На всех хозяйственных объектах стратегического, общегосударственного значения создаются отряды особого назначения смешанного состава (из гражданских лиц-добровольцев, сотрудников МВД и военнослужащих) для обеспечения охраны и постоянной проверки персонала…
На территориях, где нарушена нормальная торговля товарами первой необходимости, вводится нормированное распределение продовольствия…»
85ПРИМАК, ХАБАД, СУВАЕВ И ДРУГИЕ
– Я тебя уничтожу, мразь!
– Ну давай, давай, попробуй!..
Души Примака и Хабада продолжали переругиваться, мучительно жаждя вцепиться друг другу в глотки, но ведь это физически невозможно. Не так-то легко привыкнуть совсем обходиться без тел…
Генералы попали СЮДА в разное время. Чтобы окончательно оторваться от тел, достаточно было сдаться, обессилев от калейдоскопа телесных перемен, и признать свое поражение.
Первое время души свободно парили в эфире, каждая занималась своими делами – вернее, своими мыслями. А затем наступила фаза слипания.
Души соединялись по три. Эти триады, определенные свыше, неудержимо тянуло друг к другу. Они не были случайными образованьями: Примак и Хабад – два полюса, взаимно испепеляющие ненавистью, и вдобавок безобидный клошар Петр Суваев, слегка их уравновешивающий.
– Придавил бы тебя, гнида!
– Жаль, что ты пустил себе пулю в лоб, – лишил меня та-акого удовольствия!.. – Генералы всё никак не могли остановиться.
– Кончайте вы ссориться, мужики, – увещевал их Петя, но Игорь Николаевич и Лидер Революции пропускали его уговоры мимо ушей. – Глупо ведь теперь!.. Всё в прошлом. Совсем, что ли, сдурели? Посмотрите на себя со стороны!..
Вот уж этого они сделать не могли при всем желании. Никто из триады не знал, как выглядит сейчас. Но движение других триад они непонятным образом все-таки ощущали.
«Как там моя собачка?.. – с тоской думал Сува. – Умрет ведь от голодухи – совсем Гуня к партизанской жизни не приспособлен…»
«Растащат все завоевания по углам!.. – обуревали Хабада горькие мысли. – Перегрызутся и загубят Дело. Давно уже нет Махди, нет теперь и меня – разве выживет Революция?..»
«Долго ли Жанка вытерпит без мужика? – мучал себя Примак. – И как потом дочки с отчимом?.. Но вовсе без никого – разве лучше?..»
В какой-то момент – счет времени был напрочь утерян – они почувствовали приближение другой триады. Во внутреннем их взоре она так и выглядела геометрической фигурой – равнобедренным треугольником с какими-то странными жгутиками, исходящими из вершин и свободно колеблющимися в эфире.
Триады зависли друг против друга, сблизились вершинами, чуть поводя носами, словно принюхивающиеся псы, задрожали и вдруг начали разворачиваться. Движение их в этот момент напоминало неживое и неудержимое перестроение двух магнитов. Встав, наконец, основание напротив основания, триады в одно мгновение соединились в гексаду, сцепившись двумя парами жгутиков. Получилось что-то вроде удлиненной ячейки пчелиных сот – ну, словом, шестигранник. Да, теперь их было шестеро: Примак, Хабад, Сува, Лахыс-Ортезе, Георгиадис и Очкарик.
«Час от часу не легче», – устало подумал Игорь Николаевич.
Теперь Хабад объединился с Лахысом, Примак – с генералом Георгиадисом. Ну а Очкарик, по счастью, предпочел дистанцироваться от всех, в том числе и от Сувы, вовсе не желая соучаствовать в его миротворческих усилиях. Впрочем, и сам Петр, оказавшись под удвоенным огнем, резко убавил пыл – что ему, больше всех надо?!
– Идиоты! Весь мир кровью залить хотели! Неужто сами выплыть надеялись?! Первыми захлебнулись бы!
– Ваш продажный мир сгнил на корню! Обречен! Хоть сейчас смелости наберитесь признать! Ваше дело проиграно! Не тяните агонию!
«Господи, даже здесь никакого покою, – мысленно постанывал Сува. – Мало вам при жизни!.. Устроили тут думскую трибуну! Тошно-то как!..»
А потом наступила новая фаза, и гексады пришли в движение. Теперь они слипались или по четыре, или даже по девять кряду. Впрочем, «четверичная» фигура могла дополнить себя до «девятки» за счет новых, еще не пристроенных гексад. «Пчелиные соты» выстраивались пока что в одной плоскости, этак выгибаясь, – похоже одновременно и на полет большого листа бумаги, подхваченного воздушной струей, и на движение гигантского ската в океанских глубинах.
