Агарин выругался и ударил коня каблуками, рассчитывая прорваться между легионерами в алых плащах и построить своих воинов. Но конь взвился на дыбы и рухнул со стрелой в шее. Агарин перекатился через его голову, сумел подняться на ноги и обнажил меч. Обернувшись к помощнику, он приказал ему спешиться. Тот не успел подчиниться, свалившись с седла с двумя стрелами в груди. Труп опрокинулся на спину жеребца, который прянул в сторону и унесся бешеным галопом.
Стук копыт у него за спиной заставил Агарина молниеносно обернуться. Из-за деревьев выехал Утер в сопровождении двадцати воинов в пинрэйских панцирях.
Принц спешился и выхватил длинный меч.
– Я предупредил тебя, а теперь пора дать тебе урок, – сказал он.
Агарин ринулся вперед, занося меч, но Утер отбил клинок и свирепым ответным ударом рассек врагу горло. Агарин упал на колени, пытаясь зажать рану, из которой била кровь, унося с собой его жизнь, и повалился ничком в траву.
В лагере среди хаоса и паники бушевала бойня.
Застигнутые врасплох воины Горойен либо отбивались небольшими кучками, став спина к спине, а их медленно, но неумолимо рубили на куски, либо бежали на восток в надежде восстановить строй. Вырваться из лагеря удалось примерно двум тысячам воинов под командой трех начальников достаточно высокого ранга. Они оставили позади обстреливаемый с двух сторон опасный участок и попытались построиться в каре, но тут из леса с копьями наперевес вылетели четыреста конников. Каре развалилось, воины в панике бежали, а всадники настигали их и поражали копьями.
Собственная конница им помощи не оказала. Увидев, что Агарин Пиндер убит, отряд умчался на юг.
Через час битва завершилась. Три тысячи оставшихся в живых бросили оружие и попросили пощады.
Повсюду стоял смрад смерти, липкий, сладковатый, и Утер поднялся на укрепленный холм, где оставались в засаде двести легионеров. Когда он въехал внутрь, они разразились приветственными криками, и он заставил себя ответить им улыбкой. Коррин ликовал.
– Какой день! – воскликнул он, когда Утер спрыгнул с коня.
– Да. Убито пять тысяч. Какой день!
– Когда ты прикажешь убить остальных?
Утер заморгал.
– Каких остальных?
– Тех, что сдались, – сказал Коррин. – Их всех надо повесить, предателей!
– Они не предатели, Коррин. Они воины – такие же, как ты. Сильные люди, смелые люди. Я не мясник.
– Они же враги! Ты не можешь отпустить на все четыре стороны три тысячи человек – воинов. А охранять и кормить их мы не можем.
– Ты дурак! – сказал Утер сквозь зубы. – Если мы убьем их, больше никто не будет сдаваться нам.
Будут драться, как загнанные в угол крысы, и это будет стоить мне лишних потерь. Когда они вернутся к себе, то принесут весть о нашей победе. Они будут говорить, что мы – как оно и есть! – редкостные воины. А это сломит дух тех, кого потом пошлют против нас. Мы здесь, Коррин, не для того, чтобы устраивать кровавые бани, а чтобы положить конец власти Царицы-Ведьмы.
И задай себе вот какой вопрос, мой кровожадный друг: когда я покину этот мир с моим легионом, из кого наберешь ты себе армию? Из тех самых людей, которых, по-твоему, я должен убить? Ну а теперь уйди! Я устал от войны и разговоров о войне.
Перед полуночью в палатку Утера вошел Северин с двумя центурионами. Принц поднял голову и протер глаза. Он уснул рядом с Лейтой, и впервые за много недель ему не снились никакие ужасы.
– Твой приказ выполнен, принц Утер, – сказал Северин. Лицо его было сурово, глаза обвиняли.
– Какой приказ?
– Все пленные убиты. Под конец оставшиеся пытались спастись, и я потерял десять человек. Но дело сделано.
– Сделано! Три тысячи человек! – Утер вскочил и надвинулся на Северина, глаза у него сверкали. – Ты убил их?
– Этот человек, Коррин, пришел ко мне с твоим приказом уводить пленных по сто человек подальше и убивать их, чтобы остальные ничего не услышали. Ты этого приказа не отдавал?
Утер повернулся к центурионам.
– Найдите Коррина и приведите сюда! Немедля!
Оба торопливо попятились и выбежали из палатки.
Почти оттолкнув Северина, Утер вышел в темноту ночи, судорожно глотая воздух. Ему казалось, что он вот-вот задохнется. Лейта в простой белой тунике выбежала за ним и положила руку ему на локоть.
– Коррин так настрадался, – сказала она. Утер стряхнул ее руку.
Несколько минут спустя центурионы вернулись. За ними два легионера вели Коррина, заломив ему руки за спину.
Утер метнулся в палатку и снова вышел с Мечом Кунобелина в трясущихся руках.
