– Прости, Туро, мне не следовало над тобой смеяться. Ты ведь не виноват, что родился князьком. Просто тебе следовало взять с собой слуг.
– Я не князек, я принц. Сын Максима, верховного короля. И, думается, сиди ты в зале Кэрлина, так ли уж свободно ты себя чувствовала бы, рассуждая о достоинствах плутарховского «Жизнеописания Ликурга»?
У нее заблестели глаза, и Туро вдруг заметил, что они удивительно гармонируют с ее каштановыми волосами – светло-карие с золотистыми крапинками.
– Наверное, ты прав, принц Туро. – Она насмешливо поклонилась. – С Ликургом я себя никогда, свободной не чувствовала и считаю, что Плутарх совершенно прав в сравнении его с Нумой. Как бишь он выразился? «Добродетель сделала одного столь почитаемым, что он был достоин трона, а другого столь великим, что он возвысился над троном».
Туро ответил ей поклоном, но без насмешки.
– Прости мое высокомерие, – сказал он ей. – Я не привык чувствовать себя столь глупым.
– Вероятно, тебя больше влекут охота и упражнения с копьем и мечом.
– Нет. Я и тут плоховат. Мой отец совсем отчаялся.
Мне хотелось поразить тебя моими книжными премудростями. Ведь ничем другим я похвастать не могу.
Она отвела глаза, положила остудившуюся овсянку на свою тарелку и протянула ее Туро.
– Мое имя Лейта. Добро пожаловать к моему очагу, принц Туро.
Он впился глазами в ее лицо, выискивая насмешку, но она была серьезна.
Тарелку он взял и молча принялся за еду. Лейта поставила котелок и, прислонившись спиной к стене грота, смотрела на юношу. Он был красив кроткой красотой, а глаза у него были серыми, как древесный дым, грустными и поразительно невинными. Но за всей этой мягкостью Лейта не обнаружила в его лице ни намека на слабодушие. Глаза не бегали, не скашивались в сторону; складка губ не прятала капризности.
А его безыскусное признание в физической слабости вызвало у девушки теплую к нему симпатию: она достаточно насмотрелась на хвастунов, бахвалившихся силой и мужественностью.
– Но почему ты плохо владеешь мечом? – спросила она. – Твой наставник не умеет учить?
– Искусство владения мечом меня не привлекает.
Упражнения меня утомляют, и мне становится плохо.
– Плохо? А как?
Он пожал плечами.
– Мне рассказывали, что я чуть не умер при рождении, и с тех пор грудь у меня осталась слабой. Стоит мне напрячься, и меня одолевает головокружение, в висках стучит, а иногда я слепну.
– А твой отец как к этому относится?
– С великим терпением и с великой печалью – боюсь, я не тот сын, какого он хотел бы иметь. Но не важно. Он силен как бык, бесстрашен как дракон и будет царствовать еще десятки лет. И, может быть, снова возьмет жену и она родит ему достойного наследника.
– Но что случилось с твоей матерью?
– Она умерла через два дня после моего рождения. Роды были преждевременными – на месяц, и Мэдлин, наш волшебник, как раз уехал выполнять королевское поручение.
– И твой отец не женился снова? Как странно для короля!
– Я никогда его об этом не спрашивал… но Мэдлин говорит, что она была тихими водами его души и после ее смерти там остался только огонь. Максим обнес свое горе стеной. И доступа туда нет никому.
Он отводит глаза от моего лица, потому что я очень похож на мою мать, и с тех пор как я себя помню, он ни разу не прикоснулся ко мне – не обнимал за плечи, не взъерошил ни единого волоска на моей голове. Мэдлин рассказывает, что в черные годы меня поразила страшная лихорадка и мой дух затерялся во тьме Пустоты. И тогда мой отец пришел ко мне, взял на руки, а его дух искал мой в бесконечной тьме. Нашел меня и вернул к жизни. Но я ничего не помню, и меня это удручает. Мне хотелось бы хранить в памяти этот миг.
– Значит, он очень тебя любит, – прошептала она.
– Не знаю. – Он поднял на нее глаза и улыбнулся. – Спасибо за овсянку. Но мне пора.
– Я провожу тебя до брода вблизи Дейчестера.
Туро не стал возражать и терпеливо ждал, пока она отчищала котелок, тарелку и ложку. Потом сложила их в холщовый мешок, вскинула его на спину, взяла лук с колчаном и зашагала рядом с принцем. Снег теперь валил крупными хлопьями, и Туро радовался, что она с, ним. Следы ведь уже замело, и он заблудился бы через минуту-другую.
Они совсем немного спустились к тропе, как до них донесся перестук копыт лошадей, несущихся во весь опор. Туро возликовал: скоро он вернется в замок и согреется… но тут же вспомнил, что ему придется сразу же проститься с Лейтой. Повинуясь безотчетному порыву, он свернул под деревья за густые кусты, заслонявшие тропу.
