Конечно же, устав ждать, Ангелина одна поехала в Мариинку. Тем и спаслась. Когда же кончается спектакль?
«В десять-одиннадцать?» – предположил я и посмотрел на настенные часы. Двадцать один час десять минут. Еще есть время. Встретить ее, подготовить. Нужно и полицию вызвать.
Я направился прочь из квартиры, но по пути все же заглянул в спальню Ангелининой матери. И умер. Душа оборвалась, рассыпаясь на множество фрагментов, и собралась в иной последовательности. Последовательности, именуемой «Живой мертвец».
Ангелина находилась там. Она лежала на огромной застеленной кровати, распахнув руки. В ее голове зияла дыра. Ангелина была одета в вечернее красное платье. На ее губах запечатлелись удивление и одновременно улыбка. Она умерла в ожидании меня, не зная, что я катастрофически опоздаю.
Предо мной пронеслась жуткая картина. Мозг восстановил ход событий. Убийца позвонил в квартиру. Отец, видимо работавший в кабинете – я видел разложенные бумаги предстоящего процесса на рабочем столе, – спустился открыть дверь. Почему не Ангелина? А она, предчувствуя, что я сделаю ей предложение, советовалась с матерью. Но совет прервался. Мать отправилась в туалет. Убийца первым делом расправился с отцом. Потом поднялся наверх и… расстрелял Ангелину. Мать услышала шум и подала голос из туалета, подписав себе тем самым приговор. Киллер выломал дверь и прикончил мою несостоявшуюся тещу.
Финита ля комедия!
Я сглотнул подступивший к горлу комок.
Но почему Ангелина и мать не услышали звуков выстрела, когда убивали отца? Ответ я увидел на полу возле своих ног, когда смог оторвать взгляд от мертвой, но прекрасной Ангелины. На полу лежал армейский «питон» с глушителем. Мой пистолет с неизвестным мне глушителем. Не задумываясь над своими действиями, я наклонился, поднял оружие и присел на краешек кровати.
Дальнейшие десять-пятнадцать минут провалились у меня в грандиозную всеобъемлющую пустоту. Я перестал осознавать себя как человека. Я низвергался в пропасть боли. Я летел, раскинув руки, а звезды улыбались мне.
Очнулся я от присутствия посторонних людей. Их было много. Множество незнакомых лиц. Они втиснулись в спальню. Окружили меня, оружие убийства и Ангелину, грозно нахмурившись. Я начал выплывать из пустоты и стал различать цвета, оттенки цветов и тьму деталей, подробностей, до этого ускользавших от меня. И первая подробность сложилась в оружие. Люди, замкнувшие меня в кольцо, были вооружены. И множество дул от пистолетного до автоматного смотрели мне в лицо. Вторая деталь заключалась в форме. Эти люди все поголовно оказались полицейскими.
И тут я окончательно проснулся и осознал, до чего же чудовищно должна выглядеть картина со стороны. Три трупа. Повсюду кровь. Я весь в крови с оружием в руках, убаюкивая пистолет как младенца. Страшно! Я понял, что в глазах всех этих людей выгляжу кровавым маньяком. По минимуму – Джеком Потрошителем. Без малейшей надежды на помилование или оправдание. Попался волк в овчарне. А ведь мне уже вынесли приговор – окончательный, без права на обжалование.
Полицейские расступились, пропуская ко мне инспектора Крабова и поручика Стеблина. Крабов выглядел ошеломленным, словно узрел во плоти самого Люцифера и тот предложил ему работу. Стеблин стоял с каменным лицом.
– Даг, вы сошли с ума? – тихо спросил Крабов. Я промолчал.
– Может, вы еще утверждать станете, что эту бойню учинили не вы? – ехидно поинтересовался инспектор.
Но была в этом ехидстве какая-то горечь.
– Я правда никого не убивал, Крабов, – устало ответил я. – И вы это знаете.
– Я ни черта не знаю, – вздыбился инспектор. – Я приезжаю на предполагаемое место предполагаемого преступления и обнаруживаю вас в крови подле трупов с пистолетом в руках. Что я, по-вашему, должен думать?
– Сегодня я собирался сделать ей предложение, – убито проговорил я.
– Что? Передумали? – зло спросил инспектор.
– Да, никого я не убивал, Крабов. Меня в лифте вырубили, когда я к Ангелине поднимался. Это произошло три часа назад. Когда я очнулся, обнаружил пропажу пистолета. Позвонил вам. Вас не было. Я поднялся сюда. Застал вот это.
– Складно поете, – неожиданно легко согласился Крабов. – Тогда почему вы в крови?
– Упал при входе.
– Шеф, там как раз лужа крови размазана, – поддержал меня Стеблин.
