Аптекаря вдруг осенило. Он повернулся к Жуге.
– Ты не различаешь цвета?!
– Ну… – замялся тот. – Красное и зеленое – да.
– Так, так, – Готлиб нахмурился, продолжая помешивать в котелке. – Это уже хуже. А я, признаться, подумывал, не взять ли тебя в ученики…
Жуга покачал головой.
– У вас бы я с охотой поучился, – сказал он. – Но, боюсь, что в городе я пробуду недолго.
Плав в котле стал густеть, аптекарь разлил его в узкие фаянсовые формочки, где тот застыл крепкими ярко-красными палочками. Готлиб подцепил одну, вытащил, постучал по ней ногтем и удовлетворенно кивнул. Обернулся:
– Так зачем, говоришь, ты пришел в Гаммельн?
Жуга хотел ответить, но в этот миг дверной колокольчик вдруг задергался, суматошно звеня, и Готлиб пошел открывать.
– Послание доктору Иоганну Готлибу от господина бургомистра! – послышалось снизу.
– Хорошо, давай его сюда, – сказал аптекарь.
Он поднялся по лестнице, неся в руке тонкий пергаментный свиток, сломал сургучную, голубую с золотом печать, пробежал глазами текст и нахмурился. Покачал головой.
– Ох уж этот Остенберг… – пробормотал он.
– Бургомистр? – мгновенно насторожился Жуга. – А что с ним?
Готлиб поднял взор.
– Теперь он хочет, чтобы я уничтожил крыс в городе.
– Ну и что? Или это так сложно?
Аптекарь рассмеялся невесело, небрежно бросил свиток на стол и опустился в кресло. Сложил домиком сухие старческие ладони и некоторое время молчал, глядя в камин.
– Видишь ли, мой юный друг Шуга, – наконец начал он. – Дело это не то чтобы сложное – оно попросту невыполнимое. Мало того, что в моем возрасте не гоже шастать по подвалам и чердакам. С недавних пор я не знаю созданий, хитрее, чем гаммельнские крысы. Они с ходу распознают любые ловушки. Они не трогают отравленные приманки, а если и едят их, то совсем немного. Это безнадежно – я не знаю, как с ними бороться. В последнее время жители покупают крысиный яд чуть ли не мешками, а толку никакого. Бургомистр попросту придумал невыполнимое задание, лишь бы только посадить меня в лужу. Готов спорить, что здесь не обошлось без Густава Бреннеля – он спит и видит, как бы выставить меня дураком. Да…
– Этот Бреннель, – медленно произнес Жуга, – он загорелый, носатый и высокого роста – этакая жердь. Верно?
– Да, это он, – кивнул Готлиб. – А откуда ты знаешь?
– Я вчера у Бургомистра был, они там сидели оба…
– А зачем ты ходил к Бургомистру? – удивленно спросил тот.
Жуга замялся.
– Все это трудно объяснить, – сказал он. – По правде говоря, я кое-что узнать хотел из записей приходских…
– Про что?
Тот поднял голову.
– Про меня… Один мой друг сказал, что лет двадцать тому назад здесь прошел мор, а я… ну, решил, что в переписи… А, не все ли равно… – он махнул рукой. – Я же говорю – долго рассказывать. В общем, господин бургомистр велел мне зайти через три дня.
– Ах да, чума… – Лицо аптекаря помрачнело. – Верно, я помню ее. Это было – дай Бог памяти – да, да! – семнадцать с половиной лет тому назад, – он вздохнул, посмотрел на умолкнувшего рыжего паренька и покачал головой. – Ах, Шуга, Шуга… Боюсь, что ты задел больное место Бреннеля…
Готлиб откинулся на спинку кресла, подперев голову рукой, и задумчиво умолк, всецело отдавшись воспоминаниям. Наконец он поднял взгляд. Отраженные язычки пламени плясали в его глазах, и казалось, что взор его до сих пор хранит отсвет давних погребальных костров.
– То был страшный год… – медленно начал он. – Мы с Густавом работали день и ночь. Пять лекарей скончались на наших глазах, нас же болезнь каким-то чудом пощадила. Именно тогда дороги наши разошлись: я стал приверженцем полифармации, Бреннель же продолжал резать и вычищать эти проклятие чумные бубоны… Наверное, от его кровопусканий и припарок умерло тогда больше людей, чем от самой чумы. Да… Кто знает? Вот так и получилось, что с тех пор мы враги. К несчастью, в друзьях у бургомистра ходит Густав, а не я.
Жуга некоторое время молчал, нахмурившись.
– По-моему, только дураки отвергают силу целебных трав, – наконец сказал он.
– Не суди так строго, – Готлиб многозначительно поднял палец. – Среди аптекарей и в самом деле слишком много недоучек и обманщиков. Беда в том, что Бреннель не способен отличить зерна от плевел.
– И что же теперь делать? – спросил Жуга.
– Ничего, – Готлиб пожал плечами и бросил письмо в камин. Пергамент затлел, края его обуглились, сургуч потек крупными голубыми каплями, тут же загораясь. Аптекарь повернулся к Жуге.
