Аким закурил одну из пяти оставшихся у него сигарет и стал смотреть, как смерть ест.
Делала она это не без изящества, временами бросая на него благодарные взгляды. Потом, когда на тарелке остались только кости, Аким вытащил старое, драное одеяло, потертый плед и соорудил себе постель на полу.
– Право, мне так неудобно… Если я вас стесняю, я могу и уйти.
– Неудобно спать на потолке, – проворчал Аким. – Лежите, лежите. В конце концов, вы ведь дама.
– Да? – удивилась смерть и даже хихикнула. – А я ведь и забыла.
Она лукаво посмотрела на него.
– Ладно, вам сейчас надо хорошенько выспаться. Может, и простуды не будет…
Он потушил свет и, устроившись на своем самодельном ложе, минут через пять спросил:
– А за вами не следили?
– Нет. – Смерть сладко зевнула.
– Нет, – удовлетворенно повторил он, закрывая глаза с твердым намерением уснуть. Но через минуту опять спросил: – Скажите, а там, за порогом смерти, что-нибудь есть? Ну, я имею в виду, что не может быть, чтобы ничего не было. Что-то же должно оставаться от сознания, от мыслей, от воспоминаний?
– Право, не знаю, – сказала смерть. – Я ведь только отнимаю жизнь. А что потом – меня уже не касается.
Утром он осторожно выбрался из-под одеяла и, прошлепав к окну, выглянул на улицу.
Ничего особенного. Маленький старичок выгуливал средних размеров игуанодона. Чуть дальше разместился лоток продавца милосердия. А в сторонке дрались два телеграфных столба. Очевидно, после ночной прогулки никак не могли поделить место, на котором удобно отдохнуть и отоспаться.
Только что это выглядывает из-за угла? Что-то очень знакомое. А именно? Да провалиться мне на месте, если это не бампер полицейского самохода!
Аким задернул шторы поплотнее и пошел на кухню. Ставя на плиту чайник, он подумал, что от судьбы не уйдешь.
Правда, есть время. Пока молодчики из службы умиротворения запросят инструкций, пока обойдут все инстанции… В общем, канитель долгая. Никак не меньше, чем на полдня, и это надо использовать.
Аким услышал, как в комнате завозилась смерть.
Он деликатно постучал в дверь и, получив разрешение, вошел.
– С добрым утром, – сказала смерть. – А если попробовать через крышу?
– С добрым утром, – ответил ей Аким. – Бесполезно. Знаю я их, мерзавцев. Аккуратные.
– Ну что же, – развела руками смерть.
– Угу, – согласился он и стал натягивать штаны. Смерть тоже стала одеваться, и Аким подумал, что тело у нее не такое уж старое. Худая – так теперь это, кстати, модно. Английский стиль называется.
Они покончили с утренним туалетом и сели пить чай. Пили долго, обстоятельно и с наслаждением. Тем более что ничего, кроме чая, у Акима не было.
Потом смерть перевернула пустую чашку и, блаженно улыбнувшись, сказала:
– Знаешь что? У тебя в шкафу на одной из полок лежит клубок шерсти и спицы. – Она озорно прищурилась и даже вроде бы подмигнула. – Честное слово, я тысячу лет не вязала. А так хотелось бы.
– Хорошо. Я сейчас. – Аким вынул из шкафа клубок и спицы. Отдавая их смерти, пояснил: – Это от жены осталось. Она пять лет назад…
– Я помню, – сказала смерть и надела на нос очки. – Такая милая женщина, с родинкой на щеке…
– Угу, – кивнул головой Аким и, прикусив губу, ушел в соседнюю комнату.
Книги занимали целую стену. Словно лаская, Аким провел пальцами по ровным золотистым корешкам и, вздохнув, подумал, что про каждую из книг он мог рассказать целую историю.
Потом быстро отобрал пять самых любимых томиков и, секунду подумав, завернул их в прошлогоднюю газету.
Уже в пальто он заглянул в гостиную. Смерть с увлечением вязала.
Аким кашлянул.
– Я ухожу, – сказал он почему-то шепотом. – Часа через два вернусь. Хотелось бы, пока есть время… В общем, я не то чтобы об этом мечтал. Наверное, совсем наоборот. Но раз уж так складываются события. В общем, я хотел бы умереть раньше… раньше, чем вы… ну, сами понимаете…
Он неожиданно для себя засмущался, но смерть как ни в чем не бывало продолжала вязать, размеренно отсчитывая петли.
Аким пожал плечами и, сунув сверток с книгами под мышку, пошел к выходу.
Смерть догнала его в прихожей.
– Глупый, – сказала она. – Ну конечно. Какой может быть разговор?
Она легонько прикоснулась губами к его щеке…
Дверь парадного гулко хлопнула за спиной Акима.