– Это еще ни о чем не говорит, – одернул лейтенанта инспектор. – Чтобы выпутаться на этот раз, Туровский, вам придется уменьшиться до размеров сперматозоида. И если у вас это получится, я сниму шляпу и уйду из полиции. Стеблин, зачитай ему его права. – Крабов повернулся на каблуках и покинул комнату.
– Так это твой лицензированный? – поинтересовался Стеблин, кивая на вещдок.
– «Питончик», – подтвердил я.
– Ты, парень, крепко попал.
Я был полностью согласен с его диагнозом. Стеблин приступил к процедуре озвучивания прав арестованного.
Я заскучал.
Дома я оказался к двенадцати часам следующего дня.
Против меня были выдвинуты обвинения в убийстве трех человек. Унылый сержант, мечтавший о сне и обеде, взял у меня показания. После чего его сменил Крабов, приступив к допросу, который затянулся до утра.
К семи часам приехал Евгений Постегайло, мой адвокат. Он добился решения суда, состоявшегося в одиннадцать часов. Меня выпустили под залог. Суд назначил тридцать тысяч рублей, Гонза оперативно внес деньги. И я оказался на свободе.
Правда, имелось одно «но». Приостановили до окончания следствия действие моей лицензии. Так что теперь в частном детективном агентстве «Квадро» остался только один лицензированный детектив – Гонза Кубинец.
Дома помимо Гонзы меня ждали Иероним Балаганов, Сфинкс, Химера и поручик Стеблин, сменившийся с дежурства.
Когда в сопровождении Евгения Постегайло я вошел в приемный кабинет, прекратились разговоры, повисла гробовая тишина. Только напряженные взгляды приклеились к моей фигуре.
Иероним Балаганов сидел в красном кресле прямо напротив моего рабочего стола, рядом расположился поручик Стеблин.
Сфинкс и Химера примостились обособленно на коричневом диванчике. И хотя оба этих человека принадлежали к женскому полу – лучших телохранителей найти было просто невозможно. Я даже не знал настоящих имен этих женщин. Все что я знал, сводилось к формуле: Сфинкс и Химера – лучшие специалисты в области индивидуального боя. Подготовку проходили в непревзойденной в этом деле имперской гвардии. Сфинкс получила свое прозвище за невозмутимость. Ходил слух, что однажды на глазах у Сфинкса убили ее мать, но девушка не издала ни звука, не дрогнула ни одним мускулом лица. Но если происхождение ее прозвища было понятно, то за что окрестили Химерой ничем не примечательную некрасивую женщину, я не имел представления. Даже догадаться не мог.
Опустившись в свое кресло, я блаженно расслабился. Больше всего мне хотелось сейчас поспать, прийти в себя, приглушить боль от потери Ангелины, но не было у меня на это времени.
– Сфинкс, Химера, я вызвал вас потому, что мне нужна круглосуточная охрана этого дома. Уже дважды сюда проникали. Я хочу знать как, через какую щель. Осмотрите весь дом. Можете приступить.
Сфинкс поднялась и, ни словом не обмолвившись, покинула кабинет. Химера вышла за ней.
– Гонза, ты обращался к хакерам?
– Файлы уже отправлены, – коротко ответил Кубинец, подумал и добавил: – К вечеру, возможно, будет результат.
– Теперь ты. – Я посмотрел на поручика Стеблина. – Что намерен предпринять Крабов?
– Думаю, ничего. – Стеблин неуверенно поерзал в кресле и добавил: – По крайней мере, мне он ни о чем не говорил.
– Что ж, на большее я и не рассчитывал.
– Но я кое-что успел сделать, – сообщил Стеблин, ухмыльнувшись. – Единственная зацепка с тем стариком, которого, кроме тебя, никто не видел.
– Кстати, как твоя голова? – перебил Стеблина Кубинец.
– Порядок. Врач осмотрел в камере. Продолжай. Стеблин грозно взглянул на Гонзу и вернулся к оборванной теме.
– Единственная зацепка-ниточка, ведущая к таинственному старику, – это глушитель. Ну, как и ежику понятно, отпечатки пальцев найдены только твои. Поэтому, если к чему и подкопаешься, так это глушитель. Эксперты сняли номер, установили дату выпуска. Сейчас пытаются отследить его путь с завода к покупателю. Быть может, выяснив, кто покупатель, мы выйдем на убийцу. Только это моя инициатива. Крабов о ней не в курсе, но скоро узнает.
Стеблин развел руками.
– Сколько у меня времени?
– До суда. Месяца два, – отозвался Евгений Постегайло.
– Три недели, – поправил Стеблин. – Крабов уже гонит к финишу. Для него это слишком выигрышная партия.
– Какие у меня шансы?
– Мизерные. Все факты указывают на тебя. На полицию надеяться… – Евгений Постегайло пренебрежительно скривился. – Они не станут из-за тебя напрягаться. Тем более Крабов. Он твердо убежден в твоей виновности. С моей точки зрения, Крабов презанятнейшая сволочь…
