– Четыре года назад, пока ты был занят тем делом Дома Дверей в Шотландии, я работал в Москве военным атташе… э-э… фактически в разведке. Находясь в бывшем СССР, я, конечно же, был не в курсе многих событий. Но вторжение пришельцев не так-то просто сохранить в тайне, надо смотреть фактам в лицо: об этом узнал весь мир! Во всяком случае, когда я переместился в министерство обороны, в наш собственный, довольно особый отдел, твой… э-э-э… высшей степени драматический доклад стал для меня весьма увлекательным чтением. В более недавнее время, даже совсем недавно, мне поручили снова взглянуть на это дело: углубленно изучить все досье, для двойной гарантии, что из него больше ничего невозможно извлечь, понимаешь меня?
Джилл снова ощутил тот же холодок, пробежавший по коже, и спросил, когда они направились к вертолету:
– Насколько недавно? Я имею в виду, когда тебе это поручили?
– Ровно тридцать шесть часов назад, – ответил министр, бросив на Джилла искоса то ли любопытный, то ли оценивающий взгляд. – И я полагаю вполне естественным, что на меня произвела сильное впечатление роль моего предшественника – э-э-э… Эвида Андерсона? – в тех предыдущих событиях. Или если не его роль, то, определенно, его последующий упадок.
Джилл кивнул и, пытаясь не поморщиться, поинтересовался:
– Как там у него дела?
Одновременно он гадал, с чего бы это Уэйту так озаботиться «закатом» Андерсона? Министр был не из тех, кто лишний раз побеспокоится заниматься чьими-то проблемами, кроме своих, разумеется.
– На самом-то деле совсем неплохо, – кивнул Уэйт. – Да, самое худшее он, кажется, преодолел… – Затем он вздохнул. – Для министерства от него, конечно, больше толку никакого, и поэтому его отправили на пенсию. У него, как я слышал, приятный коттеджик где-то в Корнуолле…
Джилл снова принялся покусывать губу. В некотором смысле, он всегда чувствовал себя ответственным за пережитый Андерсоном душевный надлом. Несомненно, он посчитал этого человека более сильным, чем тот оказался на самом-то деле.
– И потому, – продолжал Уэйт, – поскольку любые дополнительные сведения от Андерсона имеют тенденцию быть – ну, знаешь, не внушающими доверия, – то остаешься только ты. Ну и, конечно, мистер Джек Тарнболл. И… – Он умолк и покосился на собеседника.
– И? – резко бросил Джилл. Уэйт начинал действовать ему на нервы. Ну почему этот самодовольный маленький засранец не может просто сказать ему, что про исходит? Ладно, поиграем в «угадайку». Спенсер обуздал свое раздражение и стал терпеливо ждать.
– И Анжела, – закончил Уэйт, изобразив на лице удивленное выражение. – Анжела Денхольм. Э-э-э, я коснулся обнаженного нерва или чего-то в этом роде?
– Или чего-то в этом роде, – крякнул Джилл и сменил тему. – Куда мы летим?
– На инструктаж, – ответил Уэйт. – И инструктировать тебя предстоит мне. А самое удобное место для этого – идеальное уединение вертолета, который следует к твоему дому на острове Хейлинг-Айленд. Таким образом, мы не потеряем ни минуты времени.
– Сказывается твоя подготовка в разведке? – внезапно спросил Джилл.
– Э-э-э? – на этот раз Уэйт удивился искренне.
– Ты не можешь выложить напрямик? – уточнил Джилл. – Думаешь, нас могут подслушать… как там, по-вашему, «подсадить жучка»? На этом открытом аэродроме посреди сельской местности во многих милях от чего угодно?! – Он невесело усмехнулся. – Думаю, пора тебе : начинать рассказ, пока я не отказался тебя слушать, Джордж. Что здесь происходит?
– В «вертушке», – повторил министр, сохраняя спокойный и невозмутимый вид, и низко пригнулся, проходя под медленно вращающимися винтами. – Я все тебе расскажу в вертолете. Во всяком случае, все, что сам знаю, и буду ожидать того же от тебя. – Взгляд мальчишеских глаз Уэйта сделался очень острым, когда он, поднявшись по алюминиевой лесенке, обернулся, чтобы подать Джиллу руку, которую тот резко отверг. – Да, и кстати, – Уэйт пожал плечами, будто отмахиваясь от неприятного настроя Джилла. – Я еще не упомянул, что у тебя есть один безумный друг, который хочет быть в этом деле вместе с тобой!
– Хочет быть в этом деле… – начал было Джилл, но увидел, кто сидит в вертолете, и закончил фразу совсем иначе:
– Что?!
