ИЗМЕНА, – предупреждали ленты. Джим смотрел на Пола, парализованный прикосновением, которого не следовало допускать.
Писк зазвучал с новой силой. Часть сада обрушилась, в черном отверстии туннеля кипела земля и тела маджат.
Голубые бросились в бой, ожили излучатели ази. Стена рухнула в облаке пыли, сквозь дыру ворвались толпы маджат и ази.
Джим поднял излучатель, прицелился, попытался нажать на спуск. Рядом с ним кто-то беззвучно упал. Это был Макс, разряд попал ему в голову. Парализованный страхом, Джим смотрел на него. Ази, охранявший Пола, предупреждающе крикнул и рухнул без сознания. Контрин держал карабин Макса, которым оглушил охранника.
Прицелившись, он открыл огонь, кося ази и маджат.
Джим тоже стрелял в приближающуюся массу, не вполне уверенный, что наносит ей какой-то ущерб.
Перед глазами словно висел туман, он ничего не видел отчетливо.
Звук нарастал: ужасный, жуткий гомон, выходящий за пределы слышимости. Маджат выбегали из дома, больше Воинов, чем он ожидал. Новые появлялись из дыры в земле, вливались в пролом, приближались, словно живая волна. Пол стрелял непрерывно, Джим тоже; новые маджат занимали место павших. Еще один участок стены рухнул, открыв их фланг.
– К дому! – крикнул Пол. – Забирай своих людей!
Пригнувшись, он перебежал на новое место. Джим отдал приказ, переполз, сел рядом с Полом и продолжал стрелять.
Жуткие фигуры появились среди Воинов, словно маджат в человеческом облике, каждая со знаками отличия на рукаве.
Между ними шел человек в одежде цветов Холдов.
– Морн, – прошептал Пол и прекратил стрелять.
Джим прицелился, промахнулся, и выстрел телохранителя ранил его в плечо. Пол дернул его вниз, и тут же над головами засверкала огненная паутина.
Загудели голоса маджат, одна из колонн у входа рухнула под натиском массы тел, высыпавших из дома.
Между ними бежали ази маджат и ази в солскафах, вымазанных грязью и кровью.
Выстрелы густо сыпались с обеих сторон, маджат и ази умирали, их топтали бегущие следом. Одна из фигур, пониже остальных, с развевающимися черными волосами, держала излучатель в руке с хитиновым узором на ладони. Ази рядом с ней упал на землю.
Джим хотел бежать к ней, высунулся и увидел Морна посреди сада. Раен не замечала его.
– Осторожно! – крикнул он.
– Морн! – закричал Пол, вскочил и выстрелил.
Морн упал, лицо его выражало удивление. Точно так же удивлена была Раен и… испугана, отводя ствол излучателя в сторону. Пол упал на колено, выругался.
Джим схватил его за руку, но Пол уже встал без его помощи, расставил ноги и дал серию выстрелов в сторону терпящих поражение врагов.
Раен последовала его примеру. Маджат проскользнули между ее людьми, непрерывно ведущими огонь, и столкнулись с чужими Воинами. Покатились головы, падали тела, сотрясаемые конвульсиями. Рухнула еще одна секция стены, снова открывая фланг. Джим повернулся в ту сторону, с ужасом глядя на приближавшуюся волну маджат.
Точные выстрелы Пола валили атакующих одного за другим.
Кто-то встал за спиной Джима – Мерри, стреляющий по нервным узлам маджат, за ним Раен, чьи выстрелы были не менее точны, чем Пола, Писк стих, маджат выскочили из-за спин людей, промчались мимо. Люди сжались за укрытием.
Пол перестал стрелять. Он лежал с простреленной головой и гаснущим взором вглядывался в пространство. Раен, склонившись, осторожно коснулась губами его лба.
– Первый раз, – прошептал Пол, тело его вздрогнуло и замерло.
Раен отвернулась. Атака была отбита, маджат отступали к стене. Внезапно она выругалась, вскочила и побежала, за ней Мерри и другие ази. Джим выпустил руку Пола, схватил его карабин и выскочил из-за прикрытия скал.
Какая-то темная фигура повалила его на землю. Воин за Воином пробегали по нему, и скоро всякая боль исчезла.
Страдание переполняло Мать, гнездилось в каждом могучем толчке ног, передвигающих ее огромное тело на половину длины. Трутни окружали ее, непривычные к таким усилиям, Работницы бегали взад-вперед, предлагая пищу – иссякающие жизненные жидкости их собственных тел, кормили ее и Трутней.
Их цвета изменились, полосы темной и светлой голубизны перемежались с чернотой. Это зрелище вызвало у нее беспокойство, и она застонала, толкая свое тело вперед по новому туннелю.
– МАТЬ, – пели Работницы, – МАТЬ, МАТЬ.
И она вела их.
– Я ОТКРЫЛ ДОРОГУ, – сообщил Разум Воина, когда кто-то из них коснулся ее. – ВРАГИ ОТСТУПАЮТ. НУЖНЫ РАБОТНИЦЫ, ЧТОБЫ УБРАТЬ ВАЛУНЫ.
