«Дымка» проникает в мои легкие.
На секунду я чувствую, что сердце замирает, ощущая скорую смерть. Я останавливаюсь, боясь пошевелиться.
— Что?! Что не так?! — тормошит меня испуганно Линь. Его взгляд лихорадочно мечется по мне, не зная, чем помочь.
Делаю еще один глубокий вдох и… я понимаю, что дымка лишь злит меня, заставляя разгонять кровь в жилах быстрее.
Я вижу сквозь обломков и бетонной пыли людей в масках, бронежилетах и оружием, что всегда наготове. Сердце заходится и кровь приливает к мозгу.
— Что-то не так… — я пытаюсь определить, что со мной происходит, но не получается.
— Что? Что не так?
— Эта штука, «дымка», действует не так как на всех хладных.
— И…?
Я больше не говорю. Просто закрываю собой Линя и принимаю удар прихвата на себя. Солдат смог подкрасться к нам незаметно. Это страшно, значит они хорошо подготовлены.
По моему локтю струится кровь, но меня это только злит. Боль придает мне силы. Я хватаюсь рукой за шею противника, сдавливая ее. Я чувствую как вены пульсируют под кожей.
Все становится слишком ярким и слишком реальным. Я усиливаю нажим.
Солдат хрипит и стонет. Он пытается оторвать мою руку от себя, но я не собираюсь отпускать его живым. Нельзя. Или они, или мы.
Линь отбирает у него оружие. Он собирается уходить, но мы слышим рацию парня:
— Тревис, где ты, мать твою?! Мы схватили того хладного. Он попался под «дымку». Шел напролом, пытаясь преградить нам путь. Он, кажется, пытался дать время своей дочери. Но и ее мы найдем. Ответь же, черт тебя задери!
Мой отец пойман?!
Не может этого быть!
Но это так.
Линь видит как тухнут мои глаза, как рушится мертвый солдат к моим ногам. Меня трясет озноб. Что же теперь делать?
— Надо уходить! Идем! — тянет меня отсюда Линь.
— Нет. Нельзя. Сними с него одежду!
— Что? — не понимает меня он.
— Ты отведешь меня к ним. Он в маске. Помоги мне его раздеть, пока другие не нагрянули.
— Нет. — кажется, он понял. — Я не дам тебе совершить глупость.
— Я уже совершила глупость, когда поверила Робину. Теперь я такое не повторю. Мне нужно добраться до них и вызволить отца, если он еще… еще… — мне не дается последнее слово.
За меня его договаривает Линь:
— Жив?
— Да.
— Я понял. Тогда, идем. Я помогу тебе.
— Уверен?
— Сто процентов.
Я киваю ему; он улыбается. Его улыбка не дает мне пасть духом.
* * *
Мы выходим к остальным солдатом. Я глубоко вдыхаю и стараюсь унять свое сердце, что решило войти в бешеный ритм.
Мои руки уже связаны сзади за спиной: постарался Линь. Он толкает меня дулом автомата в спину, крича тем, кого мы должны обмануть:
— Она здесь! Я ее поймал!!!
Разносится шепот. Солдаты переглядываются между собой, не веря в это. Они расступаются и пропускают тех, кто нам нужен: Роба, Ксандера и… моего отца.
Отец…
Его руки связаны тугим канатом, а глаза завязаны. На руках еще звенят наручники и сцепляются с теми, что обхватывают его щиколотки. Они держат его словно звери. Мне так и хочется вырваться и разорвать Ксандера; мое терпение на пределе.
Ксандер говорит и все остальные замолкают:
— Кто тут у нас?! — аплодирует он, улыбаясь хищным оскалом. Мне становится тошно от этой картины. — Жаль, что ты не видишь этого, урод, — обращается он к моему отцу. Его ставят силой на колени. Резко и с силой, так, чтобы обломки стен впились ему в колени. Отец едва заметно кривится, но молчит; он не даст и шанса увидеть Ксандеру свою победу над ним. Он не победит! — Твоя дочь присоединилась к нашей компании. Сын, ты рад? — хлопает он по плечу Робина. Тот смотрит на меня и в его глазах лед.
Я ругаю себя последними словами. Мне с трудом верится теперь, что я верила без оглядки этому парню. Верила так, что забыла о том, чей он сын. Кровь сильнее чувств. Кровь — мощное оружие и оно очень сильно ранит.
— Думаю, что нужно их забрать отсюда и поговорить. Что думаешь, отец? — поворачивается Роб к Ксандеру.
— Верно мыслишь. Веди ее к нам, — машет он рукой. Линь и я идем вперед.
Я оказываюсь в метре от Ксандера. Он оглядывает меня, словно как вещь. Едва сдерживаюсь от того, чтобы не плюнуть ему в лицо. Мне так сильно хочется упасть рядом с отцом, чтобы вытереть его кровь с лица: его губа и скула рассечены.
— Ты такая…
— Какая же? — решаюсь я ответить на вызов Ксандера. Гордо выпячиваю вперед подбородок.
