— Мне больно. Ты держишь слишком сильно! — не выдерживаю я. Робин глядит на меня. Он ничего не говорит, но я чувствую как ослабляется хватка.
Впереди нас винтовая лестница. Впереди меня идет молчащий охранник, а я оказываюсь в середине. Роб замыкает наш стройный ряд.
В конце нас ждет люк.
Проводя пластиковой картой-ключом, охранник открывает его и мне по глазам бьет яркий свет. Мы оказывается на улице. Где-то среди пустоши. По левую сторону от меня я вижу огромное здание, а справа обрыв, который оканчивается океаном. Мы очень далеко от нашего гетто и леса, что окружает его. Я не знаю эту местность.
Перед нами есть взлетная полоса, которая обрывается так же резко, как и земля. Она тянется от здания. Но самолета или иного летательного аппарата я не вижу. Повсюду ходят военные. У них у всех оружие. Где бы мы не находились, оно было обнесено высоким забором с вышками. Смахивает на военные базы.
Где же они держат здесь отца? В той подземной тюрьме, где находимся мы с Линем или где-то в этом сером бетонном здании?
Я жмурюсь и моргаю, чтобы привыкнуть к яркому солнечному свету. Судя по солнцу, сейчас где-то около десяти утра. Вскоре солнце войдет в зенит.
Мои ноги поднимают пыль и нос отчаянно чешется.
— Нам туда! — направляет меня Робин, толкая в спину.
— Ты — мерзость! — меня всю трясет.
— Переживу. Шагай!
Двери открываются так же как и люк — ключом-картой. Охранник прячет его в нагрудный карман своей куртки.
— Куда? — встречает нас новый слоноподобный охранник, что стоит прямо в прихожей этого дома.
— Отец ее ждет наверху. Мне еще нужно ее отмыть и одеть, — отмахивается от него как от мухи Робин. Тот пропускает нас и мы поднимаемся вверх по лестнице. Сразу же заворачиваем направо и меня вталкивают в белую глянцевую комнату. Там нас ждут две девушки. Они поклонами приветствуют нас и приглашают пройти внутрь.
Я смотрю на Робина выпученными от удивления глазами.
— Тебя нужно отмыть и заклеить все твои порезы с синяками. Вернись за нами через час, — командует он своему помощнику. Тот исчезает и закрывает плотно за собой дверь. Я вздрагиваю.
— И зачем я здесь?
— Чтобы стать красоткой.
— Пошел ты! — возвращаю я ему пожелание.
— Только с тобой. Мне приказано не выпускать тебя из виду.
— А ты как цепной пес все выполняешь, да?! — Робин дергается в мою сторону. В его глазах горит недобрый огонек.
— Не зли меня, Надежда!
— Плевать я на тебя хотела.
— Вот и плюй, ведь я буду с тобой, пока тебя будут скоблить!
Руки развязывают, но тут же пристегивают к массажному лежаку. Я оказываюсь вынуждена лечь на него. С меня ловко стягивают старое тряпье и я остаюсь в белье. Робина это ничуть не смущает. Кажется, даже наоборот, забавляет.
— Отвернись!
— И дать тебе возможность сбежать? Нет!
— Я пристегнута! — теряю я остатки терпения.
— Но ты от этого не перестаешь быть дочерью хладного.
— Сволочь! — отворачиваюсь я от него. В моем воспаленном сознание вновь всплывают картинки с Робом, когда он спасал меня, заботился и оберегал.
— Я не удивлен. Но я все равно не уйду. Можешь оскорблять сколько хочешь.
Он издевается. Мои зубы скрипят от злости.
Меня покидают силы и я на время отдаюсь в руки двум «садисткам». Они работают быстро и без эмоций. Вышколены до безумия.
Я уже засыпаю от неги, которая накатывает по телу, когда мои мышцы разминают умелые пальцы, но чужое холодное прикосновение заставляет меня вздрогнуть и дернуться. Путы сильно впиваются в запястья.
— Тебе не нравится? — рядом стоит Робин.
— Убери свои руки от меня!
— Жаль, думал, что тебе будет так же приятно.
— Мне будет приятнее, если по мне будут ползать мерзкие гады, но не твои прикосновения!
— Ты — злюка, — отвечает он мне совсем без злобы. Но в его голосе чувствуется разочарование.
Оковы отстегнуты и я вновь свободна.
— Одевайся. Отец ждет!
Я поднимаюсь на локтях и поворачиваю голову. Роб завороженно смотрит в мою сторону. Его пальцы спокойно лежат поверх оружия. Он, что не думает о том, что я могу причинить ему опасность?
Резко бросаюсь на него. Он реагирует мгновенно и мой выпад блокирован. Руки скручивает, а меня прижимает к полу.
— Ты так и хочешь остаться свиньей! Надо же, только вымыли, вычистили и отскоблили, а ты уже вновь лежишь на полу лицом вниз. — нависает надо мной Робин. Его откровенно веселит вся это ситуация.
