Обед! – крикнула мать-настоятельница, выходя во двор. Она улыбнулась, когда стайка маленьких девочек, испуганно пискнув, бросилась врассыпную, оставив в центре двора грустную Аню, которая растеряно прижимала к груди вязаного медвежонка и не понимала, куда все убежали. – Анечка, что такое?
– Они не берут меня к себе, – надув губы, ответила девочка, подходя ближе. Она подняла на монахиню опухшие глаза и всхлипнула. – Вы меня теперь в другой приют отдадите, да?
– Нет, милая. Больше я никого никуда не отдам, – тихо сказала сестра Доминика, с трудом наклоняясь к девочке. – Не бойся.
– Другие сказали, что отдадите.
– Это глупости, Аня. Как я могу отдать такую лапочку, как ты, – улыбнулась Доминика. – А знаешь, раз они все убежали и не хотят кушать, я, пожалуй, дам тебе конфету.
– А я должна буду съесть овсянку? – хитро спросила Аня.
– Да. Без концертов.
– Эх. Хорошо. Матушка Доминика, – чуть подумав, ответила девочка. – А вы меня правда не отдадите в другой приют?
– Нет, милая. Ты можешь мне верить. Беги в столовую, а я пойду за конфетой, – грустно улыбнулась мать-настоятельница.
Она дождалась, когда девочка забежит внутрь приюта, и, прислонившись к столбу беседки, увитому плющом, вздохнула, после чего внимательно посмотрела на свои руки. Сестра Доминика все еще чувствовала кровь на своих руках и представляла, как Анечка похожа на её не родившуюся дочь. Но кровь с каждым днем становилась все бледнее, а Аня привязывалась к ней все больше.
Вздохнув, Доминика посмотрела на серое небо, достала из кармана конфету и медленно направилась к входу в приют.
Мирко. Семь лет спустя.
– Златулина! Златка!
– Мирко! Ты где шлялся-то, а? – рассмеялась дородная женщина, утерев пот со лба и отойдя от лохани с мыльной водой. Она покачала головой и охнула, когда Мирко, постаревший и поседевший, подбежал к ней и крепко сжал в своих объятьях. Правда, он резко спохватился и бережно поставил жену на землю, после чего ласково провел рукой по животу.
– С девчатами на пруд ходили, – виновато улыбнулся он. – Сегодня на ужин тушеная рыбка.
– И славно. А то от твоей картошки уже в горле ком стоит, – буркнула Злата. – Не дуй губу. Шучу я.
– А я же ради тебя это все, – отмахнулся Мирко, но растаял, когда Злата прижала его к груди.
– Знаю, глупый. Ради нас ты себя не щадишь, – тихо ответила она. – Помоги воду вылить. А я пойду рыбу чистить.
– Нечего тебе руки ранить, – всполошился Мирко. – Сам почищу. Ты вон Матиаса носишь. Так носи. И себя береги.
– Ой, ну не муж, а золото, – рассмеялась Злата. – Пошли уже. Заботливый ты мой. Ох, Мирко, чтоб я без тебя делала, а?
– Не знаю. Я вот точно бы по наклонной пошел, – вздохнул он, вспомнив странного мужчину с девочкой, которых подвез однажды до Дрездена. – Но я рад, что бросил баранку, Златулина.
– И я рада, Мирко, – ответила его жена, с любовью посмотрев на мужа.
Виктория. Девять лет спустя.
Виктория, устало вздохнув, присела на белую лавочку и задумчиво посмотрела на обручальное кольцо, украшающее безымянный палец. Этот день пролетел, как единый миг, наполнив душу светом, радостью и счастьем, а с вечером пришла усталость. Но усталость приятная, от которой екало сердце, а все произошедшее казалось какой-то сказкой. Однако на губах девушки все еще витала грустная улыбка. Было много гостей и улыбок, но не было того, кого Виктория ждала больше всего, как и его улыбки. И сейчас она просто хотела побыть наедине со своими мыслями. Пусть немного грустными, но радость в них тоже была.
Виктория кивнула Адаму, который прогуливался вдоль берега озера со своей девушкой. Улыбнулась, увидев мужа, провожающего припозднившихся гостей. Рассмеялась, когда персидская кошка по кличке Элли залезла на стол в поисках вкуснятины. И, закусив губу, вздохнула, когда почувствовала на себе чей-то взгляд. Взгляд знакомый, мягкий и чуть колючий.
Обернувшись, она увидела стоящего неподалеку от себя мужчину в дорогом черном костюме и держащего в руках багровую розу. Сердце забилось, как бешеное, а ноги подкосились, когда Виктория вскочила со скамьи и бросилась к улыбающемуся человеку, за спиной которого виднелись черные крылья. Он осторожно поймал её сильными руками и, покачав головой, заглянул в покрасневшие глаза.
– Ты почти не изменилась, юная леди, – мягко сказал он, улыбаясь знакомой, ехидной улыбкой. – Но стоит признать, что из юной леди, плаксивой и грустной, ты превратилась в красивую женщину, Виктория.
– Элигос? – растерянно спросила Вики, снова став той самой шестнадцатилетней девочкой, которая робела под внимательным взглядом темноволосого мужчины в купе.
– Конечно. Неужели я изменился? – сварливо ответил он.
– Нет. Но что ты здесь делаешь?
– Я не мог пропустить твою свадьбу, – загадочно блеснул глазами демон, а потом ласково прикоснулся к животу Виктории.
– Но как ты… – потрясенно воскликнула она и, не договорив, рассмеялась.
– Я знаю все, Виктория. И даже больше, чем ты себе можешь представить, – улыбнулся Элигос и поднял бровь.
– Я рада, что ты вернулся, – тихо сказала Вики, держа его за руку.
– Я не мог пропустить зарождение новой души, Виктория. Души чистой и прекрасной, – тихо ответил он и ехидно усмехнулся: – Я надеюсь, мне оставили кусочек свадебного торта?
Когда я приступил к написанию этой истории, то в голове были лишь два слова. Книга и диалог. Чуть подумав, я объединил их, и получилась книга-диалог. Диалог двух не похожих друг на друга существ. Диалог демона, который привык наказывать, и человека, который привык прощать.
За основу была взят один из мифов про Падшую звезду, согласно которой Люцифер был изгнан из Рая за отчаянное стремление получить свободу и быть свободным в своем выборе. За ним последовали и другие ангелы, которых было ровно семьдесят два. Впоследствии они стали верховными иерархами Ада и попали в легенду о царе Соломоне, который заключил их в кувшин.
В этом мифе у демонов нет лишних конечностей, звериных голов и огня из пасти. Они остались все теми же ангелами, но утратившими свет в своих душах. Вместо него они познали вторую сторону – тьму, которая и пропитала их души, попутно добавив лицу злые черты.
В книге Элигос предстает как раз таким демоном. Он красив, циничен и не стесняется наказывать тех, кто заслужил наказание за свои грехи. Он ведом лишь одной целью. Собрать доказательства того, что в человечестве не осталось ничего хорошего и оно готово к снятию Первой печати. Это должно запустить цепную реакцию, известную как Армагеддон. Но волей случая, а может, и высших сил, он знакомится с Викторией, в душе которой демон не находит привычной тьмы, но зато находит свет, которого давно уже не видел. В поисках ее родителей, а потом и брата, они узнают друг друга лучше, а Элигос понимает, что человечество не так
