Она тут же отпрянула в сторону, едва заметив около подруги оранжевую змейку. Смерив свою жертву и ее спутницу холодным взглядом маленьких глаз, золотая лента скрылась в траве. Фелисса вопросительно смотрела на Вирину, а та в свою очередь полными мольбы глазами смотрела на свою подругу:
– Фелисса, ты ведь просто испугалась? Да? Ну скажи мне, скажи. Это так? Она ведь… не укусила тебя?
Но Фелисса молчала. Странным пустеющим взглядом она уставилась в землю. Еле шевеля побледневшими губами, девушка прошептала какие-то слова. Вирина вздрогнула. Она вдруг заметила, что Фелисса очень осторожно держит свои руки.
– Нет, – с трудом разнимая сомкнутые губы, произнесла Фелисса и протянула подруге дрожащую левую ладонь. На безымянном пальце двумя яркими маленькими рубинами горели капельки крови. – Укус… си… ла, – из последних сил сказала она, медленно, словно в каком-то кошмарном сне, падая на бок.
Вирина, искренне надеясь на чудо, склонилась над Фелиссой – девушка еще дышала, ее веки слегка подрагивали, сердце билось тихо-тихо, но билось. Билось! Значит, не все еще потеряно, значит, надо спешить. И Вирина спешила: не разбирая дороги, она бежала прямиком к высокому терему.
Когда девушка вбегала на холм, она закричала, предчувствуя близость людей и стараясь привлечь их внимание.
Тифей, услышав дорогое имя, мигом очутился возле Вирины и схватил ее за плечи:
– Где?! Что случилось?
– Злоба! Озеро.
Слова девушки острым уколом отозвались в сердце Тифея. Он все понял и, найдя глазами Сина, прибежавшего на помощь, крикнул:
– В Хамати! Доктора!
Син кивнул и тут же исчез, оставив недоумевающих Карнуна и Деригаба.
– Где, где Фелисса? – кричал Овелон, подбегая к Вирине.
– У озера, – обернувшись на бегу, сказал Тифей. – Ее укусила змея.
Юлина вскрикнула, привстала и снова упала в кресло. Овелон Великий беспомощно смотрел по сторонам:
– З-змея? Как… змея? Откуда?
Но Тифей уже скрылся за зеленью деревьев. Стражники, не отставая, следовали за ним.
Найдя Фелиссу, юноша бережно взял ее на руки и понес к дому. Деригаб хотел было подхватить девушку, но Карнун вовремя остановил его – эту ношу Тифей не доверил бы никому, даже самому лучшему своему другу.
Пожилой доктор по имени Вито́р пришел неожиданно быстро. Мельком осмотрев Фелиссу и справившись о сроках укуса, он только с сожалением покачал головой.
– Она выздоровеет? – с надеждой спросил Овелон.
– Злоба Лесная – тварь гадкая, и яд ее смертельный… Разом здоровых мужчин убивает, – вздохнул лекарь.
– Но она жива, жива!
– Стало быть, молода змея была. Тифей, принеси-ка свой сок.
Приняв кружку с напитком, Витор, всыпал в нее какой-то порошок. Тифей дал пить Фелиссе, аккуратно приподнимая ее голову.
– Это лекарство? – умоляюще глядя в глаза доктора, произнесла Юлина. Все это время она не отходила от постели дочери и нежно держала ее за руку.
– От этого яда нет лекарства. Пусть укрепляются ее силы. Организм молодой. Молодой… – задумчиво покачал головой лекарь, – и будет бороться – покуда хватит сил.
– Но должно! Должно же быть средство?! – пылко воскликнул Тифей.
– Да, – грустно согласился Витор. – И где-нибудь оно обязательно есть. Но мне это средство неизвестно. Хм. Может быть, чудо? Не знаю… Она может справиться, и будет справляться… Должна сама. – Лекарь взглядом пригласил Овелона выйти. Крепко пожимая руку землевладельца, он закончил начатую фразу: – У вас есть неделя. Ищите! Ищите…
Попрощавшись с Витором, Овелон вернулся в комнату. Тревожная, тяжелая тишина была прервана Тифеем:
– Это я во всем виноват. Почему я отпустил ее одну? Почему не был рядом в тот момент? Лесная Злоба. Откуда? Говорили, что уже лет сорок ни один человек не умирал от ее яда. Почему теперь? Именно теперь? И она?!
– А-а-у… – будто раненый медведь застонал, заревел Овелон Великий, падая на колени пред кроватью Фелиссы. – Салуфх… Салуфх! – с болью протянул он, сотрясая воздух. – Где он? Где?
– Мы не говорили Вам, не желая портить отдых, – сказал Деригаб, делая шаг к Овелону, – но Салуфх мертв.
– Как?!
– В остроге, в котором Салуфх ожидал своей участи, много крыс. Из жалости к заключенным, Бротри́н – один из стражников – заказал у аптекаря яду для травления. Получив отраву, он изрядно посыпал ею пол коридоров…
– Он… отравился?
