Так же было и с Лией. Не любовь, а программа.
Психопрограммирование, только менее утонченное, чем в случае с бета.
МЕСТЬ БЕТА, – мелькнуло у нее в голове. – ОТЛИЧНАЯ ШУТКА, ЧТО ВСЕ МЫ ЕЩЕ ДЕТЬМИ УЧИМСЯ ИХ ЛЮБИТЬ.
Лежа в большой постели Мерека Элна и чувствуя рядом тепло Джима, она поняла, как хорошо иметь его рядом. Он был более уверен в себе, чем в первую ночь в кабине корабля, ночь, от которой их отделял всего лишь один невероятный день. Он настойчиво старался быть поближе к ней, даже во сне, и Раен нашла это трогательным. Может, она была для него символом безопасности, даже если сознательно он думал иначе. Что бы его ни ограничивало, он был рядом, живой и полный если не настоящей человечности, то по крайней мере милых тропизмов. Тот, с кем можно поговорить, разум, как зеркало отражающий ее мысли, твердыня среди тьмы. Раен отогнала эти мысли. Здесь, на Краю, рвались все и всяческие связи. Она лежала на спине, разглядывая свою руку, сплетенную с рукой Джима. Гроза кончилась и сквозь верхнее окно она видела звезды: пылающее око Ахерната и прочие маленькие огоньки. Бремя одиночества Района давило как никогда сильно. Всплыли воспоминания о корабле Извне, улетающем в пространство, о присутствии чужих в этом доме.
КАК ЖИВУТ ТАМ, ГДЕ ЛЮДИ НИКОГДА НЕ МЕНЯЛИСЬ? – подумала она. – МОЖЕТ, МЫ ВСЕ ПОДВЕРЖЕНЫ ПЕРЕМЕНАМ?
Внезапно перспектива изменилась, словно небо оказалось внизу. Раен вздрогнула, и Джим зашевелился наполовину разбуженный.
– Тс-с, – успокоила она его. – Спи.
Он снова заснул, положив голову на ее руку, ища тепла.
ТРОПИЗМ. ЭТО МЫ СОЗДАЛИ БЕТА, И ВСЕ ИХ ВЕРОВАНИЯ. А ОНИ НЕ ЗАХОТЕЛИ ЖИТЬ ТАК, КАК БЫЛО ЗАПРОЕКТИРОВАНО. ИМ НУЖНЫ БЫЛИ АЗИ. ОНИ СОЗДАЛИ ИХ И ИСКАЛЕЧИЛИ, ЧТОБЫ В СРАВНЕНИИ С НИМИ ВЫГЛЯДЕТЬ НАСТОЯЩИМИ ЛЮДЬМИ. ЧТО ЖЕ МЫ УКРАЛИ У БЕТА? И ЧТО ОНИ ЗАБИРАЮТ У АЗИ?
Раен тряхнула Джима за плечо, чтобы разбудить. Он неуверенно заморгал.
– Джим, может, на "Сокровище Андры" был другой ази которого ты хотел бы иметь здесь, рядом с собой?
Он удивленно смотрел на нее.
– Нет.
– Ты пытаешься защитить их передо мной?
– Нет.
– И нет никого: друга, товарища, мужчины, женщины?
– Нет.
На мгновенье она задумалась над его одиночеством, таким же большим, как ее собственное.
– Враги?
– Нет. – Это было – обычное "нет", спокойное и холодное. Может, чуточку удивления. Она решила, что он говорит правду, и погладила его по голове жестом, который запомнила от Лии в Кетиуй, когда была еще ребенком.
У нее, по крайней мере, были враги.
Джим не имел никого. Он и ази маджат, нагие создания, движущиеся с призрачными огоньками по туннелям кургана, были братьями. Никто из них не был более или менее человечным.
– Я из голубого кургана, – прошептала она то, чего не говорила еще ни одному человеку. – Самого мягкого из четырех "я" маджат, но все-таки маджат. Септ Сул мертв, Клан Мет-маренов тоже. Убийцы. Я из голубого кургана, и только это осталось у меня. Был такой старик… семисот лет… он видел Истру, видел Край, куда не заглядывают никто из Контрин. Маджат поселились здесь уже давно, но Контрин не хотят. Только он и я. – Она провела пальцем вдоль его руки и, хотя мысленно была где-то далеко, удовлетворенно отметила мускулы. Девятнадцать лет назад изменились некоторые ограничения, не менявшиеся никогда прежде. Кто-то очень старался, чтобы этого не произошло. Девятнадцать лет…
– Я посетила каждый мир курганов Района и не причиняла Семье хлопот. Но не из любви, нет, просто в Совете правит старая женщина по имени Мот. Формально она не диктатор, но фактически именно им и является. Она не мешает мне, вообще ничего не делает и всегда любила это. А то, что ослабло девятнадцать лет назад, теперь созрело. Кланы ждут, ждут все время. Скоро Мот умрет, и начнется борьба за власть, какой Район еще не видел.
