Кэтрин Куртц - Камбер – Еретик

В минуту озарения он все понял. Понял, почему попытки Ариэллы окончились неудачей, понял большую часть плана Создателя, в котором он сам был только звеном. Он понял и причины того, почему может быть дарована милость не умереть, а войти в иное, призрачное королевство, где можно служить Господу и человеку иным способом. И именно ему было ниспослано знание того, где можно совершить этот переход, чтобы впоследствии служить силам Света.

Это было так просто. Это было так прекрасно. Ему всего лишь нужно было открыть свой мозг, вот так…

На закате один из мертвецов на поляне зашевелился под своим снежным одеялом, чихнул, стиснул голову руками и застонал, пытаясь сесть. Его звали Рондел, он был одним из рыцарей Манфреда, графа Кулдского. Последней вещью, сохранившейся в его памяти, была собственная ярость на михайлинца, схватившего его за ногу, вывернувшего ее и столкнувшего его с лошади. Как он ударился о землю, Рондел уже не помнил.

В его памяти всплыла картина сражения, и, встав на четвереньки, он огляделся в поисках опасности, сжимая в руке кинжал. Все было спокойно, и только мягкий снег медленно падал с темнеющей высоты небес. Едва заметные в тени на краю поляны, полуиспуганные лошади глодали оголенные зимой ветки и пили из замерзшего пруда. Вокруг в сгущающихся сумерках виднелись пять припорошенных снегом тел, и, леденея от ужаса, Рондел понял, что в живых остался один.

Затем рассчетливость взяла в нем верх. Его товарищи были мертвы, значит, он один получит награду за поимку Каллена и Алкары. Насчет тех двоих, которые лежали немного поодаль, у Рондала не было никаких сомнений. Если бы он только смог поймать лошадь или двух…

Когда ему наконец-то удалось схватить одно из животных, было почти темно. Несколько минут Рондел гладил пойманную лошадь по шее, успокаивая ласковыми словами, а потом медленно подвел к двум одетым в черное телам. От падения и холода мышцы болели, глаза видели все как-то смутно, но задерживаться дольше он не решался. Рондел находился в нескольких часах езды от гостиницы, в которой останавливался с товарищами прошлой ночью, другого пристанища на этой дороге не было. Он Должен связать тела и убраться отсюда до тех пор, пока снег не повалил еще сильнее и не появились волки, часто посещавшие эти места.

Он нагнулся за ближайшим телом, чтобы перекинуть его через седло, когда заметил меж мертвых деревьев свет факелов, приближавшихся со стороны, противоположной той, куда он направлялся. Он не слышал стука копыт, но судя по количеству факелов, сюда едет дюжина всадников, и они достигнут его через несколько минут.

Терзаемый жадностью и страхом, он стал торопливо искать, что прихватить с собой, в качестве доказательства, может быть, кольцо. Дожидаться прибытия всадников он вовсе не собирался. На первом теле не было никакого кольца, но его одеревеневшие пальцы сжимали золотой крест, который он заметил еще в гостинице.

Ему удалось вырвать драгоценность из пальцев мертвеца и разорвать цепочку на шее второго покойника. В спешке и темноте сумерек он не заметил перемены в облике этого старика. Он заметил кольцо, это действительно было епископское аметистовое кольцо с крестами, гравированными на лиловом камне. Его никак не удавалось снять, а стук копыт слышался все более отчетливо.

Медлить было нельзя. В качестве доказательства сойдет и крест. Рондел не сомневался, что один из убитых – вероотступник Алистер Каллен. Даже если крест не сочтут достаточным доказательством, само золото кое-чего стоит. Спрятав крест на груди, Рондел вскарабкался на лошадь и поскакал прочь, озаряемый сумрачным послезакатным светом.

А поляна вскоре озарилась факелами, прогонявшими черноту смертной тоски.

На рассвете в холодной тишине наступающего утра оцепеневшая в печали Эвайн сидела в одиночестве в церкви аббатства святой Марии высоко в Кирнейских горах. Она расположилась на скамейке, спиной почти касаясь алтаря. На ней под черным шерстяным плащом, какие носили в аббатстве, было одеяние монахини, руки обнимали колени. Из-под капюшона выбивались пряди ослепительных волос, отразивших огоньки свечей, когда она слегка повернула голову.

