– А чего не верить? – Жуга пожал плечами. – Я их видел.
– Ты их… что?!
– Я даже с ними говорил.
Потрясенная, Зерги умолкла, и молчала на сей раз довольно долго. Жуга даже подумал, не обидел ли он ее чем-нибудь.
– Я не слыхала, чтоб кто-нибудь остался в живых после встречи с ними… – наконец сказала она. – Даже Веридис, и тот об этом никогда не упоминал. Только в детстве, помню, слышала я одну песню…
– Спой.
– Я не умею петь, – потупилась та.
– Спой, как умеешь. Пожалуйста.
Она запела. Сперва тихо и – просто читая строку за строкой, но старые слова жили своей собственной жизнью, тянули мелодию за собою, голос девушки набирал силу, и вскоре песня стала песней.
Утром снежным белые волки
С утренним снегом, как беглые толки
Выбегут в поле, следы разбросают,
Набегавшись вволю, бесследно растают.
Что вы ищете в выпавшем снеге?
Вам противен вкус нашего хлеба.
Вас гонит в зиму запах добычи -
Крови медвежьей и крови бычьей.
Вы – холодные снежные звери.
Неисчислимы ваши потери -
Гибнете сотнями в солнечном свете,
И жизнь ваша длится лишь до рассвета.
Жутким плачем расколется ночь -
Все! никто мне не сможет помочь:
Застынет под окнами бешеный вой -
Это снежные волки пришли за мной.
Лишь рассветет и – белые кости
Под сахарным снегом, как тонкие трости
Вырастут в поле под музыку вьюги,
Их не разыщут ни волки, ни люди.
Жуга поднял голову.
– Все так, – пробормотал он. – Все так… Скажи-ка, Зерги, в этой твоей магии чисел четверка хоть что-то значит?
– Четверка? – она задумалась. – Пожалуй, да… Да. Четыре времени года, четыре стороны света, четыре стихии… А что?
– Твой учитель, он ведь, вроде, магией стихий занимался?
Та кивнула.
– Расскажи.
– Агриппа писал…
– Агриппа – кто он? – нетерпеливо перебил Жуга.
– Один ученый. Он говорил, что в мире есть четыре основы всех телесных вещей, суть: огонь, земля, вода и воздух. Из них и образуется все. Четыре стихии дают четыре формы совершенных тел: камни, металлы, растения и животные.
– Эк чего нагородил… – пробормотал Жуга, морщась и машинально потирая запястье, где тусклой зеленью поблескивал браслет. Кожу под металлом саднило. – Мудрено. А если попроще?
Зерги тем временем углядела браслет:
– Ой! Красивый камень. То красный, то черный… Можно посмотреть?
– Смотри, – Жуга протянул к ней руку с браслетом. – Но только так. Последнее время я побаиваюсь его снимать.
– Почему? – Она коснулась браслета и тут же отдернула руку, ощутив непонятное жжение. Зерги нахмурилась, лизнула кончик пальца и провела им по зеленоватой поверхности, оставляя тонкую светлую дорожку. Почему-то Жуга только сейчас ощутил вдруг ее запах – тонкий, сладковатый, совсем не похожий на мужской. Ему вдруг подумалось, что раньше он бы его не различил.
– Как тебе сказать… – Он замялся. – Даже сразу и не объяснишь… Эта штука что-то делает со мной, как-то изменяет меня, и я не знаю, как.
– Двух подвесков не хватает, – словно не слыша его, заметила Зерги, поднимая голову. – Что здесь было?
– Фигурка человека. И звезда.
– Жаль, что учитель погиб… Я не знаю, что это, но мне не нравится. Снял бы ты его, что ли, от греха подальше.
Жуга покачал головой и опустил рукав.
– Лучше не надо, – сказал он. – Хлопот потом не оберешься. Звезду вчера в драке оборвали – всякий раз что-то случается после этого. И потом… есть еще кой-какая причина.
И он снова взялся за нож. Зерги молча смотрела, как Жуга поставил шест стоймя, отмерил его себе по переносье и отрубил лишнее, после чего вынул приготовленную загодя полоску мягкой кожи и принялся оплетать самую его середину. До Зерги вдруг дошло, что рыжий паренек не просто мастерит себе дорожную клюку – то был боевой, тяжелый посох-вертухай. Ей вспомнилось, что в каюте, на огне стоит с утра большущий медный ковш, где плавится свинец, и она окончательно уверилась в своей догадке.
– Думаешь, опять придется драться?
– Береженого бог бережет.
– Странный ты, Жуга, – помолчав, сказала она. – Ох, странный…
– Все так говорят, – не поднимая головы ответил тот.
* * *
Что не посмели сделать люди, сделали к ночи ветер и вода – якорный канат перетерся. Яльмар и Жуга только начали задаваться вопросом, отчего это, мол, корабль качает как-то не так, когда дверь вдруг распахнулась, и в каюту буквально влетел стоявший на стороже свою очередь цыганчонок Ян. Глаза его были, что твои блюдца.
