Владимир Васильев - Клинки

Второй зал был посуше. В центре его высился большой камень с плоским верхом, похожий на гигантскую черепаху, а на камне стоял, поблескивая сине-фиолетовым, ларец.

– Это он! – сказал Йэльм. – Я уже держал его в руках! Хей-я! Мы пришли к цели!

Люди и песиголовцы, ощетинившись сталью, оглядывались в поисках врага. Но больше в зале никого не было. Изумруды на гардах и руны мечей Таруса и Хокана горели ровным чистым огнем, словно успокаивая: ничего злого рядом нет, есть только что-то чужое.

– Эй, поглядите!

Ларс подцепил мечом какое-то черное полотнище.

– Да это кондотьерский плащ! – узнал Хокан. – Черный!

– Плащ печенега? – спросил Озарич.

Тарус пожал плечами:

– А чей же еще?

– Значит, он мертв?

Тарус пожал плечами.

– Не обязательно. Но в этом мире его больше нет, это точно.

– А Тень?

– Наверное, – предположил Славута, – они извели друг друга. Начисто. Или вместе провалились в какие-нибудь темные места.

Тарус медленно приблизился к ларцу, от которого исходило неясное тепло. Ларец был настолько чужд злым чарам, что отторгал их, хотя не раз они обрушивались в его резную душу. Руны на мече Таруса и фиолетовый камень ларца заискрились, тихонько потрескивая.

– Гляди-ка! – удивился Похил. – Он признал тебя, чародей!

Тарус протянул руки и коснулся выпуклой крышки. Сноп фиолетовых искр взметнулся в воздух, пощекотав ладони чародея. Ларец и вправду был теплый. Медленно, словно пытаясь растянуть мгновения, Тарус поднял крышку и заглянул внутрь. Девять кожаных переплетов с золочеными надписями взглянули на него.

– Книги, – прошептал Тарус. – Я искал вас десять лет…

Все сгрудились у камня, в надежде заглянуть в ларец. Вишена, поглазев на причудливо завитые буквы, вздохнул и подумал:

«Нужно попросить Таруса, чтоб выучил читать на каком-нибудь из древних языков… Может, там и вправду дельное что найдется. Кто-то ведь это писал, не жалел времени и сил…»

Вдоволь налюбовавшись, Тарус опустил крышку, спрятал меч в ножны и взял ларец за ладные металлические ручки.

– Все! Уходим отсюда!

Без всяких помех они поднялись на поверхность и вышли из арки. Но едва отошли на десяток шагов, под землей что-то глухо заурчало, Драконья Башня, и так полуразрушенная, тяжко дрогнула, сложилась как глиняный домик, и рухнула, став настоящей руиной. Серая пыль взметнулась облаком, и повисла в воздухе, медленно опадая.

– Это знак, други, что пора возвращаться домой! – сказал Тарус негромко.

Вишена глянул на перевал – там никого уже не было, даже грифонов в воздухе не видать. Наверное, гномы обратили аргундорцев в бегство и бросились вдогонку, чтоб на их плечах ворваться в черные замки Аргронд и Торибал. Иллурия жила войной. Воинов Лунных Заводей, сошедших с флотов и спешивших с юга эльфов и солдат Сириана, Ушедшие в поиск так и не дождались.

Они собрались на месте ночевки – тринадцать датов, двадцать девять арранков, и пятнадцать людей из дружины Боромира. Шестнадцатый – Яр – спал, одурманенный зельем Таруса. Они добыли Книги. Все-таки добыли.

– Где наших похороним? Здесь, или на родной земле? – спросил Похил.

– По крайней мере, – сказал Тарус, – в родном Мире. Ты можешь стоять, Боромир-Непоседа?

– Смогу…

Ему помогли. Ослабевшей рукой Непоседа обнажил изумрудный меч и вытянул его перед собой. Вишена и Йэльм, не дожидаясь приглашения, стали рядом. С чистым звоном три клинка скрестились, а в изумрудах родился ободряющий свет. Ход открылся перед путниками, и вел он на этот раз не в чужие незнаемые земли, а домой.

Перед тем, как уйти, Вишена оглянулся. Красноватое солнце над болотами, неприступная аргундорская гряда и руины Драконьей Башни у подъема к перевалу – такой запомнилась ему Иллурия. Ему, кондотьеру Белого Воинства Сириана. Бывшему кондотьеру.

Корреспондент Тарус/Т завладел объектом и покинул зону локации, время – 14.26, 957-е локальные сутки. Как и прогнозировалось, корреспондент Тарус/Т переместился в сектор изделия ХА-27С, сохранив при себе оба импульсных волновода со встроенным лок-резонатором. Остальное оборудование, вынесенное из узловых точек сопряжения, продолжает находиться в зоне локации. Список оборудования прилагается, код в архиве FH32.

Согласно рабочего расписания приступаю к перекрестному тестирования с последующим переходом в режим ожидания.

Конец отчета.

