– А лягушатник – я имею в виду Жан-Пьер Варре? Как насчет него? И тот американец, Клайборн? Он по-прежнему состоит в ОИПЯ: Обществе… э-э-э…
– Изучения Паранормальных Явлений, – подсказал ему Джилл и на этот раз прямо посмотрел на Уэйта. – Я ни с кем не поддерживал связь – ну, за исключением Анжелы. Может быть, министр сможет ввести в курс дела нас обоих? Я имею в виду, насчет всего? – Поскольку теперь Джилл уже ничуть не сомневался в том, что все это взаимосвязано.
– Отлично, – кивнул Уэйт, – давайте-ка приступим к этому. Но, если вы не против, то персональные вопросы я оставлю напоследок. Спенсер, тебя отправили в «Джорделл-Бэнк» посмотреть на радиотелескоп. С твоим превосходным знанием машин…
– Моей машинной эмпатией, – поправил Джилл. – Телевизор или реактивный двигатель я, хоть убей, не смог бы сделать никогда. У меня нет даже самого туманного представления о принципе их действия, ну, может быть только самое туманное. Но когда я нахожусь рядом с больной машиной, то обычно могу определить, что именно с ней не в порядке. И у меня есть определенные навыки, когда доходит до управления ею.
– «Больной машиной»? – нахмурился Тарнболл. Он ни в коем случае не отличался тупостью, но подобные разговоры у него с Джиллом бывали и раньше, и тогда он тоже многого не понимал.
– Больной, малопроизводительной, перенапряженной, сломанной, – перечислил Джилл. – Разве у тебя никогда так не бывало, что, садясь в свою машину и заводя ее, ты слышал бы, как она жалуется? Или, когда ехал на ней, замечал что-то, что тебе не нравилось, и направлялся прямо в гараж? Будь это чья-то чужая машина, ты, наверное, этого и не заметил бы, но у своей машины… ты чувствуешь, когда она заболевает. Ну, именно так и обстоит дело со мной. За исключением лишь одного: это распространяется не только на автомобили, но и на все остальное – во всяком случае, на все механическое. Давай на этом и остановимся. Подробно объяснять будет чересчур сложно.
– Знаю, – покачал головой Тарнболл. – Ты ведь уже когда-то пробовал!
– Можно приступать? – нетерпеливо спросил Уэйт, отбросивший прежнюю таинственность. – Нам надо обговорить кое-какие вещи. – И после того как Джилл кивком выразил согласие, он продолжал:
– В «Джорделл-Бэнк» тебя отправили по двум причинам. Во-первых, посмотреть, действительно ли в радиотелескопе завелся посторонний эхо-сигнал. Итак, завелся ли он там?
– Пару ночей назад, очевидно, да, – пожал плечами Джилл, – но…
– Обо всех «но» будем разговаривать позже, – резко оборвал его Уэйт, – а теперь расскажи мне, как проявился этот «очевидный» эхо-сигнал.
– Четыре участка космического пространства, каждый радиусом примерно в сто миль, перестали передавать какие-либо сигналы. Они превратились в мертвые зоны.
– Э нет! – сразу же накинулся на него Уэйт. – Это твоя интерпретация, верно, Спенсер? Однако мы говорим сейчас не о том, что там стряслось с космическим пространством, а о том, что стряслось с радиотелескопом? А из твоих последних слов вытекает, что с телескопом «Джорделл-Бэнк» все в порядке, но…
– Нет, не в данный момент, – вставил Джилл.
– …но, что фактически, – быстро продолжал Уэйт, – что-то фактически стряслось… с космосом?
– Да, – ответил Джилл. – Так и было. Две ночи назад… – Но теперь он точно знал, к чему все это ведет, и резко бросил:
– Теперь моя очередь задавать вопросы.
Вопрос первый: о чем именно нам так трудно говорить?
Вопрос второй: что именно произошло? Вопрос третий и последний: в случае, если ты не знаешь ответов на первые два, то скажи мне, кто же владеет всей информацией, потому что в таком случае с тобой я говорить не буду.
– Ха! – с досадой бросил Уэйт и откинулся на спинку сиденья.
– Я говорю вполне серьезно, Джордж, – уведомил его Джилл. – За последние пятнадцать минут ты меня достал так, как никто другой не смог достать за целый год! А теперь послушай, я тебе явно нужен, так что давай бросим всю эту бодягу в духе шпионских страстей и будем говорить напрямик. В последний раз спрашиваю: что же все-таки происходит?
