Никаких тезисов я не писал. Отметил вешки, по котором должна течь моя беседа с журналистами, и спокойно заснул. Это было накануне вечером. Сегодня же я уже жалел, что не набросал предварительный текст. Получилось бы так же эффектно, как у императора, когда он выходит на Красную площадь, чтобы сделать заявление или ответить на ряд вопросов касательно очередных мировых катаклизмов.
Что ж, дольше тянуть нельзя, пора и к гостям выйти.
Я вышел из кабинета, оставив дверь открытой, и спустился на первый этаж, где в нервном нетерпении расхаживал Гонза Кубинец. Завидев меня, Кубинец всплеснул руками, как ворчливая жена, и поинтересовался:
– Что это за сумасшедший дом возле наших дверей?
– Как бы тебе сказать, чтобы ты не обиделся? – с сомнением спросил я.
– Да уж лучше прямо, – потребовал Гонза.
– Их пригласил я. Я хочу сделать заявление.
– Они уже стучали, звонили. Требовали объяснить, зачем их собрали, что им хотят показать. Я так понял, что они ни черта не знают. Они до сих пор думают, что Даг Туровский мертв. Там на пороге один мужичок, который в прошлый раз по поводу твоих похорон дико радовался. Обещал напиться от счастья. И даже высадил окно на первом этаже булыжником.
– Журналист? – удивленно спросил я. Никогда не думал, что так популярен.
– Писака какой-то, – отмахнулся Кубинец. – Ныне он снова здесь. Опасаюсь я, как бы чем-нибудь опять по окнам не запустил.
– Настолько неадекватен?
– Абсолютно.
– Где Стеблин?
– Вооружается у себя. Он опасается, как бы вся эта толпа не попыталась дом штурмом взять. Решил подготовиться на всякий случай.
– Пусть внимательно следит. Если что пойдет не так, разрешаю вмешаться.
Я решительно отодвинул Гонзу с пути и направился к входным дверям, за которыми меня ждали взволнованные люди. Я уже отворил дверь, когда Гонза задал вопрос, ответ на который ему не суждено было получить.
– А как понять, что пошло не так?
При моем появлении хаос, царивший среди собравшихся, сменился упорядоченностью. Сотни пар глаз впились в меня, как по команде. Телекамеры были взяты на изготовку и вспыхнули красными огоньками, свидетельствующими о том, что запись пошла. Лишь я спустился с крыльца, меня тут же окружили и к моему лицу потянулись черные шары микрофонов с логотипами столичных и зарубежных телекомпаний. Первое желание – сбежать – я подавил в себе, вздохнул и мило улыбнулся.
– Добрый день, дамы и господа, спасибо, что собрались по моему приглашению. Думаю, что представляться мне не имеет смысла. Судя по вашим удивленным взглядам, вы меня узнали. Я – Даг Туровский, глава частного детективного агентства «Квадро». Позвольте сразу объяснить возникшее недоразумение. Ведь некоторое время назад город был наводнен информацией о моей трагической гибели. По моей просьбе мои компаньоны устроили прекрасный спектакль с моей смертью и похоронами. Вина была возложена на одну из городских преступных группировок. Теперь стоит признаться, господа, что это был всего лишь спектакль, хотя покушение на мою жизнь было совершено. Это абсолютно реально.
Я говорил и наблюдал за лицами журналистов, но не видел в них ничего человеческого. Они внимательно слушали меня, изображая титанический интерес. Речь моя писалась на видео и аудио. Меня окружили диктофонами, но никому из них и дела не было до всего того, что я сообщил и намеревался еще сказать. Я видел, как в их головах вращались жернова мыслей. Они были заполнены только одним: желанием побыстрее достигнуть студии, смонтировать материал и отправиться домой. Немногим из них светило добраться до кровати раньше двенадцати часов.
– Так что, господа, я хочу объявить во всеуслышание о своем воскрешении и опровергнуть все сообщения о своей смерти. Таким образом я пытался выиграть время, чтобы закончить расследование. Дело, над которым я трудился в последние недели, напрямую касается судьбы нашего города. Началось оно со смерти крупного и влиятельного бизнесмена и пока еще не закончилось. Близится празднование юбилея города, господа. Санкт-Петрополису триста лет. И в преддверии праздника мы все, от рядового гражданина до крупных чиновников из администрации, должны помнить трагический урок одиннадцатого сентября, преподанный социалистической Америке. Даже этой замкнутой в себе стране показали, что для мирового терроризма нет ничего невозможного. Ни один железный занавес не может укрыть от летчиков-смертников.
