равноденствия прошло с той поры, как навещал.
– Год не был, значит. Как и у меня, – подытожила Божена упавшим голосом. «Неужели с Мортемом что-то стряслось? – промелькнула у нее тревожная мысль. – Но что может случиться с таким могущественным магом, к которому даже Осдемониум прислушивается? Где же его носит?»
Голос, тихий, как шорох сыплющегося тонкой струйкой песка, донесся из темного угла, куда не достигал фосфорно-зеленый свет из глазниц черепов.
– З-с-с-ва-а-али?.. – Голос смолк, но нечто похожее на шуршание грубой ткани все еще доносилось оттуда.
– Мортем?! – не веря своим ушам, Божена подалась вперед, с надеждой всматриваясь во тьму. В углу оказалось пусто, но слабый шорох все еще был слышен и даже стал отчетливее, словно приблизился.
Нет, он действительно приблизился! Однако кто же его издает?
Божена тщетно пыталась отыскать взглядом Мортема.
– Мне ведь не показалось, что Мортем заговорил с нами только что? – спросила она, растерянно повернувшись к Осдемониуму.
– Да вон же он! – Тот вскинул скрипучую, как треснутая ветка, руку, и ткнул костяным пальцем в пустоту.
– Где? Не вижу! – Блаватская вытаращилась так, что в глазах заныло от чрезмерного напряжения. Но зато она его увидела. И до чего же печальное зрелище он собой представлял! Божена и вообразить не могла, что он может быть таким – слабым, сломленным, совершенно беспомощным существом.
Мортем полз, распластавшись по полу чернильной кляксой. Поэтому-то Божена и не разглядела его сразу – ее взгляд блуждал выше. Под черной накидкой с остроконечным капюшоном, похожей на монашескую рясу, угадывалось нечто тщедушное и жалкое, вроде заморенного червяка. Если бы не голос, Блаватская ни за что не поверила бы, что перед ней тот самый ловец душ и укротитель демонов, при виде которого у нее всегда кровь стыла в жилах.
– Мортем? – повторила она, словно все еще сомневалась.
– Т-тсы з-с-свала меня… – донеслось до нее приглушенное тканью слабое шипение.
– Да, но… я и раньше звала тебя, однако ты не приходил. Что с тобой случилось?
– Я лиш-ш-шилс-с-ся с-силы… – «Ряса» доползла до лестницы, уткнулась в нижнюю ступень и, буксуя на месте, собралась в складки, как гусеница. Из нее выпростался рукав и пополз выше, потянув за собой все остальное. Складки расправились, «ряса» вытянулась в жгут, капюшон приподнялся над ступенями лестницы и закачался из стороны в сторону, отчего Мортем стал похож на обезглавленную кобру.
Не в силах ждать, когда он до нее доползет, Божена перебралась поближе к нему и протянула руку. Черный рукав обвился вокруг ее пальцев и скользнул к локтю, а капюшон взмыл выше и оказался прямо напротив ее лица. Впервые в жизни Божене удалось заглянуть в недра этого капюшона, но, к своему глубочайшему разочарованию, ничего интересного она там не увидела. Точнее, вообще ничего не увидела, но тем нее менее, шипящий и свистящий на все лады голос Мортема донесся именно оттуда:
– С-с-с-пас-сибо!
Божена непроизвольно отпрянула от неожиданности и, потеряв равновесие, чуть не скатилась с лестницы.
– Не бойс-ся, я не кус-саюс-сь. Ос-с-собенно с-с-сейчас-с-с… – перестав двигаться, ловец душ заговорил более внятно и даже попытался рассмеяться.
– Эк тебя потрепало-то! Кто отважился на такое? – протрубил сверху Осдемониум. Упершись руками в колени и подавшись вперед, он, по всей видимости, рассматривал гостя, хотя по его пустым глазницам невозможно было определить направление взгляда. Черные хлопья сыпались на голову Божены, как она ни уворачивалась.
