Мы установили, что река за стеной была неглубокой, всего по пояс, но холодная вода и быстрое течение не давали идти вброд. Под лучами наших фонарей вода была такой прозрачной, что было невозможно понять, выступает ли камень над поверхностью или лежит на дне.
Отобрав припасы, мы занялись сооружением плота. При этом использовали части установок центра управлением огнем. Нам нужны были шесты, чтобы тормозить плот при очень быстром течении или направлять его; а подъемные тросы подойдут в качестве якорей.
Возможно, что туннели впереди заполнены водой доверху. У нас была водонепроницаемая оболочка; впрочем без проверки невозможно было сказать, выдержит ли она подводное плавание.
За работой мы утратили всякое представление о времени: ели, когда были голодны, спали, устав и работали, отдохнув. Я забыл сверить часы, и теперь можно было лишь догадываться, сколько дней мы уже под землей. У нас постоянно возникали споры об этом, поэтому по предложению Аннет была запрещена сама тема.
Наконец, плот был готов, мы нагрузили его припасами и всем, что необходимо будет для путешествия наверху, если нам суждено вновь достичь поверхности Бельтана.
В последнюю ночь я сосчитал спящих на койках. Одного не хватало. Я еще раз пересчитал, на этот раз по пальцам.
Гита! Но где...
Я спал у входа и только ненадолго уходил к Аннет и Дагни в их отгороженный уголок узнать, не нужна ли помощь ей и Дагни. Должно быть, тогда Гита и выскользнула. Куда? После приключений близнецов вряд ли она отважится на самостоятельное исследование.
Звать пока не нужно. Не стоит тревожить лагерь, пока я не поищу сам.
Я выскользнул из пещеры и осмотрелся. Через какое-то время зрение адаптировалось в темноте, и я увидел отсвет поясного фонаря откуда-то из камней у основания подъема. Рассерженный ее неосторожностью – хоть больше следов мы не находили, не было уверенности, что рядом не бродят чудовища, – я пошел туда.
Я собирался резко поговорить с ней, но сдержался узнав это место.
Гита держала в руках один из жезлов, принесенных мной из ледяного склада.
Конец жезла был направлен на стену. Из него вырывалась серия вспышек, очень слабых сравнительно с тем огнем, которым было уничтожено чудовище.
– Гита!
Она повернула голову, но не опустила жезл. В ее лице была упрямая решимость, в этот момент она была особенно похожа на Аннет.
– Ты сам сказал, что они не годятся для твоих целей, – вызывающе заявила она, готовая оправдать свои действия. – А для этого они годятся.
Она пользовалась двумя жезлами, чтобы высечь в скале буквы. Мы так давно использовали для записи ленты, что письмо вручную оказалось почти забыто. Но на Бельтане недостаток снабжения привел к оживлению некоторых древних умений, и Гита с энтузиазмом училась писать.
– Грисс Лугард, – она читала уже написанное на скале. – Друг... – да, правда, он был нашим другом. Он сделал для нас все, что смог. Я думаю, ему понравилась бы надпись Гиты больше перечисления титулов и званий.
Я взял у нее жезл. До сих пор не могу объяснить, зачем я это сделал, но, экономя каждую искорку энергии, добавил под неровным «друг» еще восемь букв.
Гита читала их одну за другой, по мере того как они появлялись на скале:
– Д-у-д-о-ч-н-и-к. Дудочник. О, это тоже ему понравилось бы. То, что нужно, Вир! Я не могла уйти и оставить его могилу без надписи.
Романтика старых лент, скажет кто-нибудь. Но я знал: она права. Это нужно было сделать. И я был рад, что она подумала об этом. Как последний штрих, я воткнул оба жезла в груду камней. Они стояли прямо, как древки без знамен; памятник, который может быть не увидит больше ни одно живое существо, но который мы будем помнить долгие годы.
Никто не видел ухода, никто не заметил и возвращения. Мы моча отправились спать.
Утром, если под слоем скал и почвы действительно могло быть утро, мы в последний раз проверили содержимое своих рюкзаков. Запасы, оставленные Лугардом и предшествовавшими исследователями, постепенно истощались. На мне был мундир службы безопасности, с которого я спорол не имевшие теперь значения знаки различия. Мне очень нравился значок с капитанской звездой-метеором, и я часто думал, кто был этот капитан и что происходило с ним на других мирах.
Мы спустились в ледовую пещеру очень рано, поступив с Дагни так, как раньше с Лугардом: закутали ее в одеяла, а сверху прикрыли пластолистами, которые предохранят ее от случайных ударов во время плавания.
