– Как ты мог?! – не поверил своим ушам Середин. – Ты отказался от людей, заперся среди топей, сидишь тут, как замшелый валун. Зачем тогда ты? В чем смысл твоей жизни?
– Когда-нибудь ты тоже устанешь, – сказал Карнаух. – И тебе тоже надоест бесконечная череда плакальщиков, не желающих шевельнуть пальцем ради собственного блага и обвиняющих тебя в том, что ты не позаботился о них вместо них самих. Если это и есть то самое зло, за которое ты возжелал меня убить, то приступай. Я не хочу потакать глупостям смертных.
– Ты натравил на меня чудовищ, которые пытались меня убить!
– Они пытались тебя не убить, а связать, – вздохнул старик. – Не желаю, чтобы кто-то узнал правильный путь в мои земли. Стражники приносят их или сонными, или связанными. Через морок первых врат проникают лишь самые настойчивые и страстные. Они не так противны. Я исполняю их желание в обмен на сохранение тайны. Но все равно знать тайну вторых врат им не нужно. Смертные так болтливы…
– Что за твари служат у тебя стражниками?
– Ты даже не представляешь, юный чародей, на что только не соглашаются люди ради бессмертия.
– А как же деревни? Мертвые деревни, через которые я проезжал? Что случилось с ними?
– Мне трудно сказать, как это случилось, – впервые за время разговора понурился старик. – Они поклонялись мне, как богу. Я же выполнял все их желания. Они попросили сделать так, чтобы дома не нуждались в починке, и я сделал избы не гниющими, а краски не выцветающими. Они попросили, чтобы не нужно было мучиться с дровами и дымом, но в домах все равно было тепло зимой и прохладно летом. И я сделал это. Они попросили, чтобы пашни их и огороды были столь обильны, чтобы за лето можно было запастись припасами на весь год, и я одарил их таким плодородием…
Колдун замолчал.
– Дома сгнили, Липин, – потыкал пальцем в сторону гати Олег.
– Они стоят пустыми третий век, – пожал плечами старик. – Я тоже не всесилен. Хоть раз в жизни даже такие избы нужно подправлять.
– Так что стало с людьми? – спросил ведун.
– Они радовались. Они много спали, сытно ели, хорошо отдыхали. И чем дальше, тем больше отдыхали, крепче спали, реже ходили на поля. И вообще мало зачем выходили из своих дворов. Они так хорошо отдыхали, что даже забросили обряды поклонения мне и моим идолам. Они предавались созерцанию красот и еде, сну и отдыху.
– Любви-то они, надеюсь, тоже предавались?
– Мне кажется, потихоньку это занятие тоже стало казаться им слишком тяжелым. Куда-то ходить, с кем-то знакомиться. Волноваться, надеяться, добиваться. Бояться отказа. Странно, что они не попросили меня делать это вместо них.
– Ты после этого закрыл все дороги в свои земли? – понял Олег.
– А что бы ты сделал на моем месте, юный чародей?
– Забрал бы дармовой хлеб и дармовое тепло. Пусть получают все в поте лица своего! – выпалил Середин.
– Они бы прокляли тебя самыми страшными проклятиями, возненавидели бы нестерпимой ненавистью и завещали бы и то и другое потомкам своим на веки веков, – возразил Карнаух. – Я же оставил их счастливыми.
– И себя. Чем ты сейчас отличаешься от них?
– Тем, что я умираю намного дольше, – спокойно ответил старик.
– Ты ждешь смерти?
– Нет. Я просто устал.
– Ты не устал, ты стыдишься своей ошибки, – догадался Олег. – Ты слишком поздно понял, что убиваешь смертных своей отзывчивостью! Оставь, Карнаух. Ошибки случаются у каждого. Нужно просто перешагнуть через это, сделать зарубку на память и жить дальше, стараясь не наступать снова на те же грабли!
– Твой юношеский задор радует мое сердце. Но кровь в моих жилах уже слишком холодна. Ты подносишь клинок к моему горлу – а мне безразлично. Ты попрекаешь меня ошибками, но я не испытываю стыда. Ты предлагаешь начать сначала – а я уже вижу, чем все закончится. Я совершил уже все, о чем ты еще даже не задумался. Мне осталось лишь развлекаться безобидными мелочами в надежде увидеть или услышать хоть что-нибудь странное и неожиданное. Тот, кто сумел одолеть мои ловушки, получает право на исполнение самого сокровенного желания. Ты сумел пройти все. Пожалуй, ты заслужил право на три желания. Называй.
– Мне жаль, что я убил твоих стражей, Липин.
– Не тревожься. Рано или поздно кто-нибудь придет ко мне за бессмертием и получит его в обмен на службу. Эти стражи не выполнили зарока, и наш договор расторгнут.
– Рано или поздно люди забудут сюда путь.
