Шишига - Мария Леманн

Андрей лежал и закрывался руками, но гриндерсы пробивали ослабевающий блок. Прохожие видя эту картину ускоряли шаг. Удар, и как утюгом обожгло ухо, оно горело. Юноша сжался еще сильнее в надежде что скоро все прекратится. Агрессоры выдохлись и перестали пинать.

– Вот сука! Ботинок испачкал кровью этой мрази! – сказал главарь и смачно харкнул в Андрея.

Антон пнул последний раз по ребрам жертву и вытер металлический носок обуви о лежавшего. Остальные последовали примеру лидера.

– И только попробуй подойти еще, мусорской выблюдок. Долбанный позер!

Говоривший повернулся к своей шайке, поднял руки с сжатыми кулаками вверх и крикнул: «Панки, ХОЙ!» «ХОЙ!» поддержали панки и все вместе пошли допивать дешевый портвейн около стены, где большими черными буквами написано: «ЦОЙ ЖИВ».

Все тело болело, глаз заплыл, хрящ на правом ухе был деформирован, а во рту собиралась кровь. Превозмогая боль Андрей медленно поднялся. Ирокез упал, мартинсы и драные джинсы были испачканы. Хромая он направился к метро. «К черту это все»– думал юноша. «Уеду из Москвы. Ни мент, ни панк. Никто…» Он был позором для своего отца, капитана МВД Егорова Василия Семеновича. Не смог поступить в Академию Волгина и после этого перестал существовать для него вовсе.

Был теплый майский день 1991 года. Смыв лак и кровь под душем Андрей уставился на свое отражение в зеркале и слегка ухмыльнулся, разбитая губа снова треснула. Он взял ножницы и остриг длинные волосы, которые так долго растил чтобы поставить цветной ирокез. Бритвой прошелся по всей черепушке, чтобы полностью убрать следы бунтарства с головы. Собрал сумку и поехал на вокзал, оставив записку в надежде, что ее прочтет адресат «Отец, уехал к деду. Не переживай.»

Романтика плацкарта утрирована. Запах потных носков, вареных яиц, курицы и духота. Андрей залез на верхнюю полку и отвернулся лицом к стенке положив пожитки под голову. Стук колес убаюкал Андрея и он провалился в сон.

– Эй, бритоголовый, спишь? – толкая в лопатку сказал незнакомец.

Юноша повернулся с трудом открывая глаза.

– Ох, ну и хорошо тебя уделали! – расхохотался толстячок с поросячьими глазками. – Ты не обижайся. А давай-ка за знакомство самогончику дерябнем? Хороший самогон, теща мастерица. Я поэтому, собственно, и женился.

Они уселись на нижней полке. Пухлыми руками сосед быстро, но аккуратно разлил в граненые стаканы огненный напиток и жестом предложил взять краюшку хлеба.

– Ну, будем!

Так прошла ночь.

На платформе Лукоморье покачиваясь и икая вышел Андрей. Здесь редко останавливали и лишь по требованию, потому что деревня постепенно вымирала. Самогон еще приятно грел внутри, сознание затуманено. Светало. Юноша повернулся и помахал рукой на прощание новому другу, с которым навряд ли еще встретится, тот помахал в ответ. Поезд тронулся и увез спящих пассажиров. Держась за перила, он спустился с платформы, тропинка убегала вдоль леса. Шаткой походкой Андрей направился в деревню. «Чай из самовара хочу… Надо шишек собрать» подумал юноша и свернул вглубь. Ноги слегка утопали в мягкой земле, свежий лесной воздух дурманил. В руке была почти пустая бутылка из-под самогона. Захотелось прилечь. Андрей лег на мягкую траву, так и уснул.

Приступ рвоты подошел мгновенно. Вырываясь горькими массами алкоголь хлынул изо рта. Юношу обдало холодным и липким потом. Желудок бунтовал. Таких вспышек было несколько и каждый раз Андрея скручивало так, будто он вот-вот умрет. Откинувшись на спину, он вытер рукавом рот. Стал подниматься и заметил два желтых глаза уставившихся откуда сверху. Кинув взгляд выше, он увидел огромное зеленое чудище. Болотного цвета тело, волосы из шишек и мха, мускулистые конечности. Страх окончательно отрезвил. Андрей закричал и попытался убежать, но споткнулся об корень дерева и упал.

– Ты куда, базыга*, собрался? – зычным голосом сказало чудище.

– Кто ты? Что тебе надо? – испугано отозвался Андрей

–Аз*? Аз Шишига лесной. А ты, базыга, видать городской. Местные лес не портят, научил аз их. С разрешения только заходят.

– Что ты хочешь? – еле живой от страха спросил юноша.

– Алчба* аз. Вждати брашны* сильно – потер Шишига живот – и ты лежишь. Осе* подошел, а ты смердящий такой, что аппетит пропал – поморщился леший.

Андрей не понял, о чем говорит чудище. Только смотрел испуганными глазами.

– Не понимает – с досадой сказал Шишига – Как величать?

– Меня? – чудище кивнуло – Андрей –прошептал юноша.

– Так вот, тупой ты, Андрюша! – крутя у виска сказал Шишига и вздохнул.

– Ты меня отпустишь? – вспыхнула искра надежды у Андрея.

Леший задумался. Почесал затылок когтистыми лапами и сказал.

– Осе что. Паробъком* станешь, за дерзость свою. Вждати брашно* аз. Приведи на варган вои в байдана*. Только городских! – поднял палец вверх Шишига – уж больно вкусные – и улыбнулся, оскалив острые длинные зубы.

Андрей молчал.

– Не понимаешь? – снова спросило чудище.

Юноша замотал головой и съёжился, ожидая что это разозлит лешего.

– Базыга. – выругался тот и немного подумав сказал – Молодцов приведи. Жрать хочу.

Андрей энергично закивал показывая, что понимает.

–А оче блядословить* вздумаешь –продолжил леший – живота лишишься. Запах смердящий твой запомнил – найду.

– Но как я в такую глушь городских заманю? – с отчаянием спросил Андрей и схватился за голову.

– Есть у меня ерофеич*. На вересе. Дай выпить, станут послушными.

И протянул бутылку с сиреневой жидкостью.

– Иди восвояси. Аз жду.

Андрей пулей выбежал из леса. Он бежал до тех пор, пока не увидел калитку и старый дом из бруса. Деда давно уговаривали переехать в Москву, но тот всегда отказывался. “Не хочу я в вашу душную Москву, мне по душе на природе. Да и бабка здесь моя похоронена, куда я от нее уеду.”– ворчал старик. Калитка была отворена. В таких деревнях все двери открыты, да и заборы не отгораживали от соседей. Андрей нашел деда в огороде. Посевные работы были в самом разгаре.  Седой жилистый мужчина задумавшись мусолил губами Беломорканал и периодически сплевывал в кусты. Юноша встал рядом с дедом и ждал пока старик его заметит. Произошедшее в лесу уже казалось просто видением.

– Давно тебя, Андрюшка, не было. Забыл старика.

– Дед, я … Я хотел позвонить, но ведь…

   Засмеявшись старик крепко обнял единственного внука. Давно Андрей не чувствовал родительского тепла. Очень давно. Юноша обнял в ответ и расплакался. Старик знал о том, что отец не признавал сына, но ничего не мог с этим поделать. У него всегда были разногласия с сыном из-за воспитания внука. Он лишь