— Пусти! — дергаюсь я под ним.
— Не делай таких смелых движений. Я же могу и не сдержаться, — шепчет он мне на ухо, обдавая теплым дыханием.
— Только в твоих мечтах. Попробуй прикоснуться ко мне и я тебя не оставлю в живых!
— И не надо. Ради такого, я готов умереть, — прикусывает он кончик уха. Мне лишь остается мотнуть головой. Но он сильнее меня. — Ты не можешь противостоять мне или кому-то еще. Не можешь, пока… — он делает паузу. — … пока не разозлишься по-настоящему. Разозлись и поймай за хвост свою силу!
— Я не…!
Но внезапно меня осеняет: Роб дал мне подсказку. Он хочет помочь мне? Но зачем? И почему тогда он предал нас?! В голове куча вопросов, но ответы искать нужно не сейчас.
Сейчас меня поднимают и я вижу лишь глаза парня. Он просто молчит и ничего не предпринимает. В кабинет врываются двое вооруженных людей. Они тут же скручивают меня и нацепляют на руки наручники. Робин отходит в сторону. Он не удивлен таким разворотом событий. Он знал.
Знал! Но о чем?
Я быстро верчу головой по сторонам.
Камеры!
Как же я не догадалась! Глупая! Но Робин знал. Он все знал и поэтому…
Прошептал лишь тогда, когда находился в сантиметре от меня.
Теперь я не могу оторвать от него свой взгляд. Кто он и какую игру затеял? А главное, с кем он вознамерился играть: со мной или со своим отцом?!
Меня выводят в коридор и мы поднимаемся на верхний этаж.
* * *
Ксандер не изменился. Он встречает нас у окна, что выходит на обрыв. Я слышу плеск волн, что разрезают прибрежные камни.
Отец Робина одет в маскировочное обмундирование. Руки заведены за спину и сцеплены в замок. Он напряжен. Своим зрением я обязана отцу и, благодаря ему, могу видеть что на его руках сбиты костяшки. На них еще не запекшаяся кровь.
Мои глаза округляются. Ксандер поворачивается и видит это.
— О, наша дорогая гостья! Надежда, — прячет он свои руки в карманы брюк. — мы рады видеть вас и очень благодарны, что вы решили задержаться у нас.
— Неужели, вы лично издеваетесь над заключенными? Вам это нравится, да?! — делаю я вывод.
— Ах, это! — маячит он передо мной своими руками. — Я просто разделывал мясо нам на ужин. Присядем, — жестом приглашает он меня сесть за огромный длинный обеденный стол, что накрыт скатертью и кажется весьма неуместным в этом месте. Военная база и накрахмаленная скатерть.
Ощущаю толчок в спину. Мои надсмотрщики всегда начеку. Один из них толкает меня и усаживает насильно на отодвинутый стул. Руки все еще сзади и скованы наручниками.
— Вы невежливы с дамой, ребята. Леди будет неудобно, — окидывает Ксандер меня взглядом.
И есть на что посмотреть.
Мои волосы вымыты и уложены наверх в виде короны из косы. Грязная и измятая роба заменена чистыми хлопковыми штанами, а майка сменилась туникой с длинным рукавом. Ткань приятно холодит кожу. Ногти острижены и вычищены, а синяки от «милого» обращения замазаны тональным кремом.
Я похожу на «туриста обыкновенного», который забрел сюда по своей глупости.
Робин усаживается рядом со мной и отстегивает мне наручники. Руки колет и кровь вновь приливает к затекшим конечностям. Я прижимаю их к себе и потираю запястья.
Ксандер усаживается напротив меня и тут же появляются люди, которые открывают бутылку вина, разливая ту по бокалам.
Я не спешу говорить. Я не понимаю, чего он хочет от меня. Робин молча принимается за еду, даже не задумавшись о приличиях. Он просто ест.
— Тебе не нравится едва, Надежда?
— Вы издеваетесь?!
— Нет. Просто хочу пообедать с тобой и сыном.
— Просто пообедать? А как же Линь или мой отец, что томятся у вас в подземных камерах?! А?! — кладу я руки на стол и сжимаю острозубую вилку. Охрана тут же взводит курок на своем оружии. Мне приходится вдохнуть и отложить приборы от себя подальше.
— Они тоже могут стать свободными.
— Разве?
— Да, — тщательно жует он прожаренный кусок мяса. Ксандер спокоен и безмятежен.
— Ты же ненавидишь моего отца! И что, так просто отпустишь его и моего друга?
— Верно.
— В чем подвох?
Ксандер откладывает свою трапезу. Его взгляд прожигает меня и заставляет поежиться. Я едва не отвожу взгляд. Он отводит его первым и переводит на сына.
— Ты действительно считаешь, что она уникальна? По мне, так она просто испуганная девочка, что разом потеряла все из-за своей глупой выходки и подставила своего отца!
