Пока не достигли вершины холма.
Бежавший впереди Данилов застыл, присел в стойке стартующего бегуна, словно пытаясь спрятаться. Рядом замерла Маша. Я остановился между ними, всмотрелся.
Метрах в ста от нас стоял человек.
Кажется – девушка. Кажется – молодая. Звездная иллюминация позволяла различить лишь фигуру и длинные волосы, но не черты лица.
– Ну вот,– неожиданно спокойно сказал мне Данилов.– Ты оказался прав, парень. Хотя бы в чем-то…
Человек не шевелился. Стоял, подняв голову, глядя на вершину холма, на нас. Казалось, что особого удивления он не испытывает. Словно на бесконечных пустынных просторах люди встречаются постоянно.
Люди?
А ведь Карел не удивился тому, что нам встретился гуманоид! Неужели – ждал именно этого?
Я отстранил Данилова. Вышел вперед. Поднял руку – пытаясь обратить на себя внимание.
Фигурка шевельнулась. Тоже махнула рукой, плавно, неторопливо. И двинулась навстречу.
Вот и контакт!
Шаг, другой… Я вдруг увидел, что девушка – именно девушка, теперь сомнений в этом уже не оставалось, шла не совсем к нам. Куда-то вбок… на каменистый пятачок, чем-то неуловимо отличающийся от остальной пустыни. То ли выглаженный ровнее, то ли более темный – словно над ним не властен был звездный свет.
– Стойте! – крикнула Маша.– Подождите!
– Эй! – завопил Данилов.
Мы поняли, что сейчас произойдет, одновременно. Но ничего поделать уже не могли. Девушка замедлила шаг, будто колеблясь. Да что же это такое, неужели наши крики и жесты не вызывают у нее ни малейшего любопытства?
Девушка продолжала идти.
– Смотри! – Данилов схватил меня за руку.– Смотри!
Воздух наполнился дрожью. Дохнуло холодом. Фигурка девушки заколебалась, словно отражение в воде. Над площадкой, к которой она и шла, которую, похоже, видела куда более отчетливо, чем мы, разлилась волна бледного света. Короткая, мягкая волна – стирающая ее фигуру, растворяющая краски и формы.
Когда свет померк, перед нами никого не было.
– Ворота,– хрипло сказала Маша.– Это – ворота.
– Шлюз,– поправил ее Данилов. Посмотрел на меня: – Петя, я понял, что мне напоминает эта планета…
Я кивнул. Я тоже понял.
– Карантинный блок.
Может быть, это была ложная ассоциация. Я лишь раз находился в карантинном блоке, на ознакомительных курсах в училище. Мог туда загреметь и после посадки с рептилоидом, но вот… не случилось. Однако теперь вспомнился сразу и дрожащий, раздражающий свет потолочных панелей, в которые были вмонтированы бактерицидные лампы, и синтетический привкус стерильного, озонированного воздуха, и тяжелая, густая тишина.
– Это же просто их форпост,– прошептал Данилов.– Планета, на которую позволяют сесть кому угодно! А дальше – их транспортом…
– Куда – дальше? – спросила Маша.
– Откуда мне знать? На другую планету. В подземные города. На тот свет!
– Карел, кто была эта девушка? – я глянул на рептилоида.
– Я не знаю. Возможно – она пилот Геометров, из тех, что не вернулись отсюда. Возможно – местная.
– И ты не удивлен, что эта цивилизация – тоже человеческая?
Рептилоид посмотрел на меня со снисходительным удивлением:
– Ничуть. Если Геометры принимали тебя за агента Тени – значит, этой цивилизации доступен и человеческий облик.
– А что же случилось с девушкой?
– Вероятно – Данилов прав. Здесь транспортная зона. Врата.
– И что теперь делать?
– Возвращаться. Или двигаться следом. Я предпочту войти в этот круг.
– А я бы предпочел вернуться,– сказал Данилов.– Но это имеет смысл, лишь если согласишься и ты, Петр.
Я смотрел на место, где исчезла девушка, и что-то во мне упорно протестовало – «не ходи!» Нет, я не думал, что мы только что наблюдали изощренный вариант самоубийства – скорее всего, это и впрямь транспортный терминал наподобие кабин Геометров.
Просто делая шаг вперед, мы принимали правила игры, по которым жила цивилизация Тени. Кем бы они ни были – такими же людьми как мы, или существами, способными к метаморфозам, подобно куалькуа,
Они не считали нужным охранять планету, вся функция которой сводилось к одному – служить посадочной площадкой. Может быть, чем черт не шутит, вдобавок здесь и впрямь осуществлялась дезинфекция визитеров…
А потом перед гостями представала разбросанная по всей суше сеть «врат». Только что нам продемонстрировали – неужели случайно?.. никогда не поверю!.. как ими пользоваться. Вот и весь выбор. Входи – или убирайся.