– Когда человеку не на что надеяться, он хватается за соломинку. И вспоминает древнее поверье. Смертные будут приходить всегда, пока стоит морок. Последняя надежда исчезнет вместе с ним. И со мной.
– Оказывается, ты все же помогаешь людям, Липин?
– Нет, смертный, теперь я вас только награждаю, – поправил его Карнаух. – Ты напрасно пытаешься поймать меня на ошибках, ты слишком молод и неопытен для этого. Посему оставь пустые слова и называй свои желания. Какое первое?
– Я хочу проехать к Торжку кратчайшим путем!
– Никогда не слышал столь пустячной просьбы, – улыбнулся старик. – Ты радуешь меня неожиданностью. Видишь гать справа от себя? Поедешь по ней, а затем по дороге, которая от нее начинается. С этой стороны мороки незаметны, мешать не станут. Через два дня выйдешь к Селигеру возле Кличена. Там останется всего два перехода и должны быть торные дороги. Говори второе.
– Я хочу знать, где находится Голубиная книга?
– В древнем святилище Хорса, что стоит за Пермью Великой[12] на Святых горах. Оно доступно лишь посвященным. Но если ты сумел дойти до этого острова, то сможешь найти и его. Называй свое последнее желание.
– Я хочу крепко обнять богиню Мару и остаться живым.
– Что?! – вскинулся Карнаух и резко наклонился вперед.
– Ты не ослышался.
– Но зачем?!
– Она мне нравится. Я собираюсь сделать ее живой женщиной и своей женой.
Старик встал с кресла, обошел гостя и остановился перед ним, подставил ухо:
– Повтори, я хочу услышать это еще раз!
– Я люблю богиню Мару, Липин, и потому намерен обратить ее в женщину и жениться на ней.
– Пожалуй, я не зря жил эти годы, – покачал головой старик, провел руками по седым прядям, расправляя их и пуская поровну перед правым плечом, перед левым и за спину. – Ради того, чтобы услышать подобное, стоило подождать. Как же ты надеешься это осуществить?
– Схвачу и перенесу в тот мир, в котором ей не поклоняются.
– Она потеряет силу, останется лишь обычная смертная плоть, – обрадовался Карнаух. – Богиня превратится в обычную женщину. Да, это может получиться… Но как ты сможешь ее удержать? Любой, коснувшийся Мары, умрет мгновенно!
– У тебя появились провалы в памяти, Липин. – Олег убрал меч в ножны. – Это сделаешь ты. Ведь ты же обещал исполнить мое желание?
– Да, обещал, – признал старик и вернулся в кресло, задумчиво пригладил бороду. – Но прикоснуться к Маре не по силам даже мне!
– Я догадывался, – кивнул ведун. – Ничего страшного, сие моя забота. Спасибо, что показал удобный путь.
– За путь благодаришь? – Старик с силой хлопнул руками по подлокотникам. – Посмеяться решил? Видано ли дело, чародей Карнаух исполнить желания не смог!
– Ты не всесилен, – утешил его Олег.
– Я запомнил твою просьбу, смертный, – предупреждающе вскинул палец колдун. – Я не отказываюсь и не прошу тебя заменить ее другой. Но мне надобно поразмыслить. Езжай пока. Когда придет время, я тебя найду.
– Благодарю тебя, мудрый чародей, – уважительно поклонился Олег. – Буду ждать.
Он поднялся в седло, повернул на указанную стариком гать и пустил отдохнувших скакунов рысью.
За несколько часов он миновал болото, десяток перелесков и проехал мимо двух умирающих святилищ и нескольких деревень, в которых пару веков назад ничем не обремененные селяне, в сытости и безопасности, спокойно предавались беседам и созерцанию. Незадолго до сумерек ведун остановился возле тихой реки, переночевал, наутро перешел ее вброд и погнал коней дальше. После полудня ему впервые повстречалась деревня, еще не освоенная лесом: три двора, из которых доносились мычание, лай, ругань; пахло дымом и навозом. В этот раз даже вонь чем-то порадовала ведуна. Здесь жили люди не самые сытые, не самые чистоплотные, чем-то сильно недовольные – но зато живые.
Через пять верст он миновал одинокий дом, куда более ухоженный и чистенький, с торчащей из крытой дранкой кровли оригинальной деревянной трубой. У крыльца дородная баба, засучив рукава, зло избивала в корыте белье. Она оглянулась на топот копыт, поднесла ладонь к глазам.
– Удачи вам, хозяева, – вскинул руку Олег, проносясь мимо, и тетка приветливо помахала в ответ.
Дальше сплошняком пошли пашни, плотно прилипая одна к другой, и вечером Середин с трудом нашел место для ночлега – такое, чтобы не потравить чьи-то поля. А следующим полуднем дорога вывела его аккурат к причалу небольшого самолета, как называли в этом мире паромы: два струга, соединенные общим помостом. Судно не самое удобное в управлении, но зато на него легко закатывались три телеги, и даже лошадей не требовалось выпрягать.
