Отговаривать Волоха было бесполезно. Сын рахмана Коломана уже избрал свой путь и теперь пойдет по нему до конца, не обращая внимания, ни на препятствия, ни на увещевания. В этом и только в этом он похож на своего отца. В этом он похож на своего сына Яртура. И столкновение этих людей вышибет такую искру, которая спалит всю Скифию. Возможно, на пепелище когда-нибудь возродится новая жизнь. Но это будет уже другой мир, в котором боярину Ерменю не будет места.
– Я пойду с тобой, Волох, – вздохнул боярин. – А там будь, что будет.
Въезд кагана Яртура в стольный град Себерии был обставлен с такой пышностью, которую беры не видели, пожалуй, со времен правления рахмана Коломана. Однако внук, похоже, решил затмить деда и блеском собственного величия и щедростью по отношению к малым сим, которые, открыв рты от изумления, смотрели и на самого кагана, облаченного в позолоченные доспехи, и на его свиту, утопавшую в мехах и драгоценных каменьях. Пятьдесят закованных в сталь витязей Асгарда ехали впереди кагана, еще пятьдесят – позади него. Князья и бояре зависимых земель плотным кольцом окружали Яртура, крича ему здравие вместе с простодушными берами. И многим людям, собравшимся в этот знаменательный день на улицах Бранибора, казалось, что могущество кагана непоколебимо, и что он еще долгие годы будет попирать копытами своего коня мостовые подвластных городов. А щедрая рука кагана все так же будет бросать в толпу горсти золота и серебра, добытые в бесчисленных походах.
Темник Хмара встретил кагана Яртура в воротах Детинца, построенного когда-то рахманом Коломаном. Детинец много чего повидал за десятки лет своего существования, но, пожалуй, никогда его двор не был украшен таким количеством цветов и дорогих тканей. А каменное крыльцо, ведущее во дворец, было устлано парсскими коврами. Надо отдать должное темнику Хмаре, он не пожалел средств, дабы пустить пыль в глаза прижимистым асам. Впрочем, орланы во все времена, славились в окрестных землях как редкостные моты и транжиры. Ближники кагана Яртура дружно осудили Хмару за расточительство, что, однако, не помещало им принять от темника богатые дары и вкусить за пиршественным столом вина и яств. Не только каган и ближние бояре, но даже и простые витязи ели на этом пиру с золотой и серебряной посуды.
Темник Хмара был настолько любезен, что уступил дворец рахмана Коломана кагану и его супруге, княгине Олене. Впрочем, иного никто от Хмары и не ждал. В конце концов, орлан был в Себерии не князем, а всего лишь временщиком. Каган дал – каган взял. И на месте темника бояре Влад и Синегуб не стали бы так распускать хвост и дразнить богатством старейшин как себерских, так и асских. Средь коих найдется немало завистников, готовых насвистать в уши кагана много чего неприятного про разворотливого орлана. И тогда нынешнее торжество Хмары обернется долгой опалой. Каган Яртур хоть и славился своей щедростью в отношении как ближних, так и дальних, но в случае нужды умел спрашивать с провинившихся полной мерой.
– А князь Волох еще не приехал? – спросил Влад у себерского боярина Турунтая, сидевшего рядом.
– Ждем, – улыбнулся ассам седой бер. Впрочем, улыбка настолько не шла к свирепому лицу будущего тестя темника Хмары, что любезный Влад невольно поежился. О боярине Турунтае в Расене ходили разные слухи. В основном далеко не лестные для его репутации. Именно этот седой, но далеко еще не старый бер, заросший бородой по самые ноздри, обделывал грязные делишки, участие в которых самого темника Хмары было нежелательным.
Захмелевшие асские бояре стали просить Хмару, показать гостям невесту. Просьба не то чтобы шла против обычая, в конце концов, ни в Себерии, ни в Асии девушек по темным углам не прятали, но нарушало торжественное течение пира, данного по случаю приезда кагана. Однако Яртур присоединил свой голос к дружному хору асских бояр, и Хмаре волей неволей пришлось исполнить желание гостей. Но дабы сгладить неловкость ситуации и не смущать невесту, было решено, по совету любезного Влада, пригласить к столу и других знатных женщин, во главе с княгинями Турицей и Оленой. Правда, боярам пришлось потесниться, но это был как раз тот случай, когда в тесноте, но не в обиде. Сказать по чести, невеста темника Хмары не произвела на асских бояр большого впечатления, хотя и хулить ее вроде было не за что. Юная, большеглазая, темноволосая, с испуганным лицом. Разумеется, все положенные в таких случаях слова были произнесены и кубки за здоровье дочери боярина Турунтая осушены до дна. Но куда больше внимания пирующих привлекла неувядающая бабка Яртура княгиня Турица. Ее цветущий вид поразил не только бояр, но и самого кагана. Во-первых, Турица смотрелась никак не старше княгини Олены, во-вторых, одета она была с вызывающей роскошью, что в ее годы было даже странно.