– Это и впрямь похоже на действия сверхцивилизации, Андрей Валентинович…– сказала Маша. И дернулась, осознав, что обратилась к человеку, объявленному ею мертвым.
Уж не знаю, сам счетчик догадался дать слово деду, или тот потребовал этого:
– Чахленькая выходит цивилизация, девочка. С горизонтальным развитием. Как в старых американских романах, где на каждом астероиде стоял свой бар, церквушка и шериф со звездой…
Дед издал очень натуральное кряхтение, он все лучше и лучше управлялся с речевым аппаратом рептилоида:
– Планета, превращенная в космодром и переднюю – это смешно. Знаешь, один старый писатель-фантаст в свое время сказал: «Галактика для меня – слишком мало. В ней всего сто миллионов звезд. Не мой размах, я буду писать о метагалактиках»… Лучше бы он всмотрелся в одну-единственную звезду…
Данилов тихо хихикнул.
– Но должен же быть в этом какой-то смысл? – мрачно спросила Маша.– Хоть какой-то? Демонстрировать размах… нет, это слишком мелко. Зачем тогда… Андрей Валентинович?
Дед долго молчал. Наконец ответил, смущенно и неохотно:
– Маша, если я прав, то тебе не слишком понравится ответ. Он и мне чем-то несимпатичен.
Опять за старое взялся… Нет, я понимаю, всю жизнь дед зависел не от того, что действительно знает, а от того, что сможет утаить. Намеки, невнятные угрозы, пускание пыли в глаза, туманные пророчества – вот что позволило ему выйти из роли кабинетного ученого и влезть в грязное болото политических интриг.
Но хоть теперь он мог бы вести себя по-иному!
– Дед, мне идти – туда?
– Я думаю, что нам всем есть смысл войти в ворота.
– Без тебя нам все равно не улететь,– повторил Данилов.– Я не считаю, что это будет умным поступком, но если ты идешь… значит, стоит идти всем вместе.
Наверное, надо было смириться.
Хотя бы потому, что демонстрация силы оказалась более чем наглядной. Цивилизация такого размаха – не лучший союзник. Она вообще не годится на роль союзника, как Британской Империи в пору расцвета не чета была какая-нибудь захудалая африканская колония.
– Пошли,– сказал я.– Наверное, лучше, если мы возьмемся за руки. А тебя… Карела… понесем.
– Я не против,– согласился дед.
Подобрав рептилоида, я посмотрел на Данилова. Тот молча взял меня за локоть. Маша пристроилась к нему.
– У тебя не осталось никаких игрушек? – полюбопытствовал я.
– Нет,– ответила она. Похоже, искренне.
Хотя чем нам может помочь лазерный пистолет? Или даже прославленный аларийский ггоршш?
– Очень сожалею, что вам приходится это делать,– сказал я, когда мы неуклюже, с грацией потерявшихся младенцев, начали спускаться по склону.– Если бы…
– Да иди ты в баню,– беззлобно огрызнулся Данилов.– Теперь-то уж…
В чем заключалась неупорядоченность этого места, и уж тем более – поглощение энергии, ведомо было лишь кораблю. Я ничего особенного не замечал. Даже когда мы ступили на мелкую, похрустывающую под ногами гальку, даже когда дошли до той точки, где исчезла подобно привидению незнакомка – ничего не произошло. Данилов крепко держался за мою руку, мы топтались рядком, подобно трем идиотам, решившим быстренько научится танцевать сиртаки. Рептилоид – даже не знаю, кто контролировал сейчас его тело, крутил головой.
Ничего не происходило.
Не работает!
Это был лишь миг, краткий, но пронзительный миг позора. Я стиснул зубы, представляя наше возвращение на Землю. Да что угодно бы произошло, самое мерзкое и гнусное, но хоть что-нибудь! Пусть придется драться с целым миром, идти по колено в дерьме и крови – я пройду. Пусть будет как угодно трудно – доползу…
Перед глазами повисла мутная, мерцающая пелена.
Пальцы Данилова впились в меня до боли. Рептилоид обмяк – похоже, он вошел в транс, опасаясь чего-то аналогичного джампу. Маша вскрикнула, дернулась к Данилову, тот не устоял – и мы стали падать. Мир колыхался, плыл. Все тонуло в призрачном белом свете. Под ногами уже не было камней – ничего не было, мы падали.
Возник звук, а может, даже и не звук, короткий взвизг, стон пространства. Это и впрямь оказался переход – еще один вариант игры с измерениями, не тот, что придумали люди, не тот, что использовали Геометры.
Я почувствовал, как гаснет сознание, накатывает отупение, мысли двигаются лениво и вяло.
И все же это было что-то. Хоть что-то.
Удар.
