Снова сверкнули острые клыки. У Мартин пересохло в горле. Облизав губы, она заговорила, стараясь тщательно подбирать слова:
– Я прошу простить меня, если я вас чем-то обидела, пил Буббакуб. Я поговорю с Дуэйном, и, быть может, он сумеет повлиять на Джеффри.
– Журналист?
– С Пьером я поговорю сама. Уверена, он не хотел причинять никакого вреда. Он больше не станет досаждать вам.
– Хорошо. – Искусственный голос Буббакуба был абсолютно безразличен.
Чужак уютно свернулся на подушках. Казалось, еще мгновение, и он замурлычет.
– У нас общие цели. Я надеюсь, мы сумеем наладить деловые отношения. Но знайте, пути достижения этих целей могут разойтись. Прошу вас сделать все возможное для нашего взаимопонимания. В противном случае я буду вынужден, как вы выражаетесь, убить одним выстрелом двух зайцев.
Доктор Мартин вяло кивнула.
Ла Рок болтал, не умолкая ни на секунду. Джейкоб его не слушал. Журналист смертельно надоел ему нескончаемыми разглагольствованиями. Но сейчас Ла Рок перенес основной огонь на беднягу Фэгина в надежде произвести на того как можно лучшее впечатление. Джейкоб усмехнулся про себя, не перебирает ли он со своими человеческими эмоциями, жалея В.З. за необходимость выслушивать идиотскую болтовню?
Джейкоб, Фэгин и Ла Рок мчались в маленьком автомобиле по нескончаемому туннелю. Автомобиль непрерывно швыряло из стороны в сторону, пассажиров нещадно трясло. Узловатыми корневищами Фэгин вцепился в скобу у пола машины, люди держались за поручень под потолком.
Джейкоб прислушался. Ла Рок продолжал разглагольствовать на тему человеческих опекунов, начатую им еще на борту «Брэдбери». Репортер с жаром, достойным лучшего применения, уверял беднягу Фэгина, что мифические опекуны, сотни тысяч лет назад взявшиеся за развитые человека, обязательно должны быть связаны с Солнцем. Ла Рок в который раз повторял, что, возможно, Солнечные Призраки и есть опекуны.
– Возьмите любую земную религию. Каждая так или иначе считает Солнце священным! Эта черта объединяет все культуры. Абсолютно все!
Ла Рок отпустил поручень и широко развел руками, стремясь подчеркнуть, насколько всеобъемлющей является эта идея, и чуть не упал. Нисколько не смутившись, репортер продолжил:
– Эта гипотеза вовсе не так уж и фантастична, она прекрасно объясняет, почему Библиотека никак не может обнаружить следы наших предков. Безусловно, расы солнечного типа были известны и раньше. Потому-то подобные исследования совершенно бессмысленны. Странно, что никому не пришло в голову связать между собой эти два вопроса! Ведь это же так очевидно!
Джейкоб вздохнул. Вся трудность состояла в том, что эту теорию чертовски трудно было опровергнуть. Безусловно, многие примитивные цивилизации на Земле исповедовали культ Солнца. Солнце служило им источником тепла, света и жизни, обладало чудодейственной силой! Должно быть, солнцепоклонничество было общим этапом в развитии всех примитивных народов.
Но в том-то и крылась проблема. В Галактике практически не было «примитивных народов», с опытом которых можно было бы сравнить опыт человечества. Животных, охотников-собирателей доразумного типа и, наконец, софонтов имелось предостаточно. Но промежуточных случаев, когда опекуны покинули бы своих подопечных, подарив им разум, но не обучив их, как пользоваться столь щедрым подарком, история Галактики почти не знала.
В тех же редчайших случаях, когда опекуны бросали своих детей, обретший силу разум стремительно вырывался из экологической ниши; возникали странные, непоследовательные культуры с причудливыми причинно-следственными связями, культуры, основанные на предрассудках и фантастических мифах. Без направляющей руки опекунов такие расы дичали и, как правило, вскоре погибали. Настороженное отношение к человечеству в большой степени было вызвано его уникальностью: лишенное опеки, оно продолжало жить и вполне успешно развиваться.
Отсутствие рас со сходным опытом не позволяло провести хоть какой-нибудь сравнительный анализ, что, в свою очередь, создавало благоприятную почву для появления равновероятных и трудноопровержимых теорий. Поскольку в фондах земного филиала не нашлось даже упоминания о столь широко распространенном на Земле культе Солнца, Ла Рок с легкостью мог рассуждать о том, что солнцепоклонническое прошлое человечества – всего лишь память о незавершенном развитии, память об опекунах Земли.
Джейкоб, решив, что ничего нового репортер больше не скажет, снова погрузился в размышления.