– Там это! – вскричал он, размахивая руками и тяжело дыша.
– Что? – вскинулся Яльмар, хватаясь за топор. – Гости пожаловали?
– Нет! Веревка порвалась!
– Ну и хрен с ней. Чего орать-то?
– Большая веревка! – выкрикнул Ян, и видя, что два дружка все еще ничего не поняли, наконец нашелся: – Которой корабль был привязан!
Повторенья не требовалось – Яльмар и Жуга вскочили и со всех ног бросились наружу, едва не сбив по пути мальчонку. Зерги замешкалась, разыскивая куртку, и догнала их уже на палубе.
Янек был прав – якорь сорвало. Тяжелые волны медленно, но верно несли корабль на береговые камни – ветер, как назло, переменился и снова дул с севера.
– Один! – викинг топнул ногой и посмотрел на небо. – Так нас и впрямь разнесет…
– Парус надо поднимать! – крикнул Жуга, перекрывая свист ветра.
– Так ветер же!
– Ну так и что, что ветер!
Зерги словно нож вклинилась между спорщиками.
– Не время ругаться! – вскричала она. – Если сами с парусом управиться не можете, так моряка спросите – все равно ведь без толку в каюте валяется.
– Как же я раньше не догадался! – Жуга хлопнул себя по лбу и поморщился – свежая рана напомнила о себе. – Снимайте пока чехол, я сейчас вернусь!
И он скрылся за дверью.
Ганзеец появился, растирая затекшие руки, посмотрел на небо и сразу переменился в лице.
– Donnerwetter! – вскричал он. – Что ж вы все еще стоите?!
И первым схватился за веревку.
Парус поднимали все – и Курт, и Яльмар, и Жуга, и даже Зерги в меру своих слабых женских сил. Не дожидаясь, пока большой квадратный парус наполнится ветром, Курт продел конец каната в бронзовое кольцо, в момент завязал его каким-то хитрым путаным узлом и проделал то же самое со вторым канатом, после чего метнулся на корму и навалился на руль, разворачивая корабль по ветру.
– Что делать будем? – крикнул он. – В море не выйти – ветер!
– Правь к берегу! – распорядился Яльмар.
– Там же скалы…
– Правь, говорю, морда немецкая! Вон туда, где маяк! Берег там песчаный, да и волна не такая крутая. Сядем на брюхо – все лучше, чем если утонуть…
Ветер крепчал. В вихре пены и брызг корабль мчался к берегу. Тяжелый и неповоротливый, когг тем не менее, оказался на редкость устойчивым судном. Жуга пробрался на нос и там, ухватившись крепче за веревку, молча смотрел, как вырастает прямо по курсу черная громада маяка. «Слишком быстро!»– мелькнула беспокойная мысль, и в этот миг тугое, полное ветра полотнище вдруг хлопнуло оглушительно, послышался громкий треск, и почти сразу – крик ганзейца: «Парус! Порвали парус!» Корабль развернуло боком. Оставив руль Яльмару, Курт бросился отвязывать канаты. Бешеный порыв ветра повалил корабль на бок, в трюм хлынула вода, а еще через мгновение страшный удар сотряс когг от киля до клотика. Обледенелая веревка выскользнула из пальцев, и Жуга полетел в темноту.
Холодная вода обожгла не хуже огня. Жуга всплыл, крича и задыхаясь, и снова скрылся в волнах – плавал он из рук вон плохо. Тяжелая туша корабля ворочалась совсем рядом, Жуга еще успел заметить, как что-то темное мелькнуло в воздухе, прежде чем очередная волна накрыла его с головой, и рев прибоя поглотил его последний крик.
* * *
Темнота.
Долгий, пристальный взгляд. Лицо худое и очень длинное. Короткий жесткий ежик стриженых волос. Темные, в глубоких впадинах глаза. Сурово сжатые губы.
Жуга впервые в этом сне был самим собой. Он смотрел в эти темные холодные глаза, и прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он нашел в себе силы сделать первый шаг.
– Кто ты? – спросил Жуга.
Молчание.
– Ты… Веридис?
Лицо дрогнуло.
«Нет.»
– Чего ты хочешь?
«Я возвращаюсь. Меня одолели в нечестном бою. Я должен был вернуться.»
– Зачем ты приходишь ко мне?
«Мне нужно тело. Мне нужен ты. Ты или девчонка. Или вы оба.»
– Вот значит, как… – пробормотал Жуга. – Огонь в порту, и дом волшебника, и та сгоревшая цыганская кибитка – все только для того, чтобы мы с ней встретились?
«Не с ней. Со мной.»
– Ты жесток.
«Я должен был вернуться.»
– Цыгане, волшебник и дюжина гребцов вместе с ладьей – не слишком ли большая цена за твое возвращение?
«Все части света могут гореть в огне, меня это не затронет. Я должен был вернуться.»
– Меня ты не получишь.
«Тогда я заберу ее.»
– Зерги сможет за себя постоять.