Лейта молча последовала за ним. Всадников было четверо – вооруженных мечами и копьями. В ту же минуту они осадили коней, и к ним присоединились еще трое, ехавшие навстречу.
– Никаких следов?
Вопрос донесся до Туро словно шепот ветра, и ему стало стыдно, что он прячется. Эти люди мерзнут, разыскивая его, и нечестно создавать для них лишние хлопоты. Он уже собрался выйти на тропу, но тут другой всадник ответил:
– Нет, никаких. Даже не верится. С отцом мы разделались за пару минут, а безбородый мальчишка все жилы из нас вымотал.
– Не мели чушь, Калин. Отец убил шестерых – и это со стрелой в груди. Мальчишка отнимает только время.
– За мое время он мне заплатит. Я поджарю его глаза на кончике кинжала.
Туро стоял как каменный еще долго после того, как всадники поскакали дальше.
– Не думаю, что тебе следует возвращаться в Дейчестер, – шепнула Лейта, ласково прикоснувшись к его плечу.
* * *
Туро стоял не шевелясь, уставившись на пустую тропу, а мысли вихрем кружились у него в голове, и страх сменялся сожалением, паника – скорбью. Утром он мерз и чувствовал себя несчастным, совсем одиноким в угрюмом замке. Но теперь он понял, что не был одинок, что могущество Аврелия Максима, верховного короля, одевало его точно плащ, а люди вроде Гвалчмая и Викторина укрывали его от страшных сторон жизни.
Лейта права. Он был избалованным белоручкой, не умеющим даже развести огонь для стряпни. А теперь мир вернулся в первозданный хаос. Эльдаред, как и опасался Мэдлин, оказался предателем и цареубийцей.
А принц превратился в травимого зверя, которому не уйти от охотников. Что теперь пользы от его учености!
Плутарх, Аристотель и Свегоний не опора слабосильному мальчишке в гибельном лесу.
– Туро?
Он медленно обернулся и увидел сочувствие в глазах Лейты.
– По-моему, тебе благоразумнее покинуть меня, – сказал он. – Быть со мной для тебя опасно.
– Но что ты будешь делать?
Он пожал плечами.
– Найду тело отца и похороню его. А потом, полагаю, попытаюсь вернуться в Кэрлин.
– Ты теперь король, Туро. Что ты сделаешь, когда доберешься туда?
– Откажусь от престола. Я не гожусь управлять другими. Луций Аквила, полководец моего отца, еще и его троюродный брат. Он будет править мудро… если уцелеет.
– Но что ему угрожает?
– Войско Эльдареда по численности равно примерно пяти легионам, да прибавь еще четыре сотни конников. В Кэрлине стоят только два легиона. Остальное войско моего отца составляют ополченцы, которые на зиму расходятся по домам. Убийство моего отца вызовет войну, которая никому пользы не принесет. Ведь на юг покушаются саксы, и честолюбивые планы Эльдареда – чистейшее безумие. Впрочем, бриганты всегда ненавидели римлян, даже еще до того, как Адриан построил стену, чтобы усмирить их.
– Меня учили, что Адриан построил стену, потому что боялся их, – возразила Лейта.
– В таком случае ворот на север было бы куда меньше. Ворота эти позволяли совершать набеги в глубь земли бригантов… – Туро задрожал и только тут заметил, что небо совсем почернело и снег валит все гуще. – Где ближайшее селение? – спросил он.
– Кроме Дейчестера, есть еще Дарис, милях в восьми к юго-западу. Но Эльдаред, конечно, послал туда людей перехватить тебя. Почему бы тебе не пойти со мной? У меня в доме ты будешь в безопасности.
– Безопасности для меня нет нигде. И я не хочу, Лейта, чтобы ты из-за меня попала в беду.
– Ты не понимаешь. Я живу с моим опекуном, и он никому не позволит причинить тебе вред.
Туро улыбнулся.
– Я же только что объяснил тебе, что у Эльдареда есть пять легионов. А теперь он – убийца верховного короля. Могуществом твой опекун никак не может тягаться с моими врагами.
– Если мы будем стоять здесь и пререкаться, то замерзнем насмерть. Ну-ка, прогони свою лошадь, Туро, и иди за мной.
– Но зачем прогонять лошадь?
– Там, куда я тебя поведу, ей не пройти. И, что еще важнее, твои преследователи ищут мальчика на лошади и не станут рыскать по нашим тропкам. Идем же!
Туро забросил поводья на шею кобылы, замотал их вокруг луки седла, а затем последовал за тоненькой фигуркой лесовички еще глубже в чащу. В конце концов они вышли к подножию высокого холма, утонувшего в тени западных гор. Сапоги Туро промокли насквозь, ноги оледенели. Пройдя десяток шагов вверх по склону, он остановился и, прерывисто дыша, повалился в снег. Лицо у него побелело. Лейта продолжала идти вперед, но затем оглянулась, увидела, что он лежит возле тропинки, грациозно подбежала к нему и встала на колени.
