И, не сопротивляясь, каким-то мертвенным, сломленным жестом она, не зажигая света, нашарила на столе граненый стеклянный шар, так удививший Ротанова, когда он впервые пришел к ней сюда. Стеклянным – шар осветился, наполнился клубами тумана. Туман сгустился плотным светящимся облаком, приобрел форму, и вот уже знакомая хищная усмешка скривила губы человека, которого она так ненавидела и боялась…
– Ну, что тебе? У меня мало времени.
– Мне нужен землянин, Эсхин. Я передумала. Верни мне его.
– А больше тебе ничего не нужно? – Эсхин пожевал губами, и на его костлявом лице словно из самых глубин проступила издевательская усмешка. Ей показалось, что он видит ее насквозь, и она даже передернулась от внезапного чувства гадливости, так неприятна оказалась для нее его догадливость.
– Увы, девочка. Пожалуй, в этом я не смогу тебе помочь. Землянин нужен мне самому. К тому же я не меняю своих договоров.
– Ты не сможешь отдать его «озеру» – это слишком опасно. Верни мне его.
Она сама почувствовала, как неубедительно звучит ее голос, как откровенно слышны в нем растерянность и мольба. На этот раз он даже не усмехнулся.
– А вот это уж не твое дело. Я сам решу, как поступить с землянином.
Внезапно она почувствовала гнев. Все ее существо охватила неведомая раньше ярость, а в голосе зазвучал металл, несвойственный и незнакомый ей.
– Послушай, Эсхин. Если ты не вернешь землянина, ты пожалеешь об этом, я тебе обещаю.
Несколько секунд он молча разглядывал ее.
– Видимо, я поспешил отпустить тебя с Рина. Но это еще можно исправить.
Он сразу же отключился, и волна холодной ярости помогла ей справиться с извечным страхом перед этим человеком. Теперь, по крайней мере, она знала, что надо делать дальше. В глубинах ее памяти много лет хранились бесполезные знания бывшей звездолетчицы, хранительницы Хронара, знания жрицы, богини Юстары. В них было немало такого, о чем до сих пор не подозревал даже Эсхин. Ей были известны тайные пути, ведущие на остров и к его сердцу – Хронару, пути, о которых, кроме нее, не ведал никто.
Так, значит, она снова увидит землянина… И сразу же перед ней со всей очевидностью встал вопрос: «Что дальше?» Что она ему скажет, что сделает? Был один-единственный путь победить Эсхина и освободить землянина из его рук. Один-единственный, сомнительный и рискованный путь. Она знала, зачем Ротанову понадобился остров Рин. Без ее помощи он никогда не сможет осуществить задуманное. И он даже не скрывал своих планов.
Он хотел остановить, а затем и совсем уничтожить механизм, управляющий временем, охранять который ей было поручено много лет назад. Старые законы и правила прочно сидели в ее голове, вбитые вместе с первыми шагами, с первыми словами родного языка… Впрочем, родного ли? Почему она так и не смогла узнать, кто были ее родители? Почему вообще от нее скрыли тайну ее рождения? Разве это важно сейчас? Разве не для того, чтобы оправдаться в собственных глазах, вспоминала она сейчас все мелкие обиды, все, что могло пошатнуть, разрушить ее привязанность к родному племени? «Чужеземец не имеет права видеть Хронар, не имеет права знать о нем. В интересах других народов это устройство не может быть использовано никогда» – так гласили правила, часть из которых она уже нарушила, а оставшиеся… Впрочем, она не была уверена в том, что, принеся ему в дар все, что могла принести, свою любовь и свой попранный долг, она добьется успеха даже такой ценой… Никто не смог бы теперь предсказать, к чему приведет остановка Хронара после того, как на планете появилось озеро Забвения…
Сомнения обессилили ее, и она отложила решение самой важной проблемы на более поздний срок, как будто это что-то меняло… Главное, она увидит его снова, и эта простая мысль заслонила все остальное, оказалась важней всех ее рассуждении, высоких обязанностей, долга… Она не ведала, сколько времени будет продолжаться это наваждение, не желала ничего рассчитывать, предугадывать. Она знала, что летит к нему, летит сейчас же! Не одному Эсхину подвластны корды, у нее есть своя птица, о которой не знает никто. Она берегла ее на самый крайний случай, кажется, теперь он настал. Ей хотелось выглядеть перед ним так, как выглядят женщины его страны, но, к сожалению, она не знала о них ничего. И в конце концов решила одеться как можно проще, распустила волосы широкой светлой волной. Мудрый глубокий инстинкт руководил каждым ее поступком, словно стоял у нее перед глазами образ женщины из далекого далека… Не зная ничего об Анне, она неосознанно подражала ей. И, уже не скрывая от себя обжигающей радости, помчалась навстречу человеку, которого видела так мало и которого любила так, будто знала его долгую жизнь, словно могла она поверить в обряд, совершенный в храме Юстары, словно была она с ним одной крови, одного племени…
И как только решение было принято, как только корд взмыл в воздух, за тысячи километров отсюда, за барьером свернутого пространства, в одном из кораблей поддержки открылся грузовой люк, и гидравлический поршень вытолкнул в пространство крошечную ракетку, в которой, сжавшись от страха и уже победив его, сидела другая женщина… Но соединилось кольцо разорванного времени, и странные картины, рожденные пробуждающейся памятью, проносились в голове той, что летела сейчас по небу Энны к человеку, которого ждала так долго…
Корд сложил крылья и ринулся вниз с огромной высоты. У Элны заложило уши, а плотный поток воздуха рвал волосы, забивался в легкие, мешал дышать. Она туже затянула ременные тяжи, крепящие ее тело к седлу корда. Внизу под ней вращался игрушечный остров Рин – крохотное колечко гор среди безбрежного океана. Наблюдатели сразу же заметили чужой корд, и уже на высоте в два километра защитные батареи открыли огонь. Элна знала, что батареи не рассчитаны на атаку сверху и надежно защищают остров лишь с моря. Племена, живущие на Энне, не располагали летательными аппаратами, и Эсхин не опасался вторжения извне, сквозь купол свернутого пространства.