– ХОРОШО, – похвалила она, чувствуя жизненные жидкости и победу.
Воин убежал, спотыкаясь от усталости и спешки.
– ИДИТЕ ЗА ЭТОЙ-ОСОБЬЮ, – сообщал его вкус работницам. – ИДИТЕ, ИДИТЕ ЗА МНОЙ.
– Леди?
Раен, запыхавшись, остановилась у стены, огонек ази висел у нее на запястье. Моргая, она вглядывалась в мрак подземного прохода, по которому шли сейчас маджат. Кто-то подал ей бутылку, она глотнула, передала дальше угрюмым людям, скорчившимся под арочным сводом туннеля. Они тяжело дышали, потерянные среди необычайных звуков, среди движения покрытых хитиновыми панцирями тел, топота ног со шпорами. Один из них, раненый, сполз на землю. Раен хлопнула его по плечу, он поднял голову и посмотрел на нее. Кто-то подал ему бутылку.
Их осталось двенадцать, всего двенадцать из всех, кого она забрала с собой. Сглотнув, она оперлась на плечо Мерри, дыхание постепенно выравнивалось.
– Центр там, – вытянула она руку. – Голубые удерживают луч А, красные, видимо, сидят в Е, на пути к порту. Зеленые… не знаю. Золотистые… кажется в С, на юге. Они собираются в Центре, перед зданиями ИТАК.
– Три кургана против нас, – буркнул Мерри. – Леди, голубым не выстоять.
Она стиснула его руку.
– Я тоже так думаю, но их уже ничто не остановит. Мы сражались с ними, но теперь, Мерри, бери людей и возвращайся. Я не хочу потерять вас всех.
– Леди… позволь мне остаться. А их отошли.
Другие тоже запротестовали, в голубом сиянии она видела обращенные к ней лица.
– Кто хочет остаться, пусть остается, – решила она и двинулась вперед, повесив карабин на плечо.
Пошли все, может быть, их толкал страх перед маджат. Так думала Раен, хотя подозревала нечто иное, во что не позволял поверить здравый смысл. Подняв ладонь к лицу, вытерла слезы. Она не испытывала ни сожаления, ни боли, просто настолько устала, что глаза слезились. В туннеле стоял запах маджат, похожий на запах сырой бумаги. По дороге они то и дело видели необыкновенные картины: машины, остановившиеся там, где застало их прекращение подачи энергии, мертвые бета на тротуарах или в машинах с выбитыми стеклами, умершие от укусов или от страха. Идущие непрерывным потоком Воины толкали их тела.
В толпе появились ази голубого кургана, шатающиеся от истощения, подгоняемые безумной потребностью спешить, за ними Работницы, кричавшие пискляво и жалостно.
– Идут все, леди, – прошептал Мерри. – Даже королева придет. Леди, разумно ли оставаться в этом месте?
– Нет, – искренне ответила она. – Вовсе нет.
Однако не остановилась. Крики Работниц превратились в песню, которая звенела в ушах, текла по нервным волокнам, глушила всякие мысли.
Дневной свет появился далеко впереди, там где кипела толпа маджат, под огромным терминалом центра. Песня плыла оттуда; Воины бегали во все стороны, а Работницы карабкались на тела других.
ИХ ВСЕ БОЛЬШЕ, – подумала Раен, – НЕ ТОЛЬКО ГОЛУБОЙ КУРГАН, А ВСЕ, ВСЕ КУРГАНЫ ВСТРЕТИЛИСЬ В ЭТОМ МЕСТЕ.
Маджат умирали в толпе: от усталости и ран, раздавливаемые напором тел. Песня оглушала; Мерри заткнул уши и беззвучно крикнул что-то, Раен тоже подняла руки. Она искала укрытия среди стен, какого-либо места, свободного от этого непрерывного потока тел.
Земля задрожала, завибрировали стены. В далеком слабом блеске драгоценностей приближалась Мать..
Мать вздохнула, толкнула свое тело вперед, вздохнула снова. Ее конечности, появляющиеся впереди и тут же исчезающие из поля зрения, были теперь пятнистыми, темно– и светло-голубыми. Вокруг нее безумствовал хаос красок – Воины в невероятных цветах, чьи туловища сверкали голубизной, ноги на концах были красными, у основания золотыми, а по всему этому шли зеленые пятна.
Королева была уже близко, она слышала королев других курганов. Отчаяние охватило ее, инстинкт верно указывал направление. Все чувства пропали.
Она увидела их среди кипения расцветок, между обезумевших Воинов, Работниц и Трутней. Одна из королев была красной с более темными пятнами – самая дикая, другая золотой с примесью красного, третья зеленой с оттенком голубизны. Красная королева выдвинулась вперед, грозно направилась к зеленой, стоявшей ближе других. Она дышала ненавистью.
Красная была убийцей, частью, представлявшей Воинов, тогда как у зеленой был разум работниц.
Мать заколебалась и, вся дрожа, смотрела, как умирает зеленая, как красная пьет ее жизненные жидкости.
