Лешке голову. Он послушный стал… По обличью не рыжая ворпань. Вот что может быть хуже? то и есть!
– Хуже? Для кого – для Лешки? Только для него? Если этот ваш ворпань нападет и что-нибудь сотворит? Извини, я не пугаю… Ты же девушка…
– Я девушка. Хи-хи… А ты интересный. Большой и сильный. Как Тамаркин Сережка…
– Благодарю за комплимент (кто такой Сережка? ворпань – это он?).
– Чего? Я не говорила комплимент. Паньке не понравится. Жутко ревнивый. Его здесь нет. Но если появится, ты не бойся – он тебя палкой, а ты отвечай!
– Ладно. Последую ценному совету. Звездану, так и быть. Панька – мальчик? твой бойфренд?
– Хи-хи…
– Выходит, ты сидишь и дожидаешься Паньку? У вас свидание? Куда мама смотрит?
– Ясно куда. На любимую дочку – на Томку. Мы с Леськой нелюбимые… Вообще, я глупостями не занимаюсь – на свиданки не хожу. Хи-хи, свиданка и Панька. Стишок…
– Послушай, ты тоже интересная… Чересчур смелая для ночных прогулок. Тебя, наверное, уже ищут. Даже полицию вызвали.
– Отстань! Ты прям как моя мама. Не бойся, она не ищет. Дрыхнет. Мне же не спится.
– Предлагаешь не бояться полиции? Как тебя зовут? Меня Иван. Можешь – Вано.
– Машутка… Маша Кулыйкина. И не разговаривай со мной, как с маленькой дурочкой… Просто человек! вот не просто… Да известно, кто вы. Не считайте тылков дураками. Елгоковы. Родственники из Кортубина. Слетелись точно воронье. Ты – сын бабылидиного племянника? Твой же отец говорил, что отказывается от квартиры? А сам занял, и уходить не собирается. Спит на синем диване. А Кефирчика выгнали.
– Отец правду говорил. Не нужна ваша халупа. Слава Богу, мы в областном центре живем. И я не представляю здесь ни отца, ни маму – ни тем более Владку. Ее корчить начало даже от перспективы единичного ночлега в Утылве. Трудно сестренке… А какой кефир вы тут гоните? делаете, то есть? скисаете? Свое хозяйство у вас? Корова, молоко, масло, сливки… кефир? Я не употребляю молочное. У меня непереносимость казеина – молочного белка. Спасибо, но кефир пить не стану.
– Не кефир, а Кефирчик. Кот.
– Странные коты. И что он? Бабушка умерла, а кот наследует, что ли? Почему его нельзя из квартиры выгнать? Пусть бегает, охотится на мышей, ворон. Зверю лучше на воле.
– Кефирчик всегда у бабы Лиды жил. Это его дом. У человека должен быть дом, а у кота нет?
– Извини. Чушь собачья – или кошачья… Хорошо. Или не хорошо. Как ему помочь? Что предпринять? Я же человек – не кот. Бывший волонтер. Но ради кота…
– Чушь – не чушь, а Кефирчик умирает. Ничего нельзя сделать. Ты же не волшебник – и даже не племянник. Ворпани погубили Кефирчика злым колдовством. Они все его силы выпили.
– Вот я и говорил. Выпили. Кефир пьют. От чего же его надо спасать? от выпивания?
– От смерти!!.. Сперва баба Лида умерла, после ее кот. А вам теперь квартира достанется. Радуйтесь!
– Ну, мы-то порадуемся. Зато ты уревелась вся. Вон даже на щеках красные полосы. Обидел кто? Панька?
– Никто меня не обидел. И реву я не потому… У меня кот умирает. Ты глухой?
– Кто умирает? Кот? Правда?.. Тьфу! а я думал…
– Думал? А кот, значит, не человек?.. Ой, да. Не человек. Но тоже живое существо. Никому умирать не хочется.
– Это как же? Сколько коты живут? Не триста лет – они не вороны. И не ворпани…
– Кефирчик – особенный кот. Другого такого нет в Утылве. Вообще, нигде нет. Я не вру. Тут он. Кефирчик. Вон в траве. Посмотри, если не веришь.
– И посмотрю. Куда?.. Ага.
Машутка подбежала к указанному месту, присела на корточки. Под желтым сарафаном торчали коленки – детские острые, сбитые. Девочка сунула худую руку в траву. Только сейчас Иван разглядел в густой зелени что-то большое, белое, пушистое и неподвижное.
– Что это?
– Как что? Как что? Бедный Кефирчик…
Иван сильно заинтересовался. Он тоже присел рядом с Машуткой, отвернул на сторону зеленые листья, открыв белое тело кота. Осторожно погладил вдоль шерсти. По тому, как он не удивился и не отдернул руку, можно заключить – Кефирчик жив, и да, состояние его плачевное, но обыкновенное. Кот как кот. Или нет? Под шелковистой шерсткой вздымалась теплая плоть – дыхание тихое, мерное. Слабо билось сердце. Пальцами Иван ощутил явно не бездушное чучело. В этот момент Кефирчик сразил зрителей наповал: приподнял голову и открыл глаза – незамутненная, сияющая голубизна осветила, прорезала темноту как прожектором. Иван зажмурился. Но руку не убрал – продолжал гладить. Белые шерстинки мягко потрескивали и покалывали кожу – не больно, а приятно. Кефирчик неотрывно смотрел на Ивана и заурчал. Машутка вытаращилась от изумления. С трудом подбирая слова, проронила:
– Э-это… Кефирчик тебя не цапнул? Он не любит чужаков – не подпускает к себе. И большинство знакомых тоже. Гордый, умный, обидчивый. Смотрит вот так пристально и мысли читает.
– Мои мысли он не прочтет, девочка… Если бы сейчас кота не видел, не поверил бы… Но такое диво – такой котик… Диво дивное. А ты, выходит, хозяйка кота? Дивья девочка?.. Погоди, а чего он лежит? заболел? Ран у него не вижу. Съел чего-нибудь? У вас в городе имеется ветеринар? Назначил бы лекарство.
– Никто не станет лечить Кефирчика. Он не дается. Просто он не кот – не просто кот…
– Склонен согласиться. Все выглядит весьма… Тогда что остается?
– Ничего. Если сумеет сам себя вылечить… Еще недавно лапами не двигал, и хвост упал как веник, когда мы его с площади тащили… А перед тобой внезапно ожил. Надо же…
– Не совсем ожил. Лежит ведь. Давай перенесем его.
– Куда? Мама запретила брать Кефирчика домой. У него шерсть лезет…
– Логично. У сестры аллергия на кошек.
– Я про мою маму говорю. Она не переносит моих друзей – Кефирчика и Паньку. На порог не пустит.
– А к бабе Лиде?.. Гм, там сейчас мы. Нас трое, отец четвертый. Тесновато.
– Кефирчик не пойдет. Если к тебе он смягчился – гладить позволяет, не щерится – то твоих родичей покусает или поцарапает. Он твоему отцу спину раскровил. Кошачьи раны больные…
– Да, и Владка… Но не оставлять же бедное животное на улице. Негуманно. Мои друзья зоозащитники не простят. Надо пристроить кота. Я его потащу. Куда?
– Уже придумала. К нам нельзя. К вам – то есть, к бабе Лиде – тоже нельзя. Пойдем к Мобуте. Он добрый. Не откажет. Правда, его сейчас нет дома. Но у