Погибших похоронили на слуде над тихой рекой. Сверху была видна вся округа; на дальнем берегу стеной стоял лес. Магнус с Омутом принесли несколько камней и поставили на могилы. Привычное солнце, оранжево-желтое, а не красное, светило с пронзительно-голубых небес, а там, где осень коснулась ладонью крон берез и осин, листья пожелтели и высохли. Верно, стоял конец сентября.

Они находились сильно к северо-востоку от Лойды, днях в десяти, если пехом. На пути лежало всего одно селение, да и то ближе к Лойде. Йэльм рассудил, что датам на юге делать нечего, и решил уводить своих на северо-запад, к морю. Так и не выяснили сколько прошло в родном Мире времени, пока они скитались по Иллурии. Ярл, Бролин-колдун и Коек долго толковали с Тарусом и Боромиром, договариваясь, что даты будущей весной пришлют книгочеев и колдунов чтоб познать мудрость Девяти Книг. Когда покинули Иллурию толмач-заклинание потеряло силу, поэтому объяснялись долго, при помощи Коека-скальда, бывшего у датов за толмача.

Перед самым уходом Хокан подошел к Вишене. Губы дата растягивала улыбка, но какая-то напряженная. Коек тоже приблизился, видно Хокан хотел что-то сказать Пожарскому.

Речь Хокана Вишена совсем не понял, с трудом даже разделял слова. «Как я в Иллурии разумел эту тарабарщину?» – подумал он отстраненно.

– Он говорит, что по древнему обычаю нашего народа хочет выразить тебе благодарность, за то, что ты оказался верным спутником там, в Иллурии. Вы много пережили вместе и не раз плечом к плечу встречали опасности. Он хочет поменяться с тобой именами, южанин, – перевел Коек.

– Именами? – опешил Вишена.

– Да, – кивнул рыжеволосый скальд, – именами. Преданья гласят, что обменявшиеся именами еще не раз увидятся на полях битв, но никогда не скрестят мечи в поединке, и обязательно встретятся после смерти, на пирах Валгаллы.

Что такое Валгалла Пожарский спрашивать не стал.

– Это большая честь, южанин. Такого не случалось в фиордах уже лет сто и с утра Торнсхавн просил разрешения на это у ярлов.

– Я согласен, – сказал Вишена, которому вот-вот предстояло стать Хоканом. Хоканом Пожарским.

«Что я дома скажу?» – подумал он. Мысли прыгали, словно вспугнутые зайцы.

– Тебя, конечно, будут по привычке звать старым именем, но это не страшно, – улыбнулся Коек. – Главное, чтобы ты, воин, помнил свое истинное имя.

Дат в зеленом плаще приблизился к Пожарскому и они крепко обнялись.

– Гьярн-ма, Хокан! – сказал он, хлопнув Пожарского по спине. Перевод не потребовался.

– До встречи, Вишена! – отозвался теперь уже Хокан Пожарский. Слышать привычное имя из собственных уст по отношению к другому было донельзя странно.

– Это будет дивное окончание для моей саги! – негромко усмехнулся скальд. – Фиорды замрут от восторга, услышав мой голос!

Даты уходили на северо-запад, подчиняясь зову моря, с которым их связывали тысячелетние узы и память предков. Среди них шагал один по имени Вишена Торнсхавн, сжимая в ладони маленький медный нож с вырезанными на рукоятке словами «Ты нужен» на чужом языке.

А тот, кому досталось его прежнее имя, теребил подвешенный на шее амулет – старика, в руке которого был посох, а на плече – ворон.

– Идем, Више… Гм! Хокан, – позвал застывшего побратима Тарус.

Их ждала Андога. Боромир кое-как мог идти сам, а проснувшегося Яра Тарус-чародей снова напоил отваром каких-то трав. Яр больше не спал, но шел покорно и безвольно, словно тряпичная кукла, а глаза его были пусты и безразличны.

Путь слабо отложился у Пожарского в памяти, наверное, сказалось то, что в Драконьей Башне он настроился на тяжелый поединок с Тенью или колдуном-печенегом, а то и с обоими сразу. Но биться не пришлось и натянутые нервы требовали разрядки.

Он запомнил, как в селении по пути замерли у распахнутых ворот Тарус и Боромир, то и дело поглядывая на разноцветные плащи друг у друга на плечах, но тут же рассмеялись и, обнявшись, вместе прошли за ворота. Иллурия еще долго будет напоминать о себе – подумал Пожарский с удивительным равнодушием. И еще он подумал, что сильно изменился за время этого необычного похода, и не зря обрел новое имя.

Запомнил, как перед Андогой их встречала целая толпа лойдян во главе с Заворичем и Позвиздом, дождавшимся таки побратимов по Северному Походу, хотя ждать пришлось больше трех лет. Как с удивлением глядели на кондотьерские плащи, утратившие свойство становиться на рассвете чистыми и с еще большим удивлением разглядывали арранков, сбившихся среди такого числа незнакомых людей в тесную группу. Забытое ощущение дома поглотило остальные чувства Пожарского. И только здесь он осознал, что поход, наконец, завершен.