Проходя мимо полицейского самохода, он не удержался и постучал пальцем по толстому бронестеклу одной из дверок. Аким видел, как водитель дернулся, но тут же притворился, что ничего не заметил.
– Дурак! – крикнул ему Аким и потряс в воздухе свертком с книгами. – Вот я тебя сейчас этой штукой!
Но даже это не подействовало.
– Ну и шут с тобой, – сказал он водителю самохода, который, сохраняя каменное выражение лица, смотрел куда-то поверх его головы, безнадежно махнул рукой и пошел дальше, помахивая пакетом и чуть слышно напевая:
– Вот и все… тра-ля-ля-ля… Сегодня после обеда… тра-ля-ля… а так, как мы не сдадимся… пам-пам-пам… то будет… тра-ля-ля-ля… страшно представить… пам-пам-пам-пам-пам… и тут главное успеть… парам-парам-парам… пока не поздно… ля-ля-ля…
И вдруг остановился, неожиданно осознав, что действительно – все. И сегодня после обеда его уже не будет.
Наверное, Аким очень сильно побледнел. Какой-то головоногий, проезжавший мимо в ванне на пяти колесиках, остановился и сочувственно сказал ему:
– Милый, что-то ты неважно выглядишь. Вернись немедленно домой, хвати стакан аммиаку и сейчас же спать, желательно в вентиляционную трубу.
– Да пошел ты… со своим аммиаком, – сказал Аким, чувствуя, как постепенно приходит в себя. Через минуту он совершенно справился с собой и медленно пошел по направлению к базару.
Он посмотрел на голубых слонов, продававшихся за грош… На факиров в заляпанных печатями чалмах, которые молча глотали длинные, трехгранные, украшенные драгоценными камнями оскорбления. Прошелся мимо продавцов призрачного счастья и мимоходом убедился, что счастье у них действительно призрачное, без малейшего обмана. А потом поглядел на борьбу идей, абсолютно походивших друг на друга и поэтому сражавшихся отчаянно, шипя, пуская слюну и яростно сверкая глазами.
Потом Аким стал рассматривать тех, кто ходил по базару. Он видел почтенных, заслуженных купцов и их бесконечно преданных приказчиков. Важных, вроде бы безразличных ко всему, стражей порядка. Видел, как порой в глазах у них появлялся алчный блеск. Это означало, что им нравится какая-нибудь вещь. Они ее сейчас же получали за символическую медную монету.
Еще он видел зевак с затянутыми паутиной, вечно открытыми ртами. Жулики в белых халатах меняли медные деньги на серебряные, уверяя, что серебро вредно влияет на организм. И тут же, прямо на базаре, ссорились, дрались, торговали и валяли дурака простые люди. Дурак, которого они валяли, был одет в телогрейку и кирзовые сапоги.
Постепенно базарное сумасшествие Акиму надоело. Он собрался было уходить, но неожиданно наткнулся на стадо размножавшихся лозунгов. За ними присматривал солидный купец с тяжелым лицом и раскосыми глазами.
Лозунгов было много. Яростно взрывая копытами землю, извиваясь матерчатыми телами, они прыгали друг на друга и сливались. Рано или поздно одна из пар лозунгов исчезала. На ее месте тут же появлялись новые две, которые мгновенно вырастали до размеров взрослых особей.
Ради развлечения Аким прочитал несколько из них:
“Труд – высшая форма развития души”, “Тот, кто трудится хорошо, – получит свое”, “Вера в будущее – вот наш козырь”, “Тот, кто шагает вперед, – придет”, “Тот, кто идет, – придет куда надо”, “Главное не дорога – главное путь”, “Путь души непонятен и неизмерим”, “Непонятное и обязательное должно вести вперед”, “Все, что не ведет вперед, ведет назад”, “Тот, кто идет вперед, – никуда не придет”.
Аким усмехнулся и пошел дальше. Он ушел с базара и долго бродил по улицам, вдыхая восхитительный запах орхидей, которые росли буквально на каждом шагу. А нанюхавшись чуть не до одурения, зашел и оставил у одного из своих старых друзей сверток с книгами.
И снова гулял по городу, пытаясь ловить солнечных зайчиков, которые увлеченно грызли вышедшие в тираж цитаты, и даже встретил бродячий плетень. Аким сейчас же попытался навести на него тень, но плетень ускользнул, так как был старый и опытный.
А потом вышло время. Из любезности оно еще немного постояло возле Акима, но потом сказало, что пора. Не может же оно тянуться вечно – и так на целых полквартала вытянулось. И Аким понял, что действительно – пора…
Возле его дома уже собралась порядочная толпа зевак. Аким протолкался к подъезду и вошел в дом. Толпа за его спиной привычно ахнула.
Войдя в квартиру, он аккуратно повесил пальто на вешалку и пошел посмотреть на смерть.
Она сидела в гостиной и задумчиво протирала промасленной тряпочкой косу, Аким тяжело вздохнул и сел рядом с ней.
