Внутренности корабля были ярко освещены. Маяком сиял колпак пилотской кабины, пока еще не закрытый бронированной скорлупой. Матово светились крохотные круглые иллюминаторы. Рождественской иллюминацией мерцали габаритные и сигнальные огни. На опущенном трапе, словно дорожная разметка, лежала полоса света. Откуда-то из глубин корабля доносилась музыка.
– Гуляют, – вздохнул Гнутый.
– Кто? – спросил Павел.
– Не знаю… Наверное, те, что прибыли на геликоптере с нарисованным кругом.
– Думаешь, они полетят с нами?
– Скорей всего. Но, уверен, спускаться на поверхность они не собираются…
Рядом с ними остановился майор, и Гнутый рискнул к нему обратиться:
– Сэр! Сколько времени мы будем лететь?
– Отставить разговоры, солдат, – безучастно сказал офицер, вглядываясь в светящуюся утробу корабля.
– И все же, сэр? – настаивал осмелевший Гнутый. Они стояли перед трапом. Возможно, сейчас у них была последняя возможность хоть что-то выяснить.
– Помолчите, – отмахнулся майор. Он явно чего-то ждал.
– Но, сэр… – Гнутый не унимался. Ему уже нечего было терять, и он не боялся ни старшего офицера, ни истуканов-охранников, ни своих командиров – Дизеля и Писателя.
– Тебе сказали, заткни свою пасть! – Вдруг откуда-то сверху рявкнул громовой голос. В светящемся проеме грузового люка выросла богатырская фигура. Свет огибал ее – был виден лишь темный силуэт. До самой земли вытянулась длинная тень. – Или же ты, Гнутый, все путешествие проведешь в карцере возле реактора!
– Черт возьми! – восхитился Гнутый. – Он угадал, как меня зовут!
– Еще одно слово! – Фигура ступила на трап. – И ты пожалеешь, что родился мальчиком!
Штрафники ухмыльнулись.
Майор поднимался к светящемуся входу, к грозному здоровяку, что сумел заткнуть Гнутого. Они остановились на расстоянии двух шагов друг от друга. Утонувший в свечении здоровяк первым вскинул руку к виску, приветствуя офицера. Тот небрежно ответил.
– Сэр! Борт готов принять это отребье!
– Хорошо. – Майор опустил руку. – А где капитан Истбрук? Насколько я знаю, встречать меня должен был он.
– Сэр, капитан сейчас занят. – Здоровяк понизил голос, чтобы слышать его мог лишь один офицер. – Он принимает гостей. А я его замещаю.
– Ладно, сержант. – Майору было безразлично, кому передать людей. Здесь, на трапе, кончались его полномочия. – Приступайте к размещению личного состава.
– Есть, сэр! – Вытянулся здоровяк. Он набрал воздуха в грудь и взревел: – Слушай мою команду! Справа по одному! Дистанция пять метров! На борт! Марш!
– Черт возьми! – воскликнул вдруг Гнутый и повернулся к товарищам. – Я узнаю этот голос!
– Да, – согласился Маркс, – голос очень похож.
– Не может быть, – сказал Рыжий. – Откуда бы?
– У всех сержантов голоса похожи, – сказал Шайтан.
– Это он! – Гнутый хлопнул в ладоши. – Черт побери! Это точно он!
– Кто? – Павел не мог понять, о ком говорят товарищи.
– А ты что, не узнал? Даю голову на отсечение, это чертов сержант Хэллер!
И словно в подтверждение его слов сверху прогремел узнаваемый голос:
– Гнутый! Ты что, еще не унялся?
– Унялся, сэр! – завопил Гнутый. – Еще как унялся!
– Отставить разговоры! И быстро на корабль, чертово семя!
3Это действительно был сержант Хэллер. Он не дал своим старым сослуживцам даже рта открыть. Сказал быстро.
– Потом! Все потом! – И весело им подмигнул. Ему явно доставляло удовольствие смотреть на их удивленные лица.
За спиной сержанта тянулся коридор с открытыми гильотинными дверьми переборок и множеством боковых ответвлений. Под потолком вились кабели, сплетались трубы, уходил в глубь корабля покрашенный желтой краской монорельс. В стенных нишах висели скафандры и средства пожаротушения. Рядом стояли вооруженные люди.
Новые сторожа.
Очередные надзиратели.
– Взвод? – Сразу трое охранников придержали Павла.
– Второй.
– Отделение?
– Первое.
– Должность?
– Командир отделения.
– Фамилия?
– Голованов.
Микрофон фиксировал каждое слово. Компьютер распознавал речь, отбирал нужную информацию, кодировал данные, заносил в общую базу.
Охранник глянул на планшет экрана. Объявил:
– Отсек номер пять. Ячейка номер один.
Павла отпустили. Сразу схватили следующего штрафника:
– Взвод?…
– Не задерживаться! Двигайтесь! – то и дело раздавались окрики. – Занимайте свои места! Отсеки не покидать!