Несмотря на опасность, вопреки страху странная пьянящая радость завладела всем ее существом, словно залпы электрических батарей были всего лишь фейерверком, зажженным в ее честь, словно она мчалась на праздник…
Наверно, нет ничего тоскливей штормового пустынного моря без паруса, без клочка суши на горизонте. Лишь свинцовая, испещренная рябью поверхность воды раскинулась во все стороны, постепенно растворяясь во мраке. Даже горизонта не было видно.
Ротанов стоял на верхней галерее один. Давно заброшенные помещения верхнего яруса не нуждались в охране, отсюда был один выход – вниз.
Шаги он услышал сразу же, но не показал вида. Кто-то крался у него за спиной. Это не были шаги робота, но в верхних галереях острова не встречались люди… Может быть, Эсхин? Человек подошел уже совсем близко, Ротанов не стал больше ждать и резко обернулся.
Перед ним стояла Элна. Широкий светлый плащ волнами окутывал ее фигуру, незнакомая прическа так сильно изменила лицо, что в первую секунду он ее не узнал и удивился своему волнению:
– Ты? Но откуда? Как ты здесь очутилась?
Она ответила едва слышно, одними губами, и не отрывала глаз от его лица, словно видела впервые:
– Когда-то я была хозяйкой этого острова. Мне известны тайны, о которых не знает даже Эсхин… Но ты, кажется, не рад мне?
– Не знаю, – честно признался он, – слишком это неожиданно.
Никогда его не подводила память, а вот сейчас он не мог сказать, почему таким знакомым и одновременно чужим показалось ему ее лицо, словно встретил другую женщину… А она без улыбки, серьезно и испытующе смотрела ему в глаза.
– Ты знаешь, почему я здесь?
Он отрицательно качнул головой.
– Со мной произошла странная вещь. Когда мы расстались с тобой, когда Эсхин отпустил меня с миром, мне казалось, что все правильно, что я сделала все так, как должна была сделать. Ты попал туда, куда стремился… Я тоже выполнила свои обязательства, одним словом, оставалось улететь со спокойной совестью. Не получилось. Не должна я была возвращаться, не должна была говорить тебе то, что собираюсь сказать. И вот, однако… – Она замолчала, и он не произнес ни слова, чувствуя, что в эту минуту ничем не может помочь ей, только она сама имела право решить, что делать дальше. – Ладно. Как говорят бореи: «Никто дважды не может пройти мост, не возвращаясь». Нельзя дважды принимать решение. Да и некогда нам раздумывать. Эсхин уже знает, что я здесь. Слышишь свистки охраны? Через минуту они будут здесь. Пойдем.
– Но куда? Отсюда один выход в галерею, там роботы.
– Пойдем. Я покажу тебе Хронар. Самое большое достижение нашей цивилизации и самую большую ее тайну.
– Разве ты имеешь право это делать?
– А ты как считаешь?
– Может быть, я сам?
– Туда не сможет войти никто посторонний. Пойдем, а то передумаю.
Совсем уже недалеко, за поворотом, послышался лязг металлических подошв. Охранные роботы не теряли времени даром… Она достала откуда-то из складок своего плаща небольшой предмет, больше всего похожий на игрушечный карманный пылесос, и нажала кнопку. Ничего особенного не случилось, лишь прибор протяжно взвыл и тут же смолк. Она схватила его за руку и толкнула к стене. Все еще не понимая, чего она хочет, инстинктивно, от ее толчка, он оперся о стену и почувствовал, что рука свободно входит в вязкую массу. Она опять подтолкнула его – ну же! И тогда он шагнул прямо в стену. И стена раздалась, пропустила его и сразу же сомкнулась вновь. Элна была уже рядом, и оба они стояли в соседнем помещении. Очевидно, это была комната для наблюдений и подслушивании. Странные механические уши уродливо присосались к стенам, сверкали линзы, направленные в щели… Сейчас здесь никого не было. Элна вновь приподняла свои «пылесосик» – молекулярный дезинтегратор, ослабляющий на время связи между молекулами любого вещества.