– Я устал от этих бесконечных споров, – сказал он. – Никому не под силу избавить город от крыс, а мне – тем более. Пусть все остается, как есть. В конце концов, я не волшебник.
Жуга промолчал.
* * *
Горшок Яцек достал что надо – глазурованный, средних размеров, без сколов и трещин.
– Годится?
– Вполне, – заверил приятеля Жуга. – Тащи воду.
Когда Яцек вернулся, Жуга уже распаковал котомку, вытащил мешок с гречкой, соль и какие-то травы. Разложил все на столе.
– Лей сюда, – скомандовал он.
– Ты что делать собираешься? – спросил озадаченно Яцек.
– Сейчас увидишь… Только не мешай.
Когда горшок наполнился, Жуга задумался на секунду, затем улыбнулся, протянул к нему руки и негромко произнес: «Энто-вашта!»
Сперва Яцеку показалось, что ничего не произошло. Он даже хотел сказать что-то по этому поводу, открыл рот, да так и замер, завидев, как над горшком заклубился пар.
Вода кипела!
Яцек был так поражен, что даже заглянул под стол, думая увидеть огонь, но там не было ничего.
Жуга тем временем уже сыпал в кипяток крупу, солил, мешал варево ложкой. Посмотрел на Яцека.
– Это м-магия? – запинаясь, выдавил тот.
– Все аптекари немного колдуны, – усмехнулся Жуга. – Да что это с тобой?
– Это адский огонь, – завороженно глядя на горшок, пробормотал Яцек, – и добра от него не жди!
– Адский огонь? – Жуга поднял бровь. – Не мели чепухи.
– Тогда объясни, как ты это сделал! Откуда взялся жар?
Жуга пожал плечами:
– Где-то на юге стало чуть холоднее, вот и все.
– Поклянись именем Господа!
– Клянусь.
Яцек немного успокоился, подошел к столу и заглянул в горшок. Вода кипела ключом. Вкусно пахло кашей.
– Если это белая магия, – неуверенно начал он, – то где же заклинания? Ты призвал чье-то имя, и вода закипела!
– Никого я не призывал, – сказал Жуга, бросая в горшок какие-то листья. Запахло пряностями. – Я всего лишь приказал воде: «нагрейся»– и только. А маги, которые возятся с заклинаниями, просто не знают, какие слова в них действительно важны… да и цвет зачастую подобрать не могут.
– Цвет? Какой цвет?
Жуга замялся.
– Долго объяснять… Скажем так: надо сказать Слова и представить Цвет. Если все верно, тогда получится. Понятно?
Жуга пробормотал что-то вполголоса, и варево перестало бурлить. Он зачерпнул кашу ложкой, попробовал.
– Готово. Садись есть, пока не остыло.
Все еще качая недоверчиво головой, Яцек сел за стол.
Вскоре с ужином было покончено, и приятели, вымыв посуду, залезли под одеяла. Жуга уснул сразу. Яцек же еще долго ворочался, размышляя над происшедшим, потом махнул рукой, пробормотал: «На все воля Божья»– и тоже погрузился в сон.
* * *
Серое на черном.
Камень, камень! Везде камень! Быстрые шаги – приближаются, катятся по пятам, звенят гулким эхом… и некуда бежать!
!запах человека!
!запах железа в его руках!
!запах каменной западни!
!запах смерти, смерти, смерти!
Черная тень на серой стене. Свист железа! Страх и безысходность и отчаяние…
Ярость!!!
Сжаться серым злым комком, ощерив острые крепкие зубы…
(Жуга, проснись!)
…и прыгнуть, прыгнуть, прыгнуть! Вцепиться на лету, чтобы выпала из руки железная палка…
(Да проснись же… а, черт!)
…чтобы закричали от боли, чтобы путь…
(Жуга!!!)
…был свобо…
Наконец глаза открылись.
Сердце бешено колотилось. На губах был острый привкус соли. Жуга пошевелился и почувствовал, что простыни и подушка мокры от пота. Он сел и огляделся.
Комнату заливал серый утренний свет. Было тихо. Яцек сидел на своей кровати, прижимая к себе окровавленную ладонь.
– Эй, Яцек, – окликнул его Жуга, – что стряслось? Я кричал?
Тот гулко сглотнул и покосился на дверь.
– Хуже, – сказал он. – Я хотел тебя разбудить, но… на миг мне почудилось, что я поселился вместе с вервольфом. – Он посмотрел на свою руку. Его передернуло.
Жуга вытер рот рукой. Пальцы его окрасились красным.
– Так это я тебя укусил?
Яцек кивнул:
– Что с тобой творится, Жуга?
Тот помолчал. Встал, завернулся в одеяло и прошлепал босыми ногами к окну. Постоял, глядя на улицу. Обернулся.
– Каждую ночь в этом проклятом городе я жду сна, а приходит морок, – сказал он. – Что-то неладное творится в Гаммельне, Яцек… Почему бургомистр хочет, чтобы я уничтожил всех крыс в городе? Они что, и вправду нападают на людей?
