— Тс-с-с… — успокаивает он мои страхи. — я не причиню тебе вреда. Теперь, ты в моем сердце.
— Ты влюбился в меня? — решаюсь я на прямой вопрос.
— Да, влюбился. А ты? — он тоже напористый; я не выдерживая и утыкаюсь ему носом в плечо — смех душит меня. — Это ответ «да»?! Да? — смеется Роб.
Я киваю головой. Но его это не устраивает, от требует иного:
— Скажи вслух!
— Да, я влюбилась в тебя.
— Замечательно, — обнимает меня Робин. Я довольна и кажется… я счастлива. Да, точно! Я счастлива!
Наверное, только теперь я до конца могу понять жертву своей матери. Ее любовь и желание быть с одним и единственным до конца. У нее был отец, а у меня есть Робин и мне никто больше не нужен. Я призналась себе в этом.
Он отодвигается от края и пересаживает меня к себе, даря тепло. Я мурлыкаю и забиваюсь под его руку, требуя объятий.
— Меня убьет твой отец, когда узнает, что я люблю его дочь.
— Не бойся, он все поймет.
— Уверена? — смотрит на меня Роб и поддевает кончик моего носа своим указательным пальцем.
— Нет. Но надежда всегда есть, — кокетничаю я впервые в своей жизни. Мне так легко и спокойно, что я готова провести в этом грязном, убитом и богом забытом месте всю свою оставшуюся жизнь… лишь бы рядом с ним.
— Да, у меня есть личная надежда — моя Надежда. Верно?
— Да.
* * *
Робин провожает меня до моего спального места. Сам он спит в противоположной стороне огромного подвального помещения, что когда-то был заполнен доверху готовой продукцией.
Я усаживаюсь на потрепанный матрац и прикрываю ноги тряпкой, что должна служить мне одеялом.
— Ты так ему доверяешь? — слышу я шепот. Это Линь. Он рядом, но я не вижу его.
— Где ты?
Линь откидывает от себя полуразрушенную тряпку: он совсем близко. Он рядом со мной.
— Как ты здесь оказался?! — он должен спать с остальными парнями в другом конце помещения. Но он здесь.
— Я тут по просьбе моего друга.
— Что?
— Иногда, бывают такие ночи, когда хочется влюбленным побыть вдвоем и тогда я меняюсь местами с подружкой моего друга.
— Хочешь сказать, что… — краснею я, рисуя себе в голове то, чем могут заниматься те двое.
— Секс еще никто не отменял и дети должны появляться на свет, — без тени смущения огорошивает меня парень. Он — редкостный нахал.
Линь замечает мое смущение.
— Ты покраснела?! Точно, ты смущена! Вот это да! — смеется он, приглушая свой голос, чтобы не разбудить остальных. Мне хочется исчезнуть с лица земли в этот момент.
— Я не краснею! — вру я.
— Пусть здесь и плохое освещение, но я чувствую твое смущение. Но я не об этом, — возвращается к началу нашего разговора. — не доверяй этому парню. Я знаю, кто он!
— Кто же?
— Сын одного из семи. И где ты его только откопала?!
— Я знаю, кто Робин. Но сын не несет ответственности за поступки отца! — защищаю я яростно того, кого люблю.
Линь молчит. Мне хочется закончить этот разговор. Я укладываюсь, подбивая свою импровизированную подушку из скатки старого ватника.
— Гены пальцем не размазать. Подумай об этом, Надя, — говорит напоследок Линь. Я слышу шуршание: Линь укладывается спать.
Я просыпаюсь от криков и беготни, что творится вокруг меня. Все кричат и мечутся из угла в угол. Творится что-то страшное. Я вижу, что ко мне спешит отец. За ним бежит Ванесса и Коди. Робина нигде нет по близости.
— Надежда, быстрее, вставай, поднимайся! Нужно уходить! — отец дергает меня без нежностей.
— Что случилось?
— Нас предали! — отфыркивается моя тетя, убирая волосы со своего лица. — Кто-то сдал наше место. И знаешь, что самое интересное?!
— Что? — пытаюсь я сообразить, что происходит.
— Что предатель среди нашей компашки! — кричит Ванесса, оглядываясь. — Надо скорее убираться отсюда, военные уже осаждают это здание.
— Уходите! — толкает меня в спину отец. — Я вас прикрою!
— А ты?
Отец хочет оставить меня?! Нет! Ни за что! Я не позволю этому случиться.
— А как же я? Ты оставишь меня?!
— Я не оставлю тебя никогда! — целует меня в лоб отец. — Но я слишком долго убегал. Я — солдат. Я должен бороться за своих любимых и сделаю это.
Коди трясется мелкой дрожью, но тоже произносит слова о том, что он останется с Графом. Ему страшно, но он держится.
Линь возникает внезапно, словно из ниоткуда.
