Лейтенант Уотерхилл, кивнув оторвавшейся от компьютера библиотекарше, направился прямиком к своему солдату. И Павел, приветствуя взводного, поспешно встал, вытянулся по стойке “смирно”, козырнул.
– Вольно, рядовой. – Лейтенант неловко и небрежно козырнул в ответ. – Садись. – Он посмотрел на стол, на разложенные книги, на раскрытый блокнот.
– Конспектирую, сэр, – поспешил пояснить Павел, надеясь, что англичанин-взводный по-русски читать не умеет.
– Что именно? – Лейтенант подвинул к себе книги, разложил их, словно пасьянс, пробежал взглядом по обложкам. Спросил:
– Историей интересуешься?
– Да, сэр. Немного.
– Нечасто можно встретить солдата, читающего книги.
– Нечасто можно встретить офицера в библиотеке… Сэр… – Павел хотел добавить что-нибудь про симпатичных библиотекарш, но сдержался, решив, что и без того наговорил на два внеочередных наряда. Но взводный расплылся в улыбке:
– Думаю, ты знаешь, для чего я здесь.
– Догадываюсь, сэр. Видимо, вы расскажете мне, что я должен буду сделать, чтобы победить рядового Некко из четвертой роты, сэр.
– Ну, что-то вроде того… Но ты, наверное, догадываешься также и о том, что за один день научить тебя чему-то невозможно… – Лейтенант выжидающе смотрел на Павла.
– Да, сэр. Но тогда я не понимаю, для чего вы здесь.
– Сержант просил поговорить с тобой. Вот я и пришел.
– Понятно, сэр.
– Не знаю, что там тебе понятно… Я сам-то никак не могу разобраться… – Лейтенант подался вперед, понизил голос. – Я ведь такой же, как и ты, – новичок. Новый, чужой, незнакомый человек во взводе сержанта Хэллера. И пусть я старше его по званию, я командир, но это ничего не меняет.
– Вам не надо будет завтра драться, сэр, – заметил Павел.
– А я уже дерусь… Меня уже испытывают на прочность. Сержанты и солдаты, уорент-офицеры и офицеры. Давят, ищут во мне слабину. И, если я чуть поддамся, они тут же используют это. Против меня. В своих целях… Командиром стать несложно, гораздо сложней оставаться им постоянно… Впрочем, я пришел не для того, чтобы рассказывать тебе об этом. Я хотел дать тебе один совет… – Лейтенант выпрямился, откинулся на спинку кресла. – Ты когда-нибудь задумывался, почему люди опасаются рычащих собак?
Павел пожал плечами:
– Потому что собака может укусить.
– Поверхностный ответ… Представь – маленькая собачка кружит вокруг человека, наскакивает яростно, лает с надрывом, хрипит От ярости, скаля зубы. И человек предпочитает с ней не связываться. Он отступает, повернувшись к ней лицом, хотя мог бы пинком отшвырнуть ее на несколько метров, сломав ей ребра. Почему?
– Почему, сэр?
– Потому что собака может вернуться, разъярившись еще больше. Собака не знает страха. Она не понимает, что человек сильней. Для нее это не имеет значения. Она вцепится мертвой хваткой – и ей все равно куда вцепиться, – она повиснет на человеке и будет держаться, пока не околеет. Человек это чувствует, он понимает, что с разъяренной собакой лучше не связываться, какой бы маленькой она ни была, ведь неизвестно, что у нее на уме.
– Но человек может взять камень или палку, – возразил Павел. – Он может намотать на руку одежду, дать собаке вцепиться в нее, а потом сломать ей шею или задушить.
– Видимо, ты не понимаешь, о чем я говорю, – вздохнул лейтенант. – Подумай о моих словах. – Он встал, одернул форму, поправил портупею. Павел, блюдя субординацию, также поднялся.
– Это все, что я хотел тебе сказать… – Лейтенант не торопился уходить, он осматривал библиотечный зал. – Стань псом… – Медленно проговорил он, не глядя на Павла. – Стань разъяренным псом, и тогда победа будет твоя.
2Личное время солдата всегда коротко. И потому опытный солдат ценит каждую свободную минуту. И, как умеет, с пользой ее использует: кто-то спит, кто-то играет в карты или в кости, кто-то мастерит что-нибудь, чинит.
Личное время солдата неприкосновенно. Даже сержант не может отнять его у своих подчиненных. Разве только в качестве наказания…
– Скажи, Писатель… – Зверь одной рукой отжимался от пола. Было видно, что это занятие доставляет ему немалое удовольствие. – Ты кем был до того, как попал сюда?
– Я учился. – Павел только что вернулся из библиотеки. Убрав дневник глубоко под матрац, он решил немного размяться, и направился в спортивный уголок казармы, где и встретил упражняющегося Зверя.
– И на кого ты учился?
– На журналиста.
Зверь хмыкнул. Поинтересовался:
– А зачем пошел служить?
