Кэтрин Куртц - Шахматная партия Дерини

– Тебе помочь, Нигель?

– Только если ты сможешь расколдовать эту проклятую пробку, – хмыкнул Нигель.

– Конечно, Бенедикт, – сказал Дункан, подняв руку, чтобы сделать соответствующий знак.

Именно в этот момент пробка вылетела в сопровождении сильной струи красного вина.

Нигель вовремя отскочил в сторону, чтобы избежать купания. Келсон тоже успел вскочить с кресла и увернуться от струи вина. Однако все усилия Нигеля спасти от вина стол и ковер под ногами не увенчались успехом.

– О, святой Майкл! Ты действительно вмешался в это, Дункан? – добродушно воскликнул принц Нигель, держа забрызганную бутылку над столом, пока слуга вытирал пол. Я всегда говорил, что священникам доверять нельзя.

– Я то же самое могу сказать про принцев, – заметил Дункан, подмигивая Келсону, который еле сдерживал улыбку.

Слуга вытер кресло Келсона и бутылку, затем выжал тряпку над огнем и снова вернулся к столу.

Вино испарялось, и пламя шипело и выбрасывало зеленые языки.

Келсон, сев на свое место, помог подержать кубки и подсвечники, чтобы слуга смог протереть стол. Когда он закончил, Нигель наполнил три кубка, поставил бутылку в ведерко и подвинул его поближе к огню.

Принц Нигель был красив. В свои тридцать четыре года он был таким, каким обещал стать его царствующий племянник через двадцать лет, с той же широкой улыбкой, серыми глазами Халданов, проницательным умом, который был как бы визитной карточкой мужчин из этого рода.

Как и его брат Брион, Нигель был настоящий Халдан до мозга костей. Его военное искусство и образованность были предметом восхищения во всех Одиннадцати Королевствах.

Когда Нигель сел на место и поднял кубок, он сделал бессознательное движение правой рукой, чтобы пригладить свои иссиня-черные волосы. Дункан заметил это, и у него защемило сердце при виде такого знакомого жеста.

Всего несколько месяцев тому назад этот жест можно было увидеть у Бриона.

Бриона, которому Дункан в том или ином качестве служил двадцать пять лет.

Бриона, жертвы борьбы идеологий, которая теперь вновь угрожает разорить страну и ввергнуть королевство в страшную войну.

Теперь Бриона нет, и его четырнадцатилетний сын правит в королевстве с помощью могущества, унаследованного от своего великолепного отца.

А напряжение в королевстве все возрастало.

Мрачные мысли Дункана были прерваны скрипом открываемой двери.

Он взглянул и увидел, что на пороге появился юный паж в малиновой ливрее, который нес дымящуюся серебряную вазу, почти с него ростом. На плече у него висело белоснежное полотенце. Слабый запах лимона защекотал ноздри Дункана, когда мальчик встал на колени перед королем и протянул ему вазу.

Келсон кивком поблагодарил, погрузил пальцы в теплую ароматную воду, а затем вытер руки полотенцем.

Мальчик поклонился и поднес вазу Нигелю. Однако он даже не повернул голову в сторону принца. Затем наступила очередь Дункана, и священник тоже не удостоился взгляда юного пажа короля.

Дункан с трудом сдержал улыбку, когда возвращал полотенце. Но когда мальчик вышел из комнаты, Дункан с усмешкой посмотрел на Нигеля.

– Это один из твоих учеников, Нигель? – спросил он, зная, что так оно и есть. Нигель занимался обучением пажей для королевского двора.

Нигель гордо кивнул:

– Это Пейн. Самый юный. Ему еще много надо учиться, но с новыми пажами всегда так. Сегодня у него первый официальный выход для обслуживания.

Келсон засмеялся и поднял кубок, вертя его ножку между пальцами так, что грани кубка отбрасывали яркие зайчики на его тунику и стены комнаты, обитые гобеленами.

– Я помню, как был у тебя пажом, дядя. Совсем недавно. Когда ты впервые разрешил мне обслуживать отца, я испугался до смерти. – Он откинул голову на спинку кресла и продолжал сонным голосом:

– Конечно, бояться было нечего. Он оставался моим отцом, а я его сыном. И то, что я надел ливрею, ничего, в сущности, не меняло. – Он помолчал и продолжал:

– И все же, я боялся, потому что в этот момент я был не сыном своего отца. Я был только пажом, обслуживающим своего короля. А это большая разница, – он взглянул на Нигеля. – Пейн сегодня чувствовал то же самое. Хотя я знаю его всю жизнь и частенько играл с ним, он знал, что теперь я для него король, а не товарищ по играм. Интересно, все ли чувствуют то же самое?

Слуга Ричард, который расстилал королевское ложе в противоположном конце комнаты, подошел к Келсону и поклонился.

– Я вам еще нужен, сэр?

– Думаю, что нет. Дядя? Отец Дункан?