По крайней мере, Портал будет завершен, как он того хотел, думала она, блуждая глазами по резному деревянному экрану, отгораживавшему северный трансепт. В течение нескольких дней за этим экраном Йорам, Энсель и несколько монахов вскрывали пол, чтобы теперь там появилось круглое отверстие диаметром в человеческую руку, достигавшее природной скалы. Несколько часов назад, готовясь к тому, что было запланировано на рассветный час, Йорам мелом нарисовал в этом отверстии восьмиугольник и теперь подготавливал тех, кто поможет получить энергию, необходимую для возникновения Портала, – Энселя, Фиону, Камлина, Райсил и маленького Тиэга по его настоятельной просьбе. После некоторых споров Йорам согласился, что и Эвайн должна помогать, но до той поры она должна была поберечь силы. Ночные скачки сразу после рождения Джеруши надломили ее, и она совсем было оправилась. А теперь еще и это…

Она вздохнула и медленно повернулась туда, где вырисовывался темный силуэт двойного гроба. Тела покойных до самой шеи были укрыты дамастовым покрывалом. В одном из них Эвайн видела знакомые черты Алистера, другим был Джебедия.

Когда они с Йорамом, спешившись, упали на колени на залитой кровью поляне и никого не подпускали к себе, она успела надеть маску Алистера на лицо отца. Теперь она контролировала ее присутствие и будет контролировать до тех пор, пока тело не перенесут через Портал в скрытую от посторонних глаз часовню, чтобы похоронить там вместе с остальными михайлинцами. Рису следить за маской было бы совсем легко. Но Рис мертв, и печаль Эвайн не сможет вернуть ни его, ни ее отца. Очень скоро Камбер упокоится рядом с Рисом. И тогда с ней останутся только Йорам и дети. Кончилась эпоха…

Она и Йорам и, возможно, еще кто-нибудь будут продолжать бороться, потому что так хотел Камбер, но это будет нечто совсем другое. Будто сердце было вырвано из ее груди, а его место забито соломой. Она не умрет от этого, но вряд ли сможет вернуться к нормальной полноценной жизни.

Эвайн снова тяжело вздохнула, поднялась на ноги и подошла к изголовью гроба, зная, что на прощание в уединении осталось не так много времени. Черты Алистера Каллена, за многие годы ставшие такими же родными, как те, что они скрывали, хранили печать спокойствия, пламя свечей поблескивало на седых волосах и пугающими золотыми отсветами падало на веки закрытых глаз. Склонив голову, она положила руку на покров там, где под ним скрещивались руки ее отца, и сняла с него маску. Она просто стояла и смотрела на милые черты, слез у нее уже не осталось. Прошло несколько минут, прежде чем Эвайн осознала появление какого-то странного чувства.

Очертания рук под покровом заинтересовали ее, а потом поглотили все ее внимание. Эвайн с любопытством посмотрела на гладкий низкий бугорок рук Джебедия, мирно сложенных на груди под покровом, потом осторожно отвернула черный дамаст, чтобы понять, почему руки Камбера лежат не так. Как ни странно, руки были сложены почти так же, но кисти как-то странно выворачивались на застывшей груди, словно держали что-то невидимое и очень ценное. Она тронула руку, попробовала изменить ее положение, приложила дополнительные усилия и ничего не добилась – это было не просто окоченение мертвеца.

Вспышка нежных образов в мозгу подтолкнула ее. Эвайн закрыла глаза и погрузилась в свою память. Нужный след обнаружился почти тотчас же: глубокий контакт с ее отцом много лет назад, его сообщение о последней битве Алистера Каллена.., смерть в горной долине неподалеку от Йомейра, и красивая мертвая женщина, заколотая священным мечом, ее руки, вывернутые точно так же в заклинании, которое многие дерини считали просто легендой и которое имело сомнительные шансы на успех. А Камбер сказал, что знает, почему заклинание не сработало.

Возвращаясь в настоящее, Эвайн вскрикнула, Во внезапной вспышке дикой надежды она пробежала дрожащими пальцами по рукам своего отца. Могло ли быть, что Камбер вовсе не умер, а просто скован тем самым таинственным волшебством и ждет прикосновения, которое возродит его?

Тихие шаги прервали ее размышления. Она машинально вернула маску на лицо отца, Но появился всего лишь Йорам, усталый, опустошенный, он обнял ее за плечи.

Эвайн склонилась ему на грудь, решая, стоит ли рассказать ему о своем открытии. Его мозг был крепко заперт, не выпуская наружу горя, но через несколько секунд Йорам немного расслабился, позволяя установить контакт. Решившись, она искоса взглянула на него и обернулась к гробу.