Павлу уже не раз приходилось слышать этот вопрос, и ответ был заготовлен:
– Из-за денег, – просто сказал он. Неправдой это не было. Но это была лишь часть правды.
Зверь хмыкнул снова:
– На учебу не хватило?
– Да, – кивнул Павел и, подпрыгнув, повис на турнике. Медленно подтянулся, коснулся перекладины подбородком, застыл.
– Контракт у тебя на пять лет? Или на десять? – Зверь разговаривал спокойно, ровно, словно не отжимался сейчас, а в шахматы играл.
– На пять, – пропыхтел Павел.
– Потом думаешь вернуться и продолжить обучение?
– Не знаю. Как получится.
– Из твоих записей может выйти что-нибудь действительно неплохое. Если там будет правда
– Я пишу для себя. – Павел спрыгнул с турника, подошел к набивному мешку, несильно ударил его раскрытой ладонью. – Только для себя.
– А мы все делаем для себя. Но если что-то получается хорошо, значит, этим надо делиться с другими людьми.
– У тебя хорошо получается отжиматься.
– Не могу того же сказать о тебе.
Павел подумал, что Зверь совсем не глуп. Подумал с уважением и даже с некоторым удивлением. Не ожидал он такой рассудительной речи от накачанного здоровяка.
– Что сказал лейтенант? – поинтересовался Зверь, закончив отжиматься и взяв штангу.
– Советовал стать псом.
– Псом войны?
– Скорей бойцовым псом… – Павел, уклонившись от воображаемой атаки, провел серию стремительных коротких ударов. Тяжелый мешок дрогнул, звякнув цепью.
– Слабо бьешь, – сказал Зверь. Он опустил штангу, шагнул к боксерскому мешку, долго примеривался, раскачиваясь корпусом из стороны в сторону, перебирая ногами мелко и неторопливо, словно пританцовывая. Потом подался вперед, выбросив перед собой угловатый, похожий на обломок бетонного блока кулак. Мешок всхлипнул, отпрыгнув назад. Загремела звеньями цепь.
– Вот так надо, – довольно сказал Зверь, поймав в ладони раскачивающийся, крутящийся мешок. – Все тело в удар надо вкладывать, весь вес.
– Сравнил тоже, – хмыкнул Павел, – свой вес и мой…
Стоя спиной к неприкрытой двери, они не заметили, как та открылась еще шире и как в нее, пригнувшись, протиснулся боком еще один человек. Он встал, едва перешагнув порог, загородил широченной спиной дверной проем. Окинул взглядом тесное помещение, заставленное спортивными снарядами и тренажерами. Прищурясь, словно прицелясь, осмотрел беседующих товарищей. И сказал сипло, глядя на Зверя:
– Это ты чемпион? – В голосе здоровяка слышались угроза и неприязнь.
Павел обернулся, выглянул из-за набивного мешка. Зверь словно не услышал обращенного к нему вопроса, но плечи его напряглись и кулаки сжались.
– Ты чемпион, спрашиваю? – Сиплый здоровяк шагнул вперед, привалился боком к стене.
– Ты ко мне обращаешься? – нахмурившийся Зверь наконец-то чуть повернул голову.
– А к кому же еще?
– Ты кто, горилла? Откуда здесь? Я тебя не знаю.
– Это Некко, – негромко сказал Павел. – Из четвертой роты.
– И что ему надо? – Зверь смотрел сквозь чужака. Павел пожал плечами:
– Наверное, пришел посмотреть на меня.
– А говорит со мной, – без тени улыбки хмыкнул Зверь.
– Так который из вас? – Некко с сомнением глянул на Павла. – Кто чемпион?
– Ты чемпион, Писатель? – спросил Зверь.
– Да вроде бы нет еще.
– Я тоже.
– Не валяйте дурака! – Некко хмурил брови. – Я все равно узнаю, который из вас!
– Вроде бы он нам угрожает. – Зверь задумчиво потер переносицу. – Или мне это кажется?
Дверь широко распахнулась, ударившись о стену. Один за одним в тренажерную вошли Гнутый, Цеце, Ухо и Рыжий Разошлись, встали возле спортивных снарядов, скучающе уставились на незваного гостя, лениво позевывая, почесывая кулаки. Через секунду в дверной проем заглянул Шайтан – он сегодня дежурил в казарме. Именно он заметил чужака из четвертой роты, догадался, зачем тот пришел, кликнул товарищей…
– Что? – Некко стушевался под перекрестными взглядами.
Шайтан, не входя в комнату, тихо прикрыл дверь, щелкнул замком. И гость, вздрогнув, обернулся, почувствовал себя в ловушке. Спросил еще раз, тише:
– Что?
– Ты кто? – Ухо повернул голову так, что стал виден его жуткий шрам.
– Кажется, неопытный боец заблудился в незнакомом месте, – рассудительно сказал Гнутый.
– Зашел не туда, – продолжил Цеце.