Они покачали головами, и Келсон кивнул Ричарду:

– На сегодня ты свободен, Ричард. Проверь охрану, когда пойдешь к себе. И распорядись, чтобы на улице ждала карета, – надо отвезти отца Дункана домой.

– Не стоит беспокоиться, – запротестовал священник. – Я великолепно доберусь и пешком.

– И где-нибудь по дороге замерзнешь? Нет. Эта ночь не располагает к прогулкам. Ричард, карета должна ждать отца Дункана. Ясно?

– Да, Ваше Величество.

Нигель осушил кубок и показал на дверь, которая закрылась за Ричардом.

– Прекрасный юноша, – сказал он, придвигаясь к столу, чтобы дотянуться до бутылки и налить себе еще вина. – Он вскоре будет готов к посвящению в рыцари. Один из лучших, кого я когда-либо обучал. Морган вполне согласен со мной в этом. Кому-нибудь из вас налить еще?

Он помахал бутылкой, но Келсон отрицательно покачал головой.

Дункан заглянул в свой кубок, обнаружил, что тот наполовину пуст, и подставил его под струю вина. Когда Нигель поставил бутылку на прежнее место, Дункан откинулся и стал размышлять вслух:

– Ричард Фиц Вильям. Ему сейчас около семнадцати?

– Почти восемнадцать, – поправил его Келсон. – Он единственный сын барона Фулька Фиц Вильяма. Я предполагал посвятить в рыцари его и еще дюжину других перед началом военной кампании, которая начнется летом. Его отец будет очень рад.

Нигель кивнул, а потом спросил:

– А что слышно о Венсите из Торента? Или о Кардосе?

– За последние три месяца – ничего, – ответил Келсон. – В городе, как вам известно, сильный гарнизон, и он отрезан снегопадом. Но как только дороги очистятся от снега, Винсет нападет на город. Мы не сможем послать войска на помощь до тех пор, пока не наступит настоящая весна. А тогда будет уже поздно.

– Значит мы потеряем Кардосу, – вздохнул Нигель, задумчиво глядя в свой кубок.

А Дункан добавил:

– И все договоры прекратят действие, и начнется война.

Нигель пожал плечами и погладил кончиком пальца край кубка.

– Разве это не было ясно с самого начала? Брион знал, где опасность, и послал Аларика в Кардосу прошлым летом. Когда Брион умер, мы вызвали Аларика сюда, чтобы спасти тебя, Келсон. Я думаю, что это был хороший обмен: город на короля. А кроме того, мы пока не потеряли Кардосу.

– Но потеряем, дядя, – пробормотал Келсон, опустив глаза. – А сколько жизней мы потеряем в таком обмене, – он задумчиво рассматривал свою руку, а потом продолжил:

– Я иногда думаю, стою ли я тех жизней, действительно ли моя жизнь имеет такую ценность.

Дункан наклонился к нему и успокаивающе потрепал его по руке.

– Короли всегда думают об этом, Келсон. Как только настанет день, когда ты перестанешь об этом думать, перестанешь оценивать свою жизнь, ты потеряешь право быть королем.

Юный король посмотрел на него с кривой усмешкой.

– Ты всегда знаешь, что сказать, Дункан. Однако твои слова не спасают ни людей от смерти, ни города от разорения. Они только убаюкивают совесть королей, которые должны решать, кому же жить, – он снова опустил глаза. – Прости, это прозвучало чересчур жестоко, не так ли?

Дункан не успел ничего сказать.

Его прервал стук в дверь, и на дороге появился Ричард. Его красивое лицо было напряжено. Он явно нервничал. Когда он поклонился королю, глаза его сверкнули.

– Прошу прощения, сэр, но явился священник, который настоятельно требует вашей аудиенции. Я ему сказал, что вы собираетесь спать и что ему лучше явиться завтра, но он утверждает, что должен немедленно поговорить с вами по очень важному делу.

Прежде чем Келсон успел ответить, из-за спины Ричарда вынырнул священник в темной сутане и бросился на колени перед Келсоном.

В руке короля мгновенно появился стилет, а Нигель привстал с кресла, держа наготове оружие.

Колени священника еще не успели коснуться пола, как Ричард прыгнул ему на спину, одной рукой обхватив его горло удушающим приемом, а другой рукой прижав кинжал к шейной вене. Колено Ричарда уперлось в спину человека.

Священник морщился от боли, но не вырывался, чтобы защитить себя или напасть на короля. Он закрыл глаза и раскинул в сторону руки, показывая, что у него нет оружия.

– Сэр, я не желаю причинить вам вреда, – прохрипел он, косясь на смертоносное лезвие кинжала, касающееся его шеи. – Я отец Хью де Берри, секретарь архиепископа Корригана…

– Хью! – воскликнул Дункан, с тревогой наклонившись вперед, когда узнал его. Он знаком приказал Ричарду отпустить его. – Какого дьявола? Почему ты здесь?