Поблизости от Лидера Революции оказался великан-негр, командир головной когорты, сбитый его «роллс-ройсом». Рядом с Лахысом обнаружился убитый по его приказу ботаник-хозяин домика в Непале. А невдалеке от Примака возник собственноручно застреленный им ополченец Республики СПИД. Это не могло быть случайностью.
«Грехи наши тяжкие… – подумал Игорь Николаевич. – Каждому, значит, воздастся еще не раз…»
Многослойное построение возникло как бы само собой – «душевные листы» ложились друг на друга, связываясь незадействованными жгутиками. Теперь это было похоже на скрепление пластов органических молекул водородными мостиками.
Тысячеголосый хор… А каждый отдельный глас – беззвучный крик боли, если, конечно, жива еще совесть и память не умерла. Души все еще продолжали переругиваться, клеймить, грозить, укорять…
Эффект «снежного кома» уже возник, и теперь дальнейшее слипание фигур во все более сложные, но по-прежнему строго упорядоченные структуры стало неудержимым…
86АНДЖЕЙ И ФОН Рег (3)
Петер фон Рег и Анджей Сметковский дрыхли без задних ног. Они еще не знали, что не совершают при этом никакого преступления, что уже МОЖНО. Наложившиеся друг на друга бессонные ночи все-таки свалили их. Обоим снился один и тот же сон. Идентичный или всего лишь очень похожий – это им предстояло выяснить утром.
Они сидели, уютно угнездившись в глубоких мягких креслах. Вместе с ними был кто-то третий, но пока они никак не могли разглядеть его. Он все время молчал. А эти их кресла парили в некоем безграничном, призрачном пространстве, заполненном чем-то вполне ощутимым, но неуловимым взгляду.
– Что мы имеем? – произнес фон Рег и запыхтел, раскуривая роскошную гаванскую сигару. До сих пор он таких и в руках-то ни разу не держал.
– Восемь недель безумия… – пробормотал Анджей и не спеша глотнул из стакана янтарного бренди. Вкус был замечательный. – Экономика Земли отброшена назад лет на десять. На восстановление разрушенного уйдут огромные ресурсы. Наверняка, одной из самых приоритетных отраслей станет теперь производство систем безопасности для всех сфер цивилизации. Пуганая ворона куста боится…
– Но какова же была ЦЕЛЬ? И кто пострадал больше всего? – вслух размышлял ксенопсихолог. – Конечно, в первую очередь гибли наиболее активные, энергичные, агрессивные, честолюбивые…
– Пассионарии, – подсказал Сметковский.
– Именно… Сверхкритическая масса «взрывного материала», скопившаяся на планете, теперь, наверное, снижена до безопасного уровня. Во всех этих катастрофах, переворотах, покушениях и драках разрядилась колоссальная энергия разрушения, было снято сверхнапряжение…
– Вполне возможно, очень скоро она будет набрана снова, и тогда все повторится сначала.
Это был странный разговор. За все время знакомства они лишь второй раз вели подобную академическую беседу. В последние недели у них просто-напросто не было времени. Но теперь им словно бы никуда не нужно спешить. Они взирали на все происходящее в мире со стороны, будто царь обезьян, сидящий на горе, – на схватку тигров.
– Однако под «каток» в большинстве своем всегда попадают совершенно безобидные люди, чья судьба никак не связана с судьбами ноосферы. Так и сейчас…
– Лес рубят – щепки летят, – заметил Сметковский. – Деятельность абсолютно всех колоссальных механизмов в чем-то очень похожа. И государственная машина наци, и бюрократический монстр Поднебесной, и вот эта… ноосфера – непременно делают массу неправильных ходов, пробуксовывают, требуя для смазки кровь тысяч и даже миллионов… Сплошь и рядом они лупят по площадям вместо того, чтобы целиться в «яблочко». Вырабатывают оптимальный сценарий действий исключительно методом проб и ошибок. При этом каждая ошибка стоит жизней, я уж не говорю о материальных потерях…
– Так, значит, все остальные эффекты – тоже «щепки»? И лингвистический эффект у детей, и поведенческий феномен животных, и исчезновение УФО, и пришествие йети, и эффект самозарождения – лишь случайные ошибки? Пробные шары или результат неточного срабатывания ноосферных механизмов?
– А почему нет?
Тот третий, невидимый собеседник, кажется, пошевелился. Его будто передернуло всего. «Смотри-ка: не нравится!..» – одновременно подумали Петер и Анджей.
Фон Рег обнаружил, что сигара потухла. Сметковский отпил очередной глоток бренди. Стакан был уже наполовину пуст. В самом же призрачном пространстве кое-что происходило: незаметно возникший высоко над их головами сгусток каких-то пульсаций, роящихся искорок, чуть слышного рокота и шипения – разрастался с каждой минутой, набухая на глазах. От него явно не исходило никакой угрозы, однако он несомненно имел прямое отношение к их разговору.
