинами надо что-то решать, но вторая половина уже нашла себя в рядах доблестной живой ауксилии, являющейся ныне основным источником расходов моей очень демократической казны.
Женщин я думаю тоже, постепенно, пустить в живую ауксилию, но уже отдельную, чтобы тоже проливали кровь во имя самой демократической из ныне существующих республик. Но сначала надо решить одну тяжёлую проблему, которую легко решали в XXI веке на Земле, но прямо не знают, что с нею делать здесь. Менструация, мать её за ногу три раза.