Плот мы оставили у пробитой стены, погрузив на него самые тяжелые вещи. Стоило немалых усилий спустить его на воду из затем удерживать на месте, пока шла погрузка. Поднявшись на борт и отвязывая один из канатов Тед в это время отвязывал другой, – я вдруг встревожился, представив опасность и трудности, ожидающие нас впереди. Правильное ли решение мы приняли? Но я знал, что если мы хотим спасти Дагни, больше медлить нельзя.
К счастью, течение оказалось не таким быстрым, как я думал, но достаточно сильным, чтобы нести нас. Один из прожекторов мы установили на носу (если можно говорить о носе плота), чтобы видеть все впереди. Мы с Тедом расположились по обеим сторонам плота и держали наготове по шесту, чтобы отталкиваться ими от стен. Было сначала холодно, но нас уносило от ледяной пещеры, и вскоре температура стала такой же, как в нашем лагере.
Я по часам следил за нашим продвижением. Мы отплыли в двенадцать, но я не знал, полдень это или полночь. К пятнадцати мы все еще были в туннеле, один или два раза потолок нависал, так что нам приходилось ложиться, но настоящих трудностей не было.
Мы уже десять часов находились в пути, и я не мог определить, далеко ли нас унесла вода. Неожиданно Эмрис вскрикнул и указал вперед, рука его ясно была видна в свете прожектора:
– Звезда!
В тот же момент прожектор осветил куст, который никак не мог расти под землей, хотя мы по-прежнему плыли между каменными стенами. Теперь мы почувствовали, как наши легкие наполняются свежим воздухом, так сильно отличающимся от подземного, к которому мы уже привыкли. Итак, мы выбрались из пещеры. Стояла ночь, и мы не знали, где мы.
Я прополз вперед и ослабил крепление прожектора, так что его можно было немного поворачивать в разные стороны. Кусты, но маленькие и чахлые.
Скалы, и между ними полосы песка. Должно быть, уровень реки временами поднимается.
Затем каньон, по которому мы плыли, расширился, в воду врезалась длинная песчаная отмель. Плот чуть развернулся, поскольку только Тед управлял шестом, и причалил к отмели с толчком, от которого все мы покачнулись. Я повернул прожектор и осветил песчаный пляж с кустами жесткой травы, растущей дальше от воды. Достаточно хорошее место, чтобы дождаться дня. Я сказал об этом, и остальные согласились.
У всех болело тело от долгой неподвижности. Тед и я чувствовали себя лучше других, потому что работали шестами. Мы выбрались на песок и начали вытаскивать плот подальше от течения, чтобы его не унесло.
Мы разбили лагерь, и я решил сориентироваться по карте и компасу. На второй карте реки не было. Должно быть, картограф о ней не знал. Компас показывал, что мы двигались на юго-запад; это означало, что мы находимся за горами, по направлению к большим заповедникам. Если я прав, то мы попали в абсолютно дикую местность. Но недалеко должны находиться посты рейнджеров, и если утром мы увидим какой-нибудь знакомый ориентир, то сможем найти один из таких постов. При виде звезд я почувствовал такую радость, что не сомневался: все будет хорошо.
Мы поели и развернули постели. Усталость навалилась, как еще одно одеяло. Я разместил Теда на одном конце лагеря со станнером под рукой, а сам лег на другом. Я не думал, что кто-нибудь из нас способен быть часовым, но, по крайней мере, принять предосторожности нужно.
Меня разбудил какой-то звук. Громкий резкий крик повторился. Я открыл глаза, замигал от солнечного света и увидел птицу, бредущую в реку, пока вода не сомкнулась над ее головой. Водяной гусь! Мы, должно быть, встревожили его своим присутствием. То, что мы его увидели, означало, что мы действительно находимся в дикой местности. Я сел и огляделся.
Больше никто не шевелился. Раннее утро, свет еще сероватый. Я посмотрел в ту сторону, откуда мы пришли, и увидел ориентир, хорошо мне знакомый. Белый Конус – погасший вулкан, увенчанный вечной снеговой шапкой. Значит, мы прошли под горами.
Если Белый Конус в том направлении, то это должна быть Красная река.
Впрочем, волна, набегавшая на песок в нескольких местах, не имела характерного красноватого оттенка, как в заповеднике. Я не знал другой значительной реки в этой местности. А ведь я собирался быть рейнджером и немало времени провел за изучением аэрофотоснимков.
Если это Красная река – а я был уверен в этом, нам нужно лишь плыть по ней дальше и мы доберемся до моста, по которому идет дорога в заповедник. Штаб-квартира Анлав находилась недалеко от моста. Я вздохнул с облегчением. Хорошо! Почти также хорошо, как если бы мы увидели коммуникационную башню Кинвета.