Я разглагольствовал минут десять. Рассказал о том, что из достоверных источников стало известно о готовящихся терактах в городе, увильнул от подробностей, но, судя по глазам папарацци, они остались голодными, и свернул речь. Я сказал все, что мог. Что я хотел этим сдвинуть? Вот в чем вопрос. Я надеялся, что Ульян и его шеф встревожатся, начнут действовать впопыхах и нагородят ошибок. Была вероятность того, что они не станут после моего заявления дожидаться двадцать седьмого числа, но она была настолько микроскопической, что ее и в расчет не стоило брать.
– Господин Туровский, – последовал первый вопрос от модно одетого бородача, что протиснулся в первый ряд и упер мне в лицо микрофон на штанге, – вы говорите о готовящемся теракте, вам известно что-нибудь конкретно или это еще одно пускание мыльных пузырей на потеху публике?
Пускание мыльных пузырей – хм, это надо запомнить, на тот случай, если я соберусь написать мемуары.
– У меня есть конкретная информация, только я не хочу поднимать панику у горожан. Если силовые структуры заинтересуются имеющейся у меня информацией, то пусть напрямую обратятся ко мне. Все, чем я располагаю, я предоставлю компетентным лицам.
– Вопрос от «Имперского канала»… – Бородача оттеснил прыщавый юнец. Наверняка чей-то выдвиженец. Ни для кого не секрет, каким способом попадают люди на «Имперский канал». Там случайных людей нет, только проверенные (кем-то рекомендованные). – Может быть, ваша мнимая смерть, затем воскрешение и, наконец, объявление о возможном теракте есть не что иное, как попытка поправить пошатнувшийся рейтинг?
– Какой рейтинг? – удивился я.
– Популярности, – поправился юнец. А с головой-то у него не в порядке. – Ваша популярность в последние месяцы шла на спад. Клиенты появлялись все реже. Ушло то время, когда агентство «Квадро» не знало отбоя от новых дел. Вот и решили вы поправить положение путем мистификации. А заявление ваше – маленький дополнительный штришок к общей картине.
У меня аж руки зачесались – придушить этого сопливого коротышку. Ухватить его за горло руками, сдавить как следует, чтобы прыщи полопались, но не доводить до предела. Убивать его – велика честь.
Я подавил желание. Не хватало еще из-за этого глупца за решетку лезть.
– Извините, господа, но на такой абсурдный вопрос, да к тому же заданный представителем «Имперского канала», отвечать считаю излишним. Могу только сказать, что, если силовыми структурами ничего не будет сделано по моему заявлению, доказательство моих слов вы увидите после праздника.
Они жаждали задать еще вопросы, но я уже устал от их компании. К тому же в толпе папарацци я не видел Льва Новоселова, на чье присутствие я расчитывал. Я хотел собрать пресс-конференцию. И он обеспечил мне ее, но по каким-то причинам сам не явился, а может быть, я его не заметил.
Журналисты оттеснили прыщавого наглеца от меня, и толпа его поглотила. Ко мне протянулись микрофоны, но я отвернулся. Я слышал, что мне в спину забарабанили вопросы, но не ответил ни на один. Я взбежал на крыльцо. Дверь предупредительно распахнулась, и я впрыгнул в холл. Дверь за мной захлопнули. Я почувствовал себя гладиатором, который вырвался с арены целым и невредимым. Кубинец сочувственно взглянул на меня и протянул бокал с пивом.
– Спасибо, – выдавил я из себя и припал к бокалу. Пивная горечь легла как бальзам на раны.
– Как прошло? – участливо поинтересовался Стеблин.
Я взглянул на него поверх бокала и чуть было не подавился. Ираклий больше всего походил на спец-назовца, в одиночку собравшегося остановить целую армию жаждущих крови головорезов. Обвешанный оружием с ног до головы (интересно, где он нашел этот арсенал, в нашем доме его точно не было), Ираклий топтался возле окна, точно у амбразуры, и с ненавистью поглядывал на растекающихся от нашего дома журналистов.
Проглотив остатки пива, я вернул бокал Кубинцу и спросил:
– Ты на войну в одиночку вышел, Руслан – Первая Кровь? Скажи, вот автомат – это я понимаю. Для поражения живой силы противника. И даже не спрашиваю, откуда ты его выкопал. Но вот скажи бога ради, на кой ляд тебе гранатомет и как он оказался в моем доме?
Стеблин замялся, отлипнув от окна. Больше всего он напоминал мальчонку, который написал в штанишки прилюдно и теперь стыдился собственного поступка. Но узнать, откуда в нашем доме взялось оружие, мне не довелось. Из гостиной выглянул Лев Новоселов с бокалом пива и озорно улыбнулся.
