– Мы ведь будем возвращаться на корабле Геометров,– пояснил я.– Почему бы не войти в роль заранее?
Дед на миг прикрыл глаза:
– Да… конечно. Ты прав… Петр.
– Давайте поторопимся! – попросил я. Ну почему у них такие грустныелица? Почему обижаются мои лучшие-друзья, верные настолько, что готовыбыли силой исправлять ошибки – как Маша и Данилов…– Надо быстрее
добраться до корабля!
Весь путь я продремал. Вполглаза, наблюдая за лучшими-друзьями,
сидящими впереди. Интерьер корабля Лиги меня абсолютно не волновал, как и
его системы управления, настроенные на Машу, как и принципы его движения.
Все постижимо в этом мире. Все повторяется. Наружность не имеет никакой
важности. Корабль должен везти – а как он это делает, дело десятое.
Человек должен бороться за общее счастье – что бы с ним ни случилось.
Корабль знает свое дело.
А я – свое. Мои лучшие-друзья разговаривали вполголоса. Неужели они думают, что яих не слышу?
– Ошибка – рассматривать человека только как тело,– говорил дед. Он умный. Он понимает…– Еще большая ошибка – рассматривать человека как память, как сумму знаний, как набор байтов информации. Если мы сделаем шаг и скажем, что личность определяется языком – то будем во многом правы.
– «Вавилон семь»…– сказала Маша.
– Конечно. Но это слишком расплывчато. Язык – это общество, а не личность. Все же есть еще один штрих… последний. Творчество. Что-то, созданное личностью, рожденное лишь ее разумом. Вот это уже будет близко к душе… опасно близко. Бедный мальчик Ник Ример… регрессор и поэт. Даже погибнуть как следует ему не удалось.
– Я могу подойти к Петру и поговорить…– сказал Карел.
Открыв глаза, я уставился на рептилоида. Пасть распахнулась в торопливой улыбке.
– Только это ничего не даст,– закончил Карел.
Я снова погрузился в дремоту. Только молил – про себя – корабль.
Быстрее. Быстрее. Мне надо донести Зерно. Моя планета в беде. Мой долг – спасти ее.
Сохранить для вселенной, для Дружбы. Петр. Конклав мобилизует силы. Большая часть Торпп покинула фотосферусвоих звезд. Алари сгруппированы в две эскадры… основную и
вспомогательную. Хикси и Даэнло расконсервируют свои флоты. Спасибо. Мы успеем. Мне не надо объяснять, какая эскадра направится жечь мою родину, а
какая… какая…
– Петр!
Они все стояли рядом. Свет в овальной рубке корабля потускнел. В экранах полыхали звезды.
Господи, они совсем рядом! А если бы решили отнять Зерно?
– Петр,– повторил дед.– Мы прилетели. Мы рядом с кораблем Геометров.
Я неловко встал из кресла.
– Мы можем продолжить путь и на этом корабле,– сказала Маша.– Лига предоставляет свои корабли тем, кто несет Зерна Врат.
– Нет,– я покачал головой.– Так мы прилетели?
– Ты спал,– тихо сказал дед.– Знаешь, у тебя было совсем детское лицо. Я не хотел будить…
Счетчик из-под ног деда сверлил меня взглядом.
– И Карелу не позволил,– добавил дед. Отступил, освобождая мне проход. Я медленно двинулся к шлюзу.
– Петр!
Я не обернулся. Люк. Второй. Чужой корабль… я все-таки немного боюсь его. Выйти… быстрее…
Наружный люк распахнулся – и я увидел небо.
Черное, черное небо. Звезды могут выбиваться из сил, заполняя небосвод. Двоиться, троиться, сливаться в группы. Все равно – черноты больше. Куда больше.
Спрыгнув на каменистую землю бродячей планеты, я обернулся, подал руку Маше. Корабль Лиги лежал на грунте – граненная игла из зеркального стекла. Звездный свет плясал на гранях.
Они спустились вниз, вслед за мной, такие близкие и далекие друзья…
– Идемте,– сказал я. Голос задрожал – я не ожидал от себя такого волнения, но оно не спросило, можно ли явиться.
Скаут Геометров стоял в полусотне метров. Одинокий, затерянный на пустынной равнине. Сколько их здесь стоит… мертвых, уснувших кораблей, в которые никогда не вернутся пилоты…
– Петр,– дед протянул руку. Я вздрогнул, подавшись вперед, под ласку Наставника.– Куда ты хочешь лететь?
Я молчал.
– Петр, кому ты несешь Зерно? Кто взял его? Как мне тебя сейчас звать? Петр Хрумов? Или Ник Ример?
Дед, не надо… пожалуйста… не мучай меня…
Откуда мне знать, что во мне сейчас?
Что толку в именах?
– Петр? Ник?
– Меня ждет Родина,– ответил я.– Она зовет меня.
– Ник Ример,– усталым, сломанным голосом сказал дед.– Ты мертв, Ник Ример. Давным-давно. Твоя Родина списала тебя в расход, отметила галочкой в рядах борцов за Дружбу. Ты давно уже мертв.