— Надо уходить! Все, кто хотел, уже ушли. Нам тоже пора, если не хотите попасться в лапы военных. — кричит он. Его взгляд устремлен на меня. Он беспокоится… за меня?!
— А Робин? Где он?! — ищу я того, о котором у меня болит сердце.
— Я не знаю, — пожимает плечами Ванесса. Все остальные поступают также. Все… кроме Линя.
Он молча подходит ко мне. Его выражение лица не предвещает ничего хорошего.
— Я его видел.
— Где он? С ним все хорошо?! — кричу я.
Линь ухмыляется и отдирает мои руки от своей футболки. Ему приходится держать меня, чтобы я не расцарапала ногтями его грудь.
— С ним?! Лучше не бывает! — кривится он. — Он идет в первых рядах… со своим отцом!
— Куда идет? — не понимаю я его. Но все остальные, кажется, осознают кто, тот предатель.
— Куда?
— Не понимаешь?! — я понимаю, просто не хочу верить в это. — Серьезно? Я тебе говорил, просил подумать!
— Такого просто не может быть! Не может быть… — не верю я во все это. Не могу. Он не мог меня предать после того как признался мне в любви.
— Ты не понимаешь, Надя! — кричит на меня Линь. В его глазах стоит боль разочарования. Он обижен за то, что я не поверила ему. Отец не мешает, он тоже разбит предательством Роба. Он так же как и я доверился ему.
Ванесса сплевывает на пол и ругается вслух; ее не заботят то, что вокруг нее творится мини-война.
— Они идут за тобой, Надежда! Ты это осознаешь?! — спрашивает она меня.
Я киваю. А что они хотя от меня еще услышать?
— Уводите ее! — голос отца вытряхивает меня из моих мыслей. Я вновь начинаю реагировать на мир.
Он отдает меня Линю, тот кивает и обещает отцу, что позаботится обо мне. Я вырываюсь из его рук, но он уводит меня силой. Ему помогает в этом Ванесса. Коди и отец идут наверх, чтобы задержать военных.
— Отец…
— Уходи, немедленно! — отмахивается от меня он и исчезает в расщелине. Я сквозь слезы едва его вижу.
Я не хочу просто так уходить, мне нужно все выяснить у Робина. Он не мог просто так предать нас всех. Предать меня. Не мог!
Мы пробираемся в противоположную сторону здания от входа. Линь обещает, что выведет нас.
Я слышу крики позади нас, грохот и стрельбу.
Моя сила перетекает через мои вены, заставляя кожу гореть адским пламенем. Моя злоба подогревает ее.
— Я должна вернуться туда! — мне удается отбиться от цепких рук Линя. И даже Ванесса не сможет меня остановить. Я должна вернуться за отцом. Он — моя единственная семья.
Я мечтаю о том, что мы сможем убежать от военных и вернуться в наш дом в лесу. Больше мне ничего не нужно. Я устала надеяться, что мир сможет принять меня. Он видят во мне лишь угрозу, чудовище, которое необходимо уничтожить. Но я не желаю им зла.
Вдали слышится автоматная очередь.
Я замираю, мое сердце ухает и падает вниз. Случилось непоправимое. Я вижу медленно ползущую дымку газа, что наступает как утренний туман.
Я в ужасе замираю.
— Что случилось?! — кричит мне Линь. Ванесса тоже знает, что это такое.
— Я знаю, что случилось.
— Я тебя не понимаю.
— Надежда говорит о том, что знает, что это. И я, к сожалению, тоже, — у моей тети опускаются руки.
— Кто-нибудь мне объяснит что происходит?!
— Он пустили «дымку смерти» для хладных. Отец рассказывал об этом.
Я стараюсь не запнуться, когда пересекаю подвал, чтобы помочь отцу. Меня мало заботит тот момент, что я могу тоже подвергнуться «дымке». Значит, настало время проверить.
* * *
Все покорежено и острые углы так и норовят поранить кожу тех, кто старается вырваться из это ада. Но я же, наоборот, стремлюсь туда.
За мной спешат Линь, Ванесса. Они не могут меня оставить. Мне жаль их за это, я хочу, чтобы они не были обременены всем этим.
— Ты можешь быть подвержена этому яду! — волнуется Ванесса.
— Я не знаю, могу ли я быть подвержена, но точно знаю, что отец в опасности. Я должна попытаться ему помочь!
Линь догоняет меня. Он хватает меня за руку и тянет вперед. Я удивляюсь, но он спокойно произносит лишь одно:
— Я с тобой, если ты того хочешь.
— Спасибо.
Мы отрываемся от тетки и пересекаем камни, что раньше были стеной. Теперь здесь развалины.
— Стойте! — кричит нам Ванесса. Но мы не останавливаемся. Она отстает от нас и мы скрываемся в дымке, что стелится по полу. Я зажмуриваюсь и готовлюсь к худшему.
