Это были удивительные часы, и мэр решил, что, пока для них не построят специальный стеклянный домик, который затем установят на городской площади, часы будут стоять здесь, в Ратуше. Горожане обрадовались такому решению и восторженно зааплодировали.
Наконец Джонатан выступил с коротенькой речью, сказав, что эти фигурки на часах были лишь прославлением их путешествия. А ведь он вместе с Дули, Профессором и Ахавом отправился в путь затем, чтобы привезти медовые пряники, а не для того, чтобы сражаться со злым гномом. Он рассказал о “козырной карте” Теофила Эскаргота и о том, как Сквайр Меркл сразил Беддлингтонскую обезьяну и тем самым выручил их. Свою речь Джонатан закончил прочтением стихотворения “Когда пришел Сквайр Меркл”, которое так понравилось горожанам, что они вновь бросились к путешественникам и принялись качать их.
Наступили сумерки, и задул такой холодный северный ветер, что все наконец стали расходиться по домам. Через день наступило Рождество, и было самое время сидеть дома, в тепле и уюте. И Джонатан это почувствовал. Что касается лично его, то он прекрасно бы обошелся без качаний и того, чтобы его носили на руках. Он пригласил Твикенгема и его друзей, а также волшебника Майлза пожить несколько дней у него дома, но все они вежливо отказались – вероятно, понимая, что они просто заполонили бы собой весь его дом. Майлз сказал, что ему надо идти дальше, в Город Пяти Монолитов, и Шелзнак со своей обезьяной скорее всего идут той же дорогой, поскольку, очевидно, они обошли городок Твомбли. Именно в Городе Пяти Монолитов Шелзнак выступал раньше со своей говорящей обезьяной. И, несмотря на то что часы были возвращены Твикенгему, гном постоянно наблюдал за всеми ними. По крайней мере, так сказал Майлз Джонатану.
Эльфы отправились на свой корабль, Майлз ушел, а Дули побежал к сестре. Профессор пожал Джонатану руку и тоже ушел домой, сказав, что его ждут сотни страниц рукописи, в которые нужно внести необходимые поправки.
Но мэр Бэстейбл отправился вместе с Джонатаном к нему домой, чтобы лично удостовериться, что там все в полном порядке. Они погрузили вещи Джонатана на тележку, а сверху забрался Ахав, который тут же уснул.
Джонатан зажег на крыльце фонарь, вставил ключ в замок, открыл дверь и ахнул. Там, посередине комнаты, сверкающая стеклянными игрушками и мишурой и пахнущая так, как пахнет лес после осеннего дождя, стояла рождественская елка.
– Как… – пробормотал Джонатан. – Как же это может быть?
– Мы все знали, что ты вернешься, – сказал Гилрой Бэстейбл, улыбаясь и подмигивая, ужасно довольный своим сюрпризом. – Никто в этом не сомневался. Ни на секунду. И завтра, в канун Рождества, мы заглянем ненадолго и, как обычно, посидим за пряниками, сыром и портвейном. И как ты, интересно, мог бы устроить хороший праздник, если бы занимался в это время украшением елки?
Джонатан кивнул. И действительно, как? Мэр не уходил до тех пор, пока они полностью не разгрузили тележку. В коробках с книгами у Джонатана было несколько рождественских подарков, которые он привез с побережья. Здесь были свертки и для Бэстейблов, которые мэр тряс и вслушивался в производимые ими звуки, очевидно, для того, чтобы определить, что там, а также подарки для Дули, Профессора и самого Джонатана. Он припас несколько подарков и для других случайных гостей – он не хотел, чтобы они чувствовали себя обделенными. По мере того как эти подарки складывались под елку, сама елка как будто становилась все ярче и веселее. Джонатан вытащил с веранды два старых дубовых ящика, и вместе с Гилроем Бэстейблом они сгрузили туда книги, купленные в мышиной лавке в Городе-На-Побережье. Мэр понимающе кивал и тащил целые охапки книг, а Джонатан укладывал их в ящики.
Когда тележка наконец была разгружена, Джонатан развел в печи огонь. Было бы интересно, подумал он, всыпать в огонь немного зеленого порошка – только затем, чтобы посмотреть, смог бы он получить в огне скелеты и вызвать у мэра нервную дрожь. Но для этого скорее всего нужно топить печку не дубовыми поленьями, а костями, а это казалось не очень-то хорошей идеей, к тому же никакого зеленого порошка у него не было И Джонатан решил, что лучше всего вообще не заниматься подобными вещами.
Когда в печке наконец весело затрещал огонь, он порылся у себя на полках и отыскал бутылку бренди и жестянку с “Кровожадной Смесью” – любимым табаком мэра. И вместе они зажгли свои трубки, плеснули в стаканы бренди, уселись в плетеные кресла и с удовольствием принялись попыхивать трубками. Все было просто здорово – точно так, как, по мнению Джонатана, и должно было быть. Книги, елка, сверкающая в отблесках огня, трубка, бренди, огонь в печи и Ахав, вытянувшийся на коврике у огня, – лучше быть просто не могло.
– Хорошо опять оказаться дома, – пробормотал Джонатан, соглашаясь с самим собой и кивая головой. Мэр Бэстейбл бросил на Джонатана проникновенный взгляд. Затем он запустил руку в волосы, растрепал их, произнес: “Действительно, хорошо” – и бросил проникновенный взгляд на бутылку с бренди. Джонатан спросил, как насчет того, чтобы выпить еще по стаканчику бренди и съесть по кусочку сыра. Гилрой Бэстейбл положил ноги на низенькую скамеечку, затем утрамбовал получше табак в своей трубке и ответил, что, как кажется лично ему, кружочек сыра и глоток бренди были бы сейчас в самый раз.
This file was created
with BookDesigner program
[email protected]
29.04.2004