На стенах и полу красовались пестрые надписи и замысловатые символы. Разноцветные полосы и стрелы разметки указывали все возможные направления. Мигали, привлекая внимание, транспаранты: “Сектор 1”, “Отсек 2”, “Осторожно, открытая дверь!”, “Внимание! Зона повышенной радиации!”
Павел вместе с другими штрафниками торопливо шагал по коридору, оглядываясь по сторонам. Пятый отсек размещался в третьем боковом ответвлении с правой стороны. Он представлял собой небольшую пустую каюту – камеру? – обитую светлым мягким материалом. Павел подумал, что, должно быть, в подобных комнатах держат буйных психических больных.
– А здесь довольно неплохо, – сказал Гнутый, пригибаясь и заходя в отсек.
– По крайней мере чисто, – отозвался Павел.
– Только вот обставить забыли…
Через минуту к ним присоединились Рыжий и Шайтан. Чуть позже появился Маркс.
– А где Грек? – спросил Гнутый.
– Его в другой отсек отправили. Вместе с этими… с индейцем и Зорро…
– Как я понял, – сказал Гнутый, – отсек рассчитан на пять человек. Будем устраиваться, командир? – Он повернулся к Павлу.
– Да, пожалуй…
Возле входной двери располагалась утопленная в стене панель с небольшим – в ладонь – экраном, глазком видеокамеры, сеточкой громкоговорителя-микрофона, кнопками клавиатуры. Панель была закрыта прозрачной дверцей, условный запор которой легко открывался с помощью ногтя. Чуть позже товарищи нашли и ключ – он находился в кармашке над дверью – на самом видном месте.
На клавиатуре помимо стандартного цифро-буквенного набора клавиш имелось отдельное поле с пятью круглыми кнопками. “Ячейки” – было написано над ними. Сами кнопки были пронумерованы.
– Моя первая, – сказал Павел и нажал кнопку с цифрой 1.
Словно кто-то вздохнул за их спинами. Они повернулись.
Часть стены отошла в сторону, открыв глубокую нишу, похожую на шкаф-купе, оборудованный какими-то странными приспособлениями медицинского, скорее всего, назначения. В самом центре ниши стояло кресло. С первого взгляда было ясно, что для сидения это кресло не предназначалось. В нем можно было лишь полулежать. И, наверное, довольно комфортно. Несколько настораживали многочисленные ремни, из-за которых кресло отдаленно напоминало какое-нибудь средневековое пыточное сооружение.
– Ну вот, – сказал Гнутый, – кажется, ситуация с мебелью стала проясняться.
Они все открыли свои ячейки. Убедились, что те ничем друг от друга не отличаются.
– А сколько мы будем лететь? – спросил Шайтан, устраиваясь в запрокинутом кресле.
– А это смотря куда лететь, – сказал Рыжий.
– Месяц. – В тесный отсек шагнул еще один человек. – А лететь нам на Марс.
– Сержант! – радостно воскликнул Гнутый. – Наконец-то!
– Тихо! – поднял руку сержант Хэллер. – Одну минуту! – Он остановился возле панели, быстро набрал какой-то код на клавиатуре. Пояснил:
– Не хочу, чтобы нас видели и слушали. А вот теперь можно спокойно поговорить.
– Черт побери, сержант! – Гнутый покачал головой. – Вот уж не думал, что мы еще свидимся!
Они расселись на полу. Какое-то время молча разглядывали друг друга, тупо улыбались, словно все еще не могли поверить в реальность встречи.
– Рад вас видеть, парни, – сказал, наконец, сержант. В руках он держал небольшой черный портфель и явно не знал, куда его деть.
– А уж мы-то как рады, – хмыкнул Рыжий.
– Но как? – спросил Гнутый. – Каким образом ты здесь, сержант?
– Старые связи.
– Значит, это не случайность?
– Нет. Я знал все, что с вами происходит. Вам еще не объявили приговор, а мне уже сообщили, что вас ждет Черная Зона. И я, выйдя из госпиталя, сразу подал рапорт о переводе. А потом выяснил, что в Черной Зоне вы надолго не задержитесь. И я решил вместе с вами отправиться на Марс. Тем более что давно этого хотел. Оформить перевод на корабль было несложно. Добровольцев оказалось немного – мало кто согласится по доброй воле провести пару месяцев в жестянке, набитой бандитами, да еще с ядерным реактором под боком.
– Бандиты – это мы? – усмехнувшись, спросил Рыжий.
– Вы, – сказал сержант.
– Вот уж не думал, что у тебя есть какие-то связи наверху, – сказал Гнутый.
– Я старый солдат. Я на службе с восемнадцати лет. Это сейчас новобранец не может быть моложе двадцати одного года. Раньше было не так. – Сержант глянул на Павла. – За время службы я поменял множество мест, побывал на всех континентах, почти во всех странах. В двадцать лет мне доверили взвод. И многие из моих бывших солдат сейчас намного выше меня по званию. Но они меня помнят. И не отказывают мне в маленьких просьбах.