С момента посадки минуло два долгих дня. Нужно было приспособиться к гравитационным колебаниям при переходе с базы, где притяжение регулировалось, на открытую поверхность Меркурия. Джейкоба представили персоналу базы, довольно многочисленному. Большинство имен он тут же забыл. Затем один из сотрудников показал ему его новое жилище.
Главврач базы «Гермес», оказалось, был шишкой в проекте по развитию дельфинов. Он ужасно обрадовался Джейкобу и принялся вываливать на него груды ненужной информации. С восторгом говорил о Кеплере, хотя и признался, что не всегда понимает руководителя солнечного проекта. Не слушая никаких возражений, потащил Джейкоба на вечеринку, где каждый счел своим долгом засыпать его расспросами о Макой. Между тостами, разумеется. К счастью, последнее обстоятельство заметно снизило уровень досужего любопытства.
Автомобиль остановился, раздвинулись двери входа в огромную подземную пещеру, служившую ангаром для солнечных кораблей. На какое-то мгновение Джейкобу почудилось, что с пространством опять творится что-то неладное. Казалось, каждый предмет вдруг обрел двойника, а ближайшая к Джейкобу стена пещеры как-то странно изогнулась. Прямо напротив себя Джейкоб увидел ветвистого чужака двух с половиной метров роста, маленького неприятного толстяка с багровым лицом и смуглого человека, смотревшего на него с самым идиотским выражением лица.
Прошло несколько секунд, прежде чем Джейкоб осознал, что смотрится в обшивку солнечного корабля, представлявшую собой самое совершенное сферическое зеркало в Солнечной системе. А недоумевающий тип, накануне, похоже, изрядно перебравший, – это он собственной персоной.
Сферический звездолет, имевший двадцать метров в диаметре, столь хорошо отражал свет, что его форма угадывалась с большим трудом. Лишь отражения искаженных форм внешнего мира от оболочки корабля позволяли реально обнаруживать его.
– Довольно смешно, – нехотя признал Ла Рок. – Чудесный, превосходный, обманчивый кристалл.
Репортер извлек из кармана мини-камеру и самозабвенно принялся снимать.
– Очень впечатляюще, – добавил Фэгин.
«Да, – подумалось Джейкобу, – действительно впечатляет. Зеркальный дом».
Но каким бы огромным ни был корабль, гигантские размеры пещеры скрадывали его величину. Необработанный каменный потолок дугой выгнулся над головой, теряясь в тумане испарений. В том месте, где они находились, пещера была довольно узкой, но можно было видеть, что она уходит вправо по меньшей мере на километр, исчезая за поворотом.
Они стояли на платформе, находившейся на уровне экватора корабля. Люди, толпившиеся у нижней точки серебристой сферы, отсюда казались карликами.
В двухстах футах слева в пещере имелась пара массивных, герметически закрывающихся дверей шириной не менее ста пятидесяти футов каждая. Джейкоб предположил, что это – часть шлюза, за которым скрывается туннель, ведущий к враждебной поверхности Меркурия. В огромных пещерах этого туннеля покоятся гигантские межпланетные корабли, подобные «Брэдбери».
С платформы вниз вел металлический трап. Внизу Кеплер разговаривал с людьми в комбинезонах. Неподалеку в компании хорошо одетого шимпанзе стоял Кулла. Шимпанзе, взобравшийся на стул, чтобы быть одного роста с чужаком, самозабвенно играл с собственным моноклем. Подопечный человека подпрыгивал на согнутых ногах, едва не ломая стул. Прингл наблюдал за ним с тем выражением, которое Джейкоб, уже отчасти научившийся распознавать душевное состояние Куллы, обозначил как дружеское участие. Но в позе Куллы он увидел и что-то новое: не было той напряженности, которая никогда не оставляла его при общении с людьми, кантонами, синтианами и тем более пилами.
Платформа опустилась. Кеплер, поклонившись Фэгину, обратился к Джейкобу:
– Рад, что нашли время осмотреть корабль, мистер Демва. – Твердость рукопожатия ученого приятно удивила Джейкоба.
Кеплер подозвал к себе шимпанзе.
– Познакомьтесь, это доктор Джеффри, первый представитель вида шимпанзе, ставший полноправным исследователем космоса, и, надо сказать, прекрасным исследователем. Сейчас мы приступим к осмотру именно его корабля.
Джеффри улыбнулся кривой обескураживающей улыбкой, характерной для сверхшимпанзе. Два века генной инженерии изменили форму черепа и таза, приблизив их к человеческим. Да и вообще Джеффри походил скорее на маленького смуглого человека, изрядно заросшего волосами, с непомерно длинными руками и огромными выступающими вперед зубами, чем на представителя отряда человекообразных обезьян.
