маскарадных костюмах. Жалко, в этот раз не получилось потанцевать с мэтром Купером. Забавно, но не смотря ни на что, жизнь шла дальше. Неожиданно голова закружилась, и я схватилась за столик. Помогало плохо. Да не столько же я выпила-то!
Проверка на яды и магию!
О как.
Мир потемнел, и принялся угасать. Все, что я успела сделать еще, это нажать на рубиновую бусину в ухе и произнести одно короткое слово: «Яд». Это было несправедливо, особенно сейчас, после всего, что я пережила. Хотя и логично, тот, кто предпринял две попытки – не откажется от третьей. Как же жаль…
Приходить в себя – особое искусство. Последнее время у меня была масса практики в этом. Я приходила в себя после пьянок, после оргий, после ранения. Чаще всего в кровати, иногда – в своей. Иногда даже одна. Я бы сказала, что последнее время я стала экспертом по этому делу. И ручаюсь вам, нет ничего хуже приходить в себя после какой-то отравы, привязанной к креслу. За окном только-только восходило солнце. Значит, я была без сознания полночи. Зверски мутило и хотелось пить.
«Не подаем виду, – велел Лусус, – это наверняка какой-то маньяк».
Я посмотрела сквозь ресницы и увидела небольшую комнату, в которой сидел за столом Морель, а у двери – здоровенный детина, полуогр, с тупым выражением на лице.
«Десятого на тебя нет!»
«Какой Десятый?! Ты куда вообще смотришь? За стол смотри!»
«Ну».
«Что – ну?!»
«Морель».
«Колокольчик проверь!»
«Уже проверила, нет его».
Голос замолчал на секунду.
«Знаешь, если уж у нас внезапно образовалось совершенно свободное время, думаю, и нам пора поговорить».
«Мы и говорим».
«Скажи мне, почему тебе было просто не выйти замуж за Леонарда? Ничего бы этого не было!»
«Пошел он».
«Но ты же сама его довела своими выкрутасами, не удивительно, что парень взбесился, а удивительно, что терпел так долго».
«Знаю».
«Мы прямо все такие эмпаты, когда дело касается одних, и бесчувственные чурбаны, когда речь идет о других».
«Грызи меня змея»…
«Кто тебе скажет правду, если не я?»
«Я разве тебя не слушаю?»
«А тогда слушай правду: Дэвлин тебя не любит, Эрик сейчас дарит цветы твоей сестре, Десятый вообще неведомо где, а Леонард – ненавидит».
«А я привязанная к креслу у Мореля?»
«Ага».
«Много нового сказал».
«Ты вообще делать что-то собираешься?»
«Плохо мне. Отравлена я, не видишь?»
«Ну, хоть что-то!»
«Ну как скажешь…»
Я подняла голову и растянула в ухмылке пересохшие губы, в уголке сразу жутко защипало.
– Я уже говорила тебе, что ты – больной ублюдок?
Он поднял голову от бумаг, посмотрел на полуогра в углу.
– Тубо, жди за дверью.
– Хурушу, – прогудел он, встал, сутулясь, и вышел.
И я, наконец, поняла, отчего мне так плохо – на шее была какая-то побрякушка из полиагра. Н-да. Это незабываемое ощущение. Только у шамана орков мне было как-то комфортнее.
«Забавно, что двух здоровых парней зовут Тубо. Только один огромный и похож на дебила, а другой просто очень толстый трактирщик».
«Это именно то, о чем ты хочешь поговорить прямо сейчас?»
«Но это тоже совпадение! Может вселенная нам намекает, что нужно обратить внимание на этого мужика?»
«Я тя умоляю!»
Морель тем временем подошел ко мне с какой-то очень нехорошей ухмылочкой. Забавно, что мы были почти одинаково одеты: белые мужские рубахи и узкие светлые штаны. Только на мне все еще сверкала огненная лилия, а на нем был омерзительно желтый шейный платок.
Меня бесила его бородка, нос крючком, и водянистые глаза. И конечно – отвратительная улыбка. Но еще больше, больше всего – ощущение полной беспомощности. Было ли мне по-настоящему страшно? Нет, не было. Не после того, как я пыталась защитить от синих молний десяток людей. Надо просто продержаться, пока меня не найдут мои парни. Я им в любом случае нужна. Они не оставят все, как есть.
– Нет, еще не говорила. Ну, по крайней мере – не такими словами.
Он оперся руками о подлокотники и с интересом разглядывал что-то по ту сторону моих зрачков.
– А сам ты об этом типа не догадываешься?
– Крис… – тонкие длинные пальцы, от которых пахло сладким табаком, погладили меня по щеке, – не делай все еще сложнее.
Я вздрогнула. Терпеть не могу, когда до меня дотрагиваются неприятные мне люди.
– Сложнее?! Куда – сложнее? Ты похитил дворянку, это ничего? Если я арестована, где ордер? И, кстати, ты сообщил моему отцу?
Он вздохнул.
– Ты знаешь, из-за чего это все началось?
Вот тут было самое время ухмыльнуться.
– Разумеется. Из-за геомантии.
Он покивал, явно радуясь, что не придется все объяснять с самого начала, и снова встал прямо. А я поняла.
– Я не в конторе, да? – облизала я внезапно еще сильнее пересохшие губы, хотя казалось бы, куда уж больше?
Он сделал скорбное лицо. Мой язык, шершавый, как будто на него насыпали песку, присох к небу.
– Дай воды.
– Легко.
Он влил в меня полстакана. Стало немного полегче.
– Ты выйдешь отсюда, – тихо проговорил он, глядя на меня своими чуть вытаращенными глазами, – только после клятвы крови.
Тут уж мы стали совсем похожи, потому что уже я вытаращилась на него.
– Что?! Кому?!
Клятва крови – это не рабство. Раб может убить хозяина. Поклявшийся – нет. Ты просто становишься марионеткой. Обычно, этим особо не пользуются. Клятву крови дают, например, королю. Это – абсолютная лояльность и подчинение. Но королю наплевать на все, что не касается твоей службы ему. Но Морель…
– Мне, – просто ответил он, – видишь, я не настаиваю, чтобы ты выходила за меня замуж… или еще что-то подобное… или даже официально работала на контору. Вот, кстати, все бумаги, связанные с тобой, – он потряс какой-то папочкой, взятой со стола, – уничтожу их сразу, как только мы договоримся.
– Пошел на хрен, – а что я еще могла сказать?
Он скорбно поджал губы и махнул в мою сторону пальцами. Полиагровая побрякушка выдала разряд молнии. Меня выгнуло дугой, судорогой свело все тело, и почти минуту я не могла дышать, не то что – кричать. Боль была дикая. Из глаз текли слезы, а из носа – струйка крови, которую этот ублюдок заботливо вытер кружевным платочком. Все-таки недавнее перенапряжение еще сказывалось.
– Тебе со мной весело? – промурлыкал он.
– Развяжи меня, психопат!
– Это штука называется исповедник, – сообщил мне Морель, – редкая вещица. Первый раз вижу его в действии – на эльфе.
– Давай договоримся, – прохрипела я, даже уже не возмущаясь тому, что меня
