Туннель круто ушел вниз – на высоту преодоленного нами спуска, но тут не было уступов. Приходилось держаться за стены. Я удивился: как близнецы могли спуститься здесь? Но они это сделали, иначе я догнал бы их.
И тут я услышал негромкий, но отчетливый плач, доносившийся снизу, и увидел слабый отблеск фонаря. Приободрившись, я двинулся вниз, в такой нестерпимый холод, что пальцы отказывались касаться стен.
К счастью, спуск оказался недолгим. На полпути я разжал руки и спрыгнул в груду гравия. Но тут же вскочил, отделавшись несколькими царапинами.
– Дагни? Дайнан? – осмелился я позвать.
Плач не прекратился. Но мне ответили, только голос шел не со стороны фонаря.
– Вир... Вир, выведи нас... – это Дайнан.
– Где вы? – я по-прежнему смотрел на фонарь, стараясь там увидеть детей.
– Здесь!
Они оказались гораздо левее и выше, если только эхо меня не обманывает. Я двинулся туда.
– Вир, – снова голос Дайнана, тонкий и слабый. – Там этот зверь. Он убежал, когда я бросил фонарь. Но он кусал фонарь, топтал его... и, может, он вернется. Вир, уведи нас отсюда!
Я посветил своим фонарем в направлении голоса. Небольшой уступ, очень узкий. Сзади скорчилась Дагни, Дайнан впереди, как бы защищая ее. Девочка стонет и плачет без слез, глядя прямо перед собой, из угла рта тянется струйка слюны. Отсутствие выражения страха на лице Дагни испугало меня: мне показалось, что она впала в тупоумие от всего, что испытала.
Дайнану тоже страшно, но он не теряется. Он схватил мою руку своей маленькой холодной рукой и глубоко вздохнул: будто огромная тяжесть свалилась с его плеч, когда он коснулся меня.
Уступ, на котором они теснились, был слишком мал для меня. Как же спустить Дагни, если она не придет в себя?
– Дагни, – взобравшись на груду щебня, я дотянулся до ее рук и взял их в свои. Они безвольно лежали в моих руках: она, кажется, не чувствовала моего прикосновения. Продолжая смотреть перед собой, она не переставала стонать.
Я знал: при истерии иногда пощечина может привести в себя. Но это хуже любой истерии.
– Давно ли она такая? – спросил я Дайнан. В таком состоянии она не могла идти.
– С тех пор... с тех пор, как этот зверь хотел съесть нас. – Голос его задрожал. – Она... она не слушает меня, Вир. Плачет и плачет. Вир, она тебя послушает?
– Не знаю, Дайнан. Можешь спуститься, чтобы я снял ее?
Он послушно спрыгнул, освобождая мне место. Дагни по-прежнему как будто не замечала моего присутствия. Я боялся, что теперь она вообще потеряла способность реагировать на что-нибудь. Ей нужна помощь профессионала, а это возможно лишь в мире, в который у нас нет пути.
Я кое-как снял ее с уступа, и она висела на моем плече, по прежнему плача. А мне предстоит еще поднять ее по этому склону.
– Вир! Слушай!
Я слышал только стоны Дагни. Но когда Дайнан потянул меня за руку, я прислушался и уловил другой звук... как будто скатился камень. Из-за эха трудно было определить направление. Кажется, звук доносился сверху... и издалека.
– Вир... зверь?
– Какой он? – Лучше хоть немного узнать о том, что меня ожидало.
– Большой... с тебя ростом... и ходит на задних лапах. Он хуже бородавочника... весь в чешуйках и противный, противный. – Голос Дайнана звучал все пронзительнее, он с трудом сдерживал страх.
– Ладно, ладно. Послушай, Дайнан, ты говоришь, его привлек ваш фонарь...
– Не знаю, Вир... у него нет глаз... вообще нет! – Снова в его голосе звучал ужас. – Но свет ему не нравится. Я бросил в него фонарь, и он больше не нападал на нас. Прыгнул на фонарь, и кусал его, и бросал... а потом... он ушел.
Привлекает тепло? Может, этот жилец тьмы и не нуждается в глазах, но тепло он ощущает. Я кое-что вспомнил. Так крошечные создания в подземных водах находят добычу – они улавливают тепло тел. Говорят, некоторые из них ощущают тепло ладони, поднесенной к скале возле их норок. Если этот зверь тоже реагирует на тепло и так охотится, то его прежде всего должен привлечь фонарь... а теперь его привлечет мой поясной фонарь...
Возможно, я смогу использовать фонарь, как это сделал Дайнан, если зверь на нас нападет. А как потом поднимать беспомощную девочку без света?
Фонарь Дайнан все еще горел, хотя и начал мигать. Эти фонари хорошо сделаны, и зверь не смог его сломать.
Увы, звуки доносились именно сверху, куда нам нужно подняться.