– Из-с-словил я одного молодц-с-са… – зашипел Мортем в ответ. – Год мы с ним в с-схватке прос-с-стояли. С-сильный, но глупый оказ-с-сал-ся, я его почти одолел. Но вдруг с-случилос-сь что-то… он будто враз-с ис-с-спарилс-с-ся, и с-с-силу мою с-с с-с-собой унес-с…
– И откуда богатырь такой выискался? – Князь удивленно затряс головой. Его корона, унизанная острыми шипами, едва не слетела с черепа, но в последний миг была возвращена на место на удивление ловким и точным движением костяной руки, однако Божену уже успел прошить нервный импульс от испуга: упав с такой высоты, эта корона запросто могла заколоть их с Виолой насмерть, да и бестелесному Мортему основательно бы продырявила рясу.
– Из-с-с мира людей.
– Так значит, твою силу забрал простой смертный? – Осдемониум презрительно фыркнул.
– Не прос-с-стой… С-с-светоносец-с-с…
– Что?! – Божена потрясенно ахнула. – Люцифлюс?! Здесь, в нижнем мире? Но этого не может быть! Как только он посмел сюда сунуться?
15. Энергия желания
Тильда с тоской смотрела в окно, мечтая немедленно удрать из аудитории и во весь дух мчаться выручать Виолу, ведь неожиданно появился реальный шанс спасти сестру, но приходилось старательно сохранять спокойный вид, чтобы не привлекать любопытных взглядов, и притворяться, будто лекция вызывает у нее такой же интерес, как у всех остальных слушателей.
Вольга и Якур сидели за соседним столом вместе с двумя другими студентами: длинные столы были рассчитаны на четырех человек. Тильду отделял от них узкий проход между рядами и две студентки, сидевшие с краю, поэтому переговариваться с друзьями возможности не было, хотя ее так и распирало от желания обсудить случившееся.
Настоящий отец Виолы, примерно час назад возникший перед ними прямо из воздуха в буквальном смысле слова, выдал Тильде, Вольге и Якуру массу шокирующей информации, переварить которую теперь мешал голос лектора, то и дело вторгающийся в сознание Тильды вопреки ее усилиям мысленно отгородиться от внешнего мира.
– … мрамор в рускеальских карьерах начали добывать еще в семнадцатом веке… из-за взрывов горная порода осыпалась, образовав огромный провал… появление странных существ, исчезновение рабочих… данные тщательно засекретили, большую часть карьеров затопили… добыча мрамора в Рускеале была остановлена в тысяча девятьсот девяностых… оставшиеся в зоне доступа переходы в потусторонний мир находятся под контролем общества люцифлюсов… несут свой долг по защите всего живого от воздействия темных сил…
Его перебил другой голос, вырвавшийся из воспоминаний:
«Основательница общества этерноктов Божена Блаватская задумала устроить всемирную катастрофу, и для этого ей понадобился дар моей дочери, поэтому она похитила ее вместе со своим подельником Марком Костиным», – отец Виолы, Руубен Мякинен, возник перед мысленным взором Тильды и все-таки потеснил своими словами речь лектора, отодвинув нудный монолог на задний план.
Тильда вспомнила, как Руубен обрел зримый облик, для этого ему пришлось слезть с невидимого существа, вонявшего мертвечиной. Этот рыжеволосый мужчина мгновенно завоевал ее доверие из-за поразительного сходства с Виолой: круглое лицо, вздернутый нос, полные губы и россыпь веснушек явно указывали на родство между ними. Оказалось, многие годы Руубен считал Виолу и свою жену погибшими и лишь недавно узнал, что их похитили по приказу Блаватской, считавшей, что этерноктам незачем заводить семьи и отравлять свои сердца любовью к близким. Да, Руубен признался, что он – этернокт, но собирается разорвать все связи с этим обществом, как только спасет свою дочь. Он был очень рад тому, что смог разыскать друзей Виолы, просил их помочь ему