– Нет,– я покачал головой.– Я… я не мертв. Петр и я – мы одно и то же. Я взял Зерно. Оно… оно мое…
– Тебя слишком мало, Ник Ример,– взгляд деда не отпускал меня.– Ты не смог ожить, пройдя Вратами. Ты все-таки мертв!
– Значит, я живу вместо него.
– Петр! Я тебя сейчас зову! Слышишь? У тебя есть своя Земля. И она в беде.
– Родина никого не бросит в беде,– ответил я. Попятился к кораблю.– Не бойтесь!
Женщина Маша посмотрела на моего Наставника, спросила что-то взглядом.
– Нет,– сказал Андрей Хрумов.– Нет. Во-первых, никто из нас с ним не справится. Он сейчас регрессор, и с этим ничего не поделать…
Умный дед у Петра Хрумова.
– Во-вторых… я не позволю. Хватит. Я уже достаточно его предавал.
– А если предать – значит спасти? – голосом ненастоящего мальчика Дари, ищущего грань между «правильно» и «честно», спросил Данилов.
– Значит, не надо спасать.
Скаут за моей спиной оживал. Раскрылась кабина.
– Не бойтесь! – повторил я. Зерно жгло мне руку. Регрессор Ник Ример все-таки возвращался из мира Тени. Возвращался с непрошеной добычей, убоявшись которой, Наставники утащили Родину на край света.
Но мальчик Ник Ример был сейчас не только собой. Он больше не мог остаться в одиночестве.
И не хотел его для других.
Регрессор Ник Ример опустился в кресло и коснулся коллоидного терминала.
Приветствую на борту, капитан. Здравствуй, борт-партнер. На экранах я видел друзей Петра Хрумова. Они стояли поодаль, возле
чужого корабля, неподвижно, будто надеялись, что я вернусь.
Какие смешные надежды.
Таг и Ган, дозволенные друзья Ника Римера, тоже ждали, что он вернется. Так же, как ждали они все своего общего друга по имени Инка… друга, навсегда оставшегося в мире Тени. Женщина, уставшая от красивого молодого тела, терпеливо ждет Кэлоса. Их придуманный сын ждет отца – которого сожгло вечное пламя.
Ждите.
Нам всем дарована надежда – ждать. Подготовка к старту, капитан? Да, борт-партнер.
Сильные расы с тревогой ждут врага, Слабые расы с надеждой ждут свободы. Счетчики ждут постижения абсолютной истины, корабли Геометров ждут развлечений. Геометры ждут настоящей, сказочной Дружбы, Тень ждет новых бабочек, что прилетят на ее свет.
Все мы чего-то ждем. Устаем от ожиданий, проклинаем их, и не можем, не можем отказаться от обольстительного дурмана. Звезды впереди, звезды над нами, целое небо звезд, полная река молока, всеобщая любовь, Великое Кольцо… оно же Кольцо Всевластья…
Петр Хрумов во мне засмеялся.
– Корабль, домой,– сказал я.– Домой. Мне плохо. Я схожу с ума. Провести терапию? – Сон. Просто сон. Я два дня не спал…
Как хорошо!
Провалиться в темную бездну – под легкий шум старта, утонуть в темноте, сжимая огненное Зерно…
Только почему там, за тьмой, меня все равно ждут?
Я проснулся сам.
Вырвался из кошмара – в котором был Ником Римером, ожившим регрессором Геометров, дотянувшимся до меня с того света. Во сне я бросил деда и друзей, во сне я отправился на Родину – чтобы спасти ее, а не Землю.
Меня бросало в кресле, сжавшемся, безуспешно пытающемся погасить толчки. Я был в скауте Геометров.
И значит, сон был явью!
– Сволочь! – закричал я на ни в чем не повинного Римера. На бедолагу Ника, до конца исполнявшего свой долг, и в жизни, и в смерти.– Что же ты!
Скаут крутило, как щепку в водовороте. На экранах ничего ничего не различить – огненно-черная карусель.
– Что происходит, борт-партнер? Нас атакуют. – Почему ты меня не разбудил?
Атака недействительна. Нас атакуют корабли Родины. Атака не считается.
Я даже застонал от тоски и отчаянья. Умненький компьютер Геометров вновь натянул свои шоры.
– Почему нас атакуют? Родина считает, что на борту – не-друг. Я сообщаю, что это ошибка.Вероятно, у всех атакующих кораблейповреждена аппаратура связи. Нет
причин для волнения. Атака недействительна.
Неужели и кораблик Ника Римера повторял бы то же самое, рассыпаясь под ласковыми родительскими оплеухами? Или та частичка души Ника, что перекочевала через корабль – в меня, смогла бы противостоять безумию?
– Полное слияние! – рявкнул я.
И растворился в небе.
Небо пылало.
Плыла подо мной Родина – милая, милая Родина, с правильными, четкими очертаниями материков, с затейливыми сеточками облаков, обитель добра и справедливости, дружбы и счастья. Я даже касался атмосферы – чуть-чуть, самого краешка…