Я не смог придумать, как нести Дагни и в то же время пользоваться оружием. Рисковать я не стал. Есть другая возможность – выманить зверя на открытое место и оглушить станнером. Но и тут я не был уверен, что станнер подействует, даже включенный на максимум.
Я осмотрел пояс Дагни. Девочка лежала лицом к стене, глаза ее были открыты, но ничего не видели. Фонарь оказался на поясе. Я отцепил его;
Дагни продолжала лежать, пассивная, как игрушка.
Очень много сейчас зависело от того, на что я решусь. Если схватки со зверем не избежать, то место для нее я выберу сам, и подальше от детей. Я осветил подъем. Высоко над головой находился уступ, с которого я спрыгнул, закончив спуск. Он был даже удобней того, на котором спасались дети.
– Послушай, Дайнан. Вот что мы сделаем. Я не могу рисковать, взбираясь с Дагни на руках, пока она... больна, а этот зверь может снова напасть. Поэтому я подниму вас обоих на тот уступ и оставлю вам фонарь.
Берегите его. Потом опять спущусь и оставлю свой фонарь как приманку.
Когда зверь набросится на него...
– Но у тебя нет ни бластера, ни лазера! – Голос Дайнана дрожал, но мальчик рассуждал логично.
– Нет. Но мой станнер настроен на полную мощность. Если я буду осторожен – а я буду, все пройдет благополучно. Просто мы не можем взбираться, пока это существо угрожает нам.
Я видел, как он кивнул, сжав в кулаке поясной фонарь Дагни. Фонарь самого Дайнана мигал все чаще и чаще. Я прислушался, но звуки прекратились; я лишь надеялся, что зверь в темноте не сможет бесшумно подкрасться к добыче. С огромным трудом поднял я Дагни на уступ. Это еще больше убедило, что нельзя подниматься дальше при постоянной угрозе нападения сзади. Надо утихомирить «зверя» Дайнана, а потом спокойно вернуться на базу.
Посадив Дагни спиной к стене, а Дайнана перед ней, я немного отдохнул, в то же время давая мальчику последние наставления.
– Я спущусь к твоему фонарю. А свой выключу и укреплю на скале. Сам буду между вами и зверем. Не включай фонарь, Дагни. Это очень важно. Если зверь охотится на тепло, его вначале привлечет мой фонарь тепло фонаря сильнее излучения наших тел.
– Да, Вир.
Я протянул ему свою фляжку и припасы.
– Дай Дагни немного воды, если она сможет проглотить. Вот здесь чрезвычайный рацион. Попробуй ее покормить, вам нужно подкрепиться. Если какое-то время ничего не будешь слышать, не беспокойся. Возможно придется подождать.
Но недолго, подумал я, спускаясь к фонарю. Здесь так холодно, что дети долго не выдержат. Да и мое тело так онемело, что я сомневался, смогу ли я драться.
Все больше становились промежутки между вспышками фонаря, брошенного Дайнаном. Да и светил он все слабее. Я с осторожностью крадущегося охотника подошел к нему. Продолжающаяся тишина беспокоила меня: воображение рисовало зверя Дайнана, притаившегося где-нибудь в ущелье, следящего за каждым моим движением и готового в любую секунду напасть раньше, чем я смогу использовать свое оружие, может быть, вообще бесполезное.
Я закрепил свой фонарь между камнями и скорчился в ожидании. Холод пронизывал, притупляя чувства. А может, мне это казалось со страху. Время от времени приходилось двигаться, что бы не затекло тело, тогда бы я совсем не мог двинуться. Циферблат на часах не виден, и потянулось бесконечное от напряжения и ожидания время.
Никакого предупреждающего звука – в одно мгновенье зверь оказался здесь! Он стоял, слегка склонив голову на бок, повернув рыло к фонарю, опустив плечи; похожие на листья полоски шкуры колебались и застывали в направлении света – или меня, стоявшего рядом.
Существо мертвенно-бледного цвета; Дайнан прав. На голове два небольших возвышения – вероятно, на месте глаз, от которых эволюция отказалась за ненадобностью тысячелетия назад. Как такое большое существо находит себе пропитание? Я всегда считал, что пещерная жизнь миниатюрна, самые большие живые существа здесь – слепые рыбы. Но этот зверь был ростом с меня. К тому же ясно, что для него двуногое передвижение обычно: передние конечности гораздо слабее задних – существо прижимало их к животу.
Жуткое впечатление усиливалось сверхъестественной худобой животного.
Все его конечности – угловатые кости, обтянутые шкурой. Голова – череп, едва прикрытый плотью, а все тело такое тощее, без признаков слабости: должно быть, крайняя худоба – его естественное состояние.
Стоя на задних лапах, оно казалось страшнее, чем если бы передвигалось на четырех. Мы связываем двуногое передвижение с разумом, хотя это далеко не всегда так. Складывалось впечатление, что мне противостоит не безмозглое существо, а скорее повелитель подземелья, подобно тому как люди были повелителями на поверхности.