— Иная, но в тоже время такая глупая, — вздыхает он и с размаху заряжает мне под дых.
Мне кажется, что из моих легких разом выходит весь воздух. Я со стоном валюсь на грязный пол, где мои ноги раздирают мелкие осколки стекла. Стон не удерживается и слетает с моих губ.
Отец дергается, но его тут же успокаивают. Они стреляют необычным оружием: струя «дымки» попадает ему прямо в лицо. Я кидаюсь к отцу, он кашляет и отплевывается.
Я знаю как ему плохо; он истинный хладный и для него это может быть смертельно.
Меня резко хватают за волосы и оттаскивают назад:
— Ты останешься здесь! — слышу я голос сверху. Тот, кто держит меня за волосы…
— Ты?! — фыркаю я, поднимая лицо и наблюдая как смотрит сверху вниз Робин.
— Вижу, что ты удивлена. Как тебе?
— Запомни: я тебя уничтожу! — шиплю я разбуженной змеей.
— Не получится. Кто-то, кажется, признавался мне в любви. Сможешь убить свою любовь?
— Тварь! — кидаюсь я на него.
— Не стоит, — качает он головой. Его свободная рука наставляет на меня автомат. Линь едва не выдает себя: он чуть было не кидается мне на помощь.
Я отворачиваюсь от него.
Ксандер наслаждается всей этой обстановкой. Он подходит ко мне, загораживая картину обмякшего отца.
— Видела нашу новинку? Хорошая вещь, есть регулятор объема выпускаемой «дымки»: таким как твой отец можно сделать и просто плохо и убить.
— Чего ты от нас хочешь?
Наши взгляды впиваются вдруг друга.
— Чего я хочу? — издевается он надо мной. — Чего хочу… хочу… Все просто. Я хочу стереть вас с лица земли и не оставить даже памяти о вас, хладных! — последнее слово он сплевывает и поднимается с корточек. — Увести их! Немедленно! — кричит он своим. Те моментально спешат выполнить его приказ.
Меня поднимают с колен, но разогнуться я не могу. Ноги до сих пор подкашиваются.
— Иди, или умри здесь, — видит это Ксандер.
— Не дождешься!
— Уверена? — отвешивает он мне оплеуху и меня относит в сторону.
Ловит меня Линь. Он рядом со мной; его сделали личной охраной пленной. Он слегка приобнимает меня и шепчет на ухо:
— Только скажи и я пущу ему в пулю в лоб.
— Нет, у них отец. И меня жутко достало, что они преследуют нас с отцом. Я хочу жить, не оглядываясь. Я собираюсь разрушить пирамиду Ксандера изнутри.
— Ты сможешь?
— Не знаю, но это не остановит мою глупость и злость на этого человека и… его сына!
Робин идет чуть впереди нас. Он замедляет свой шаг, ровняясь с нами.
— Я поведу ее и буду сопровождать, — отрывает меня с силой от Линя. Тому приходится лишь молча кивнуть и отойти в сторону.
— Лично решил придушить?
— Лучше тебе помолчать, — советует мне Роб и мы выходим на солнечную улицу. Около здания несколько бронированных машин; они снабжены пулеметами и огнеметами.
Меня держат в душной каморке, где единственный источник света — это лампочка в одном из углов комнаты. Никто не спешит зайти ко мне. Видимо, я не настолько важная фигура. Но мне все равно.
Смрадность комнатенки заставляет меня по-иному видеть реальность. Все это кажется теперь уже не таким важным, но оно просто так не отпускает. Но меня это мало волнует.
Все мои мысли заняты лишь отцом: что с ним, как он там?
— Эй?! Эй, там! Кто-нибудь, ответьте!!! — изо всех сил барабаню в дверь.
Дверь со скрипом отпирают и в комнату входит Робин.
Я не хочу смотреть на него. Отворачиваюсь, но он хватает меня и заставляет посмотреть на себя.
— Ты же звала кого-нибудь. Я тебя не устраиваю?!
— Не совсем. Вот если ты дашь мне в руки оружие, тогда я соглашусь быть с тобой в одной комнате. Только, боюсь спросить, тебя это устроит?!
Я кривлю гримасу, но кажется Роба это не пугает. Он лишь поправляет свой рукав и достает из левого кармана брюк ключи. Они от моих наручников, что сковывают мои запястья. Роб звенит ими перед моим носом; я стараюсь не реагировать на него.
— Не хочешь? — издевается он надо мной. Мне противно от того, что я влюбилась в такого как он. Как я могла так предать все, что было в прошлом? Я себя практически уже ненавижу!
— Нет. Что с отцом?!
— Тебе необязательно знать это. — Он вновь кладет ключи себе в карман. Кажется, ему доставляет удовольствие играться со мной как с котенком, которого каждую минуту можно швырнуть об стену и разбить ему голову, но пока он мило мяукает, то опасность сходит на нет. — Не хочешь лучше узнать о твоем дружке, который любит рядиться как клоун на карнавал?