– Нет. Скорее нет. Смерть его была… насильственной.
– Но кто посмел? Кто? Приговор не оглашен, и судьба его не была решена!
Деригаб колебался и не спешил с ответом:
– Крыса. Жирная крыса, не боявшаяся никого и нагло пожиравшая еду острожных, сунула свою морду в тарелку Салуфха, а он, не стерпев оскорбления, бросил в нее камнем. Мерзкое животное вцепилось в его руку и не отпускало до тех пор, пока не испустило дух. Старик размозжил ей череп об стену. Когда к нему привели доктора, чтобы осмотреть рану, было уже поздно: рука почернела до локтя, а сам он был в бреду. Трудно сказать, что его убило: то ли яд, то ли иная какая зараза… Такова кончина Салуфха.
– Ух-х, небо, небо! – в бессильной ярости Овелон Великий ударил пол. – Прости, доченька, прости, родная! – спохватился землевладелец, снова склоняясь над постелью Фелиссы. – Радость моя, потерпи немноженько, мы найдем, найдем. Все что нужно. Все!
Овелон плакал. Страшна была месть главного казначея.
Люди сидели молча, погруженные в печаль. Каждый по-своему переживал это горе. Даже Лихмон, оставив свое занятие, ссутулившись, сидел в дальнем углу просторной и светлой спальни наполовину заполненной радостью светила, а наполовину тоскливым полумраком. Первой очнулась Юлина. Она вдруг вздрогнула, поежилась от холода.
– Мейос, – обратилась она, – позаботьтесь, пожалуйста, об обеде. Нам всем нужны силы.
Лихмон и Мейос тихо удалились. Откашлявшись, покинул покои Фелиссы и Деригаб.
Син пытался вселить надежду в собравшихся:
– Давным-давно, – начал он, – когда меня и не было еще на свете, молодой человек по имени Инг влюбился в прекрасную Айли́. Инг был бесстрашным воином и в двадцать пять лет уже славился во многих песнях своими подвигами во имя владыки Мхии́рту, древнего повелителя Зэймори. Айли тоже пришелся по нраву Инг, но счастью их не суждено было продлиться долго…
– Лекарство, где взять лекарство? – шепотом бормотал Овелон. – Лучший лекарь Ванхора, может быть, он найдет лекарство?
– Коварная красавица Фазю́, влюбленная в Инга и желавшая заполучить его себе, – продолжал Син, – не добившись отказа от Айли, отравила верную девушку медленным ядом. Решив, что, ухаживая за умирающей и утешая Инга, тем самым добьется она его любви…
– Но как найти его самого?.. Кто знает лучших врачей? Не только Ванхора… Напишу, я напишу указ.
– Услышав о том, что его любимая тяжело больна и причина тому, скорее всего яд, Инг пришел в бешенство и еще больше в отчаяние, так как не могли местные врачи исцелить ее, а только утешали родителей, говоря: «Есть на свете мудрец, знающий все. Он вам поможет. Найдите его и просите его, мы же бессильны».
Тифей, внимательно слушая Сина, вспоминал прошедшие дни. Вот Фелисса весело смеется, заботливо кутая пойманного зайца в маленькое одеяльце. Вот она любуется облаками – причудливыми замками, невиданными деревьями. Вот плетет из подаренного Тифеем букета венок и словно корону надевает его, затем преподносит венок смущенному юноше и убегает. Снова смех и нежная улыбка.
– Когда все надежды на лекарство иссякли, когда яд был определен, и страх в глазах очередного врача раскрыл Ингу его суть, в дом Айли, наполненный скорбью, влажный от слез, вошел седой человек с умиротворенным лицом. «Здравствуйте! – громко обратился он к людям, пришедшим поддержать родных девушки. – Услышав о вашем несчастье, я тут же обратил свои стопы к дороге, и вот она привела меня сюда! – старец седой казался сильным мужчиной и крепкими членами своими изумил людей, лета его сокрыты. – Есть средство от всех болезней, – сказал он, обращаясь к Ингу. – Но только чистое сердце может найти его, любовь да ведет тебя! Оставь свою злобу и ступай на край Земли. Там, на самой высокой горе…»
– Там, на самой высокой горе… – шептала Юлина, слово в слово повторяя сказанное Сином.
– «За самыми неприступными склонами, среди голых камней, защищаемый самими сильными ветрами, растет поющий цветок!..»
– Поющий цветок!.. – повторила Юлина.
– Пусть несутся посланники во все стороны света и всех врачей найденных направляют сюда! – твердил Овелон.
– Быстро собрался Инг, не слушая подговоренных Фазю людей и твердящих, что старик из ума выжил и лишь на погибель отправляет. «Эс хорим парла вэ! – Рысь покажет идущему путь!» – на прощание крикнул странник Ингу, неизвестно, откуда узнал он о сем: мудрое и красивое животное было древним символом рода воина. Удивившись и еще более поверив в предсказанное старцем, пустился Инг в дальний путь за спасением любимой…