«Безумный друг» оказался не кем иным, как Джеком Тарнболлом. И теперь тот холодок вернулся всерьез…
* * *
– Как мне представляется, мы все преодолевали пережитое по-разному, – сказал Тарнболл, когда они поднялись в воздух. Сказал он это в ответ на вопросы Джилла о том, как он жил, чем занимался, и так далее; но слова его служили также оправданием того, как он выглядел, а видик был еще тот. – Я преодолевал его с помощью спиртного, – объяснил он, пожав плечами. – Явно неверное решение. В итоге я «подсел» на алкоголь!
– На тебя это совсем не похоже. В смысле, я ошибся насчет Андерсона – мне думалось, что с ним будет все в порядке, – но ты-то ведь совсем из другого теста. Спиртное? Вся наркота, какую ты перевидал в жизни, тебя не затронула, а Дом Дверей превратил тебя в алкоголика?! – покачал головой Джилл, с сожалением видя, что на деле именно так все и произошло.
Шестифутовый Джек Тарнболл был узок в бедрах, широк в плечах и напоминал настоящую торпеду. Голова крепко сидела на короткой шее. Гриву длинных, зачесанных назад угольно-черных волос скрепляла серебряная заколка – не признак щегольства, а просто способ не давать им спадать на глаза. А глаза эти с тяжелыми веками отливали голубизной, когда вспыхивали улыбкой или расширялись от удивления. Однако такие улыбки появлялись редко, в то время как морщины на лбу были многочисленными и глубоко врезавшимися. Он, казалось, всегда оставался настороже – тут повлияла, как правильно полагал Джилл, его подготовка по части охраны свидетелей. Его большие, грубоватые руки отличались крайней силой, а также большой быстротой и гибкостью.
Но вернемся к описанию его примечательного лица.
Правая бровь у Тарнболла находилась чуть выше другой, вероятно, из-за длинного, тонкого белого шрама, едва видимого у края глазницы, который натягивал кожу и придавал хозяину постоянно вопросительный вид.
На твердом, угловатом подбородке тоже имелись шрамы, вперемешку с крошечными рябинками. Его кожу некогда покрывал здоровый загар, но теперь она выглядела почти такой же бледной, как у Джилла. И, наконец, нос его несколько пострадал за годы службы в охране свидетелей (или от скандалов в питейных заведениях); он отбрасывал изогнутую тень на полные губы, за которыми скрывались сильные неровные зубы.
Тарнболл в принципе выглядел таким, каким его помнил Джилл. Вот только некоторые признаки выдавали пережитое. Потускневшие глаза говорили о каком-то помрачнении духа, вероятно, от чересчур близкого знакомства с винным духом. Его клинообразный облик самую малость просел в средней части. А его одежда… она выглядела так, словно он в ней же и спит. Это последнее не являлось для агента слишком уж необычным. Но вот щетина на щеках и подбородке – являлась. Для описания его вида подходило только одно слово – неопрятный.
В то же время он, как губка, впитывал замечания Джилла насчет действующего на него Дома Дверей.
– Кого ты обманываешь, Спенсер? – хмыкнул он. – Мы все там выше головы навидались такого, от чего запросто могли поседеть.
– Я с этим справился, – ответил Джилл, по-прежнему чувствуя себя виноватым. Джилл знал: сам он смог выжить только потому, что оказался единственным, кто полностью осознал суть происходящего. – Так же, как и Анжела… – добавил он и умолк, не вдаваясь в подробности.
– А Андерсон? – приподнял и так вопросительно задранную бровь Тарнболл. Но когда Джилл собрался ответить, остановил его:
– Не беспокойся. Джордж уже рассказал мне о нем. И послушай, Спенсер, перестань терзаться муками совести! Я лично никогда не винил в своих трудностях никого, кроме себя, – как и в своих ошибках. В любом случае, в данное время я с выпивкой завязал. Давай смотреть правде в глаза: кто же станет доверять пьяному агенту, а? – И Джек криво усмехнулся.
Джилл хмыкнул, попытался улыбнуться и не сумел.
Он и не догадывался, что так нуждается в Тарнболле, пока не увидел его сидящим в вертолете. Но теперь стало очевидным, что история Уэйта насчет «углубленного изучения» являлась попросту враньем, всего лишь мелкой деталью некоего сценария.
– Так расскажи мне об Анжеле, – продолжал Тарнболл. – Вы с ней по-прежнему вместе? – Но, увидев появившееся на лице Джилла замкнутое выражение, не правильно истолковал его. – У вас не получилось?
Джилл скосил глаза на Уэйта, который в это время смотрел в другую сторону, и Джек уловил намек. «Машинист» – как он всегда мысленно называл Джилла – не собирался говорить об Анжеле при человеке из министерства. И поэтому Тарнболл быстренько перешел к дальнейшим расспросам:
– А лягушатник – я имею в виду Жан-Пьер Варре? Как насчет него? И тот американец, Клайборн? Он по-прежнему состоит в ОИПЯ: Обществе… э-э-э…