– Тварь! – сказал он Коррину. – Ну, напился крови?
– Ты так устал, что уже не понимал, что делаешь.
Не то сам отдал бы этот приказ. А теперь скажи им, чтобы они меня отпустили. Нам надо многим заняться. Обсудить стратегию…
– Нет, Коррин, – сказал Утер печально. – Со стратегиями ты покончил. И с битвами. И с убийствами. Нынче ты достиг своего высшего успеха. И последнего. Если у тебя есть боги, помолись им, потому что я тебя убью.
– Да нет же! Не раньше, чем будет повержена Царица-Ведьма. Не убивай меня, Утер. Дай мне увидеть, как будет сражена Астарта. Это моя заветная мечта!
– Твои мечты утоплены в крови.
– Утер, не надо! – воскликнула Лейта.
Блеснул Меч Кунобелина, вонзаясь в живот Коррина, входя под ребра, пронизывая сердце. Труп повис на руках легионеров.
– Унесите эту падаль и бросьте воронам, – сказал Утер.
* * *
В палатке Утер с силой вогнал окровавленный меч в утоптанную землю и оставил его вибрировать. Лейта сидела на постели, подтянув колени к подбородку.
Северин вошел в палатку следом за принцем.
– Я сожалею, – сказал он. – Мне следовало бы проверить подобный приказ.
Утер покачал головой.
– Римская дисциплина, Северин, превыше всего: подчиняйся! Боги, как я устал! Лучше пошли людей за другими пинрэйскими вождями, Магригом, Хогуном, Кэрлом. Пусть придут сюда.
– Ты думаешь, что-нибудь будет?
– Если да, убей их всех, когда они будут выходить из палатки.
Северин отсалютовал и вышел. Утер подошел к мечу, торчащему у входа посреди окровавленной земли. Он хотел было его выдернуть, но затем передумал и вернулся на ложе около постели. Несколько минут спустя вожди восставших собрались перед палаткой, и Северин проводил их внутрь. Глаза Магрига были невозмутимыми, холодными, и угадать, что он чувствует, было невозможно. Остальные, как обычно, отвели глаза под взглядом Утера.
– Коррин Рогер мертв, – сказал Утер. – Это его кровь.
– За что? – спросил Магриг.
– Он ослушался меня и убил три тысячи человек.
– Наших врагов, владыка Берек.
– Да, наших врагов. Но не в том дело. У меня были другие планы относительно их, и Коррину они были известны. Его поступок не имел прощения. И он за него заплатил. А вы выбирайте: либо вы будете служить мне, либо уйдете. Но если решите служить мне, то будете повиноваться безоговорочно.
– Ты займешь место Царицы-Ведьмы? – спросил Магриг негромко.
– Нет. Когда она будет свергнута, я покину Пинрэ и вернусь в мой мир. Войско духов отправится со мной.
– И мы свободны уйти, если пожелаем?
– Да, – солгал Утер.
– Могу я поговорить с остальными?
Утер кивнул, и пинрэйцы вышли из палатки, где до их возвращения царила полная тишина. Как всегда, за остальных говорил Магриг:
– Мы остаемся, владыка Берек, но друзья Коррина хотят, чтобы его погребли, как подобает военному вождю.
– Пусть делают что хотят, – сказал принц. – Через несколько дней мы доберемся до Серпентума.
Снимите оружие с убитых и вооружите своих людей.
Взмахом руки он отпустил их, заметив, что они по-прежнему хмурятся.
– По-моему, ты потерял их любовь, – сказал Северин.
– Мне нужно только их повиновение. Какие потери мы понесли сегодня?
– Двести сорок один убитыми, восемьдесят Шесть ранены серьезно, а еще около ста отделались легкими ранами. С ними лекари.
– Твои люди сегодня сражались отлично.
Северин ответил на эту похвалу поклоном.
– В большинстве они саксы и, как тебе известно, хорошие воины. И умеют блюсти дисциплину – почти не хуже римлян по рождению. И, если мне дозволено ответить хвалой на хвалу, твой план был образцовым. Восемь тысяч сраженных врагов, а наши потери так малы!
– Но он вовсе не нов, – сказал Утер. – Таким планом воспользовался Помпеи, а потом божественный Юлий. Антоний использовал нечто подобное при Филиппинах. Дарий Великий прославился стремительными переходами своих «бессмертных», а Александр завоевал почти весь мир с помощью той же стратегии.
Ее принцип очень прост: всегда действуй первым, не допускай, чтобы тебе приходилось противодействовать.
Северин широко улыбнулся.
– И ты всегда вот так про-ти-во-дей-ствуешь похвалам, принц Утер?
– Да, – смущенно признался Утер. – Это защита от надменности.
Северин ушел, и Утер заметил, что Лейта все это время хранила полную неподвижность. Она сидела, обхватив руками колени, и глядела на угли в жаровне. Он сел рядом с ней, но она отодвинулась.