– Госпожа…
– Ты прав, слушать это опасно. Не называй меня госпожой, Надеюсь, ты достаточно умен, чтобы сидеть тихо, правда? Эти ази в комнатах внизу… я не верю им. Никогда. Даже Воины видят разницу между вами, зная что ты дольше находишься со мной. Если уж приходится кому-то верить, лучше всего Воину. Правда, он не узнает твоего лица, но заметит, что ты относишься к голубым. Он предложит вкус или касание, тебе или другому голубому. Завтра я покажу тебе, где искать знаки у голубых, ты должен научиться это делать, а потом объяснить Максу и Мерри. Если же у тебя возникнут какие-то сомнения относительно маджат, убей его. Я не шучу, смерть для них дело обыденное. Воин всегда возвращается, и только человек – нет.
– Почему?.. – вопрос в устах Джима был редкостью. – Почему они атаковали нас в аэропорту?
– Не знаю. Думаю, все дело в Воине.
– Но почему? – Два вопроса один за другим. Чудесно, ты возвращаешься в норму.
– Госпожа?
– Раен, – она легонько стукнула его кулаком, чувствуя прилив надежды. – Мое имя Раен, и называй меня так. Ты справишься, на корабле ты растрачивал себя по пустякам. Помни: ты должен научиться обращаться с оружием, всему, что может та пара внизу, и многому другому. Ты наверняка сможешь научиться, ты на это способен. А теперь спи.
Он не заснул и ворочался с боку на бок, пока наконец не положил голову ей на плечо.
Чувство безопасности. Раен поняла, что оно у них взаимно.
Мать голубого кургана Истры приняла вкус и отступила, шевеля челюстями. Трутни успокаивали ее своей песней. Она ненадолго перестала откладывать яички.
– Другой курган, – выдохнула она, и стены Камеры задрожали от низкого звука. – Голубой курган. Контрин голубого кургана. Мет-марен с Цердина. Кетиуй.
Трутни придвинулись ближе, коснулись ее. Склонив голову, она сделала знак ближайшему, тот передал ем второму, а сама Мать третьему, Известие плыло, словно дуновение ветра, и вместе с ним рождалась песня. Из Камеры разошелся необычайно мощный импульс, и во всем Кургане замерло движение, Работницы и Воины поворачивались, где бы ни находились, направляя головы в сторону Камеры.
В зале яичек перепуганные Работницы почувствовали неопределенную опасность и начали возводить стены в коридорах. Только они в эту минуту выполняли какую-то работу. Мать склонила голову в сторону докладывающего Воина, тот впервые с начала существования познал тревогу Матери и включился в ее биохимические превращения, переживая реакции ее тела, пока сообщение кружилось по органическим жидкостям.
Остальные столпились поблизости, ища понимания.
Они не были способны к полной интерпретации известия, каждый понимал известие по-своему.
В сообщении говорилось о движении, начавшимся много циклов назад; слабый вкус Цердина, их родного мира. Разум помнил небольшой холм. Память уходила во времена до прибытия людей, имеющих вкус соли и быстро исчезающих, времена, когда озера еще не было, и холм тоже еще не поднялся. Проходили века, и Разум вибрировал в экстазе от этой поддержки памяти. Были расставания, новые королевы рождались из яичек, отправляемых на кораблях, курганы мчались к невидимым звездам сквозь расстояния, которые Разум постигал, только когда глаза маджат смотрели на новый источник тепла в небе, отличавшийся от старого типом, периодом и интенсивностью, когда расчеты маджат обнаруживали углы и расстояния, а также сложность, превосходящую способность понимания разума, и мистицизм, чуждый умственным процессам маджат.
Пространство, темнота и холод.
Смерть.
Наконец, Разум нашел нечто, благодаря чему мог понимать смерть и конечность миров, время до и после своего существования.
Конечное, по меркам людей, время внезапно обрело значение.
Разум понял.
Разум Калинда… его вкус ошеломлял, и в нем присутствовал вкус Андры, Мерона, вкус Цердина, волны, начинающейся на Цердине и растекающейся в стороны: насилие и враждебность. Разрушение. Цердин. Разрушение.
Всякое движение в кургане замерло. Даже опекающие яички Работницы остановились, парализованные громадой увиденного.
Рост. Разрастание, отрицающее смерть.
Разум потянулся наружу, где не было контакта, ибо слишком большие расстояния делали невозможным слияние. Существовало только желание его – помеха биохимии кургана.
– Риск, – пожаловался Воин, почувствовав вкус присутствия Контрин и избиения голубых, убийство посланцев.
Он не мог понять большего, но курган мог.
– Она… – начала Мать, поднимаясь над барьерами разных типов. Это была функция королевы, когда биохимия действовала на иных уровнях, – она из кургана Мет-марен. Она и ЕСТЬ курган. Кетиуй. Ее Работницы прибыли потом, собранные из странных курганов. Это ази. Она несет вкус опасности, но она не враг голубых. Она спасла посланца с Калинда, была на Мероне и Андре, ее вкус есть в этих воспоминаниях. Она была ВНУТРИ кургана на Цердине, действовала с Воинами голубых против других маджат, против людей. Красные с Истры несут вкус ненависти к ней. Вкус Цердина содержится в памяти красных, вкус людей и смерти голубых. Большое побоище, да. Но особь Раен Мет-марен является Контрин голубого кургана. Она была частью разума Цердина.