– Неужели этой женщине действительно восемьдесят лет! – не удержался от громкого восклицания сильно захмелевший витязь Гостевид. На Гостевида зашикали соседи, но сама Турица весьма благосклонно взглянула на простодушного молодого аса и даже ласково улыбнулась ему, явив миру крепкие и ослепительно белые зубы.
– Что ни говори, – завистливо прицокнул языком боярин Синегуб, – а альвийская кровь много значит.
Однако боярина Влада заинтересовала не Турица, а княгиня Олена, которая бросала на мечника Хмару странные взгляды и при этом почему-то розовела щеками. Застенчивой княгиня Олена никогда не была. Да и с какой стати дочери князя Родегаста и жене кагана Яртура смущаться в присутствии какого-то там орлана. Княгиня Олена всегда с достоинством несла по жизни выпавшую на ее долю удачу. Возраста Олены уже приближался к сорока, и прожитые годы не могли не отразиться на ее внешности. После последних, пятых по счету, родов княгиня слегка раздалась в ширь, и хотя о полноте речи пока не было, все же стройность фигуры она утратила. Сорок лет – возраст очень опасный для женщины. Сил вроде бы в достатке и жажда любить еще не угасла, но ведь и старость уже не за горами. В эту пору женщины весьма склонны к опрометчивым поступкам, и, возможно, княгиня Олена в этом ряду не исключение. Между прочим, и мечник Хмара вместо того, чтобы любоваться своей невестой, глаз не сводит с лица княгини. Прежде Влад никогда не видел орлана таким взволнованным. В конце концов, Хмара не зеленый юнец, чтобы так переживать по поводу предстоящей свадьбы.
– Что слышно в ваших краях о богине Моране и пропавшем витязе Мортимире? – тихо спросил Влад у боярина Турунтая.
Седой бер почему-то дернулся, словно его шилом кольнули, но быстро овладел собой: – Пока ничего определенного. Многие у нас сомневаются, что богиня Морана пробудилась от многовекового сна. Иные видят за этими слухами происки то ли Слепого Бера, то ли князя Волоха.
– Но ведь Мортимир действительно пропал?
– А может, кому-то выгодно числить его пропавшим? – ответил Турунтай вопросом на вопрос гостя. – Вот и затихшие вроде бы волкодлаки зашевелились. Из Биармии идут слухи о богине Деване, которую князь Волох то ли уже возвысил, то ли собирается возвысить над всеми другими богами. Кудесник Богумил высказал по этому поводу свое возмущение. Думаю, он еще будет жаловаться кагану, на бесчинства, творимые Волохом в отношении старших богов и их ближников. Говорят, что князь Биармии истребил более десятка бояр, вздумавших ему перечить.
– Да быть того не может! – ахнул Влад.
– Вот и я сомневаюсь, – кивнул головой Турунтай. – Ты уж, боярин, об этом пока никому не рассказывай, за исключением разве что кагана и самых доверенных людей. Слухи-то непроверенные. Но в любом случае, приезд кагана в Бранибор заставит многих поджать хвосты и прикусить языки, и не только у нас в Себерии, но и в Биармии.
Не верить Турунтаю, у Влада не было причин. Себерский боярин был среди тех, кто переметнулся на сторону Яртура сразу же, как только тот объявился в этих краях. И вот уже двадцать лет он верой и правдой служит кагану и его наместнику в Себерии темнику Хмаре. С Волохом у Турунтая отношения скверные, но это вовсе не означает, что он станет клеветать на князя. Похоже, в Биармии и Себерии действительно что-то назревает, и свадьба явилась всего лишь предлогом для кагана, чтобы наведаться в беспокойную землю и личным присутствием предотвратить возможный мятеж.
Боярин Турунтай был настолько любезен, что пригласил бояр Влада, Синегуба и витязя Гостевида остановиться в его доме на время пребывания в Браниборе. Предложение было с благодарностью принято. Столица Себерии стонала от наплыва гостей, и княжий детинец, конечно же, не мог вместить всех, жаждущих пристанища. Пир, затянувшийся до глубокой ночи, наконец, завершился, и Влад, изрядно утомленный как долгим путешествием, так и угощением щедрого Хмары, с удовольствием выбрался из-за стола на свежий воздух. Боярин Влад был уже далеко не молод, во всяком случае, вдвое старше своего племянника витязя Гостевида, который до того захмелел на пиру, что далеко не сразу сумел попасть ногой в стремя. Боярам Синегубу и Турунтаю пришлось забрасывать молодца в седло, а потом поддерживать его с двух сторон, чтобы он не сверзился с коня на каменную мостовую Бранибора. Впрочем, от Детинца до дома Турунтая было рукой подать.