Сощурив обманчиво-мальчишеские глаза, Уэйт посмотрел на Джилла и увидел, что тот и впрямь не думает шутить. Министр не мог себе позволить и дальше раздражать Спенсера, поэтому сделал глубокий вдох и, медленно выдохнув, произнес:
– Те пространственные аномалии две ночи назад… они не были естественными, они вызваны не солнечными пятнами, не флюктуациями магнитных полей, не метеоритными дождями и не «посторонними эхо-сигналами». По крайней мере, мы так не думаем. И ты только что это подтвердил. На самом-то деле мы и так уже получили подтверждение. В конце концов, «Джорделл-Бэнк» – это лишь один радиотелескоп…
– Аномалии? – вступил в разговор Тарнболл, когда Уэйт умолк. – Пространственные аномалии? Эй, я сказал, что я не против охранять Джилла. Сказал, мол, если за ним надо присмотреть, то я – именно тот, кто вам нужен. Но это начинает походить на… черт побери, на очередной Дом Дверей!
Джилл мрачно кивнул:
– Да, Джек. Эти дыры в пространстве – только начало, но вот Джордж сейчас посвятит нас во все остальное. Верно, Джордж?
– Дыры в пространстве? – повторил за ним Тарнболл прежде, чем министр успел что-либо сказать.
– Дыры, негативные зоны… называй их как тебе будет угодно, Джек, – ответил Джилл. – Но можешь считать их координатными сетками – или, возможно, средствами нацеливания? – А затем, полностью повернувшись к Уэйту, предложил:
– Карты на стол, Джордж. Где он? Где он приземлился, или материализовался, на этот раз? Где находится Дом Дверей?
Но Уэйт, лицо, которого теперь помрачнело и больше не выглядело столь молодым, медленно покачал головой. И ответил внезапно охрипшим голосом:
– Не Дом, а Дома, Спенсер! Скажи лучше – Дома Дверей. И ты только что подтвердил еще одно наше соображение: ты – самый подходящий человек и, вероятно, единственный подходящий человек для этой работы…
– «Аномалий» было даже не четыре, а восемь, – продолжал Уэйт. – Четыре над северным полушарием и еще четыре – над южным. Они сохраняли свое местоположение, перемещаясь по орбите вместе с Землей. И, примерно, как ты и сказал. Спенсер, они походили на захватившие цель средства наведения, так как представляли собой углы идеального куба с Землей в центре. «Джорделл-Бэнк», большая тарелка в Пуэрто-Рико и другие аномалии в разных точках Земли, включая Большую Многовибраторную Антенну, которая находится в Нью-Мексико, – все они зафиксировали одни и те же помехи.
– Космические корабли? – Наморщенный лоб Тарнболла говорил о смятении, если не сказать страхе (пережить то, что пережил он, – наилучшее тому объяснение). Но с ним не согласились.
– Нет, – покачал головой Джилл. – Это были дыры, Джек, но довольно специфические дыры. Радиотелескопы улавливают радиоволны за пределами земной атмосферы. А теперь представь себе, будто ты сидишь на вращающемся стуле в центре большой квадратной комнаты. Подняв взгляд, ты видишь все четыре верхних угла, опустив – четыре нижних. А потом, вдруг, ты их уже не видишь. На их месте – пустота. Свет из тех участков до тебя не доходит. Именно это-то и произошло с радиотелескопами. Они не увидели радиоволн, идущих из тех участков космического пространства. Что-то, какие-то невидимые силы, оказалось у них на пути, создавая помехи. И так продолжалось два часа.
– Устройства для наведения, – повторил Тарнболл, по-прежнему хмурясь, слова, произнесенные Джиллом ранее, но которые полностью дошли до его сознания только теперь и отзывались эхом у него в голове. И агент медленно, понимающе кивнул. – Как у истребителя, когда его системы наведения захватывают цель – неприятельский самолет – перед тем, как выпустить ракеты…
– Верно, – согласился Джилл. – Если повезет хотя бы чуть-чуть, самолет-цель улавливает сигнал захвата и пытается уклониться. И если еще больше повезет, то остается цел и невредим.
– Если повезет… – Тарнболл поглядел на министра, на Джилла, а затем снова на Уэйта. – Ведь все дело обстоит именно так? Нас кто-то взял на прицел?
– Еще хуже, – ответил Уэйт. – Он уже нажал на спуск, отправляя свой бесценный груз. Те радио-дыры – за неимением лучшего термина – наблюдались два часа, но прежде, чем они исчезли, последовали и другие проявления.
– Другие проявления? – уставился на него Джилл.
– Радиотелескопы – не единственное средство изучения космического пространства, – Уэйт мог лишь пожать плечами. – Есть еще ультрафиолет, рентген, инфракрасные лучи – телескоп «Хаббл» оснащен всем этим. И воздействие шло на все. Особенно на инфракрасные лучи.
Когда те дыры подсоединились, чтобы сделать свои выстрелы, последовали массированные тепловые удары, и одному Богу известно, что еще. Когда эти эхо-сигналы вступили в действие, на «Керне» и на «Фермилэбе» пошли прахом эксперименты, на которые угроханы целые месяцы и даже годы. Все выглядело так, словно кто-то взмахнул над этими «пышками» – космическими станциями – гигантским магнитом.
