Ознакомительная версия.
Мальчишка прятался за спиной Заики, иногда выглядывал, пока второй монстр в прыжке не попытался достать его. Вован понял, что от пистолета толку – как с козла молока, быстро сменил его на меч. Клинок на волкулаков оказал неизгладимое впечатление. Они опасливо отступили на несколько шагов, а потом один в прыжке попытался все же дотянуться до парнишки. Лапа даже сорвала шлем-шишак с молодой головы, но меч рассек тело монстра, которое тут же растеклось гнойными лужами и впиталось в черную землю. Звери на мгновение отступили, Заика тоже сделал несколько шагов назад, сходя с дороги. Волкулаков стало больше, они начали окружать моего друга и незнакомого паренька-воина, по плечам которого рассыпались волной длинные русые волосы.
– Вовка, назад, назад! – дернулся я, но крепкая рука парализовала меня на месте. – Горыныч, чего же ты стоишь? Не стой, помоги!
Змей меня не слышал. Одна его голова упрямо смотрела вперед, две другие наблюдали за схваткой, как завороженные, а тело топало вперед, с каждым шагом отдаляясь от моего друга.
Мне даже было все равно, что парнишка, за которого вступился Вован, оказался девушкой. Уж не знаю, за каким лешим ее понесло в битву, только теперь ни ей, ни Заике до Валгаллы не добраться. Едва они оба отступили с дороги, монстры бросились на них со всех сторон, в темени что-то блеснуло, затрещало, запахло почему-то полевыми цветами, и все просто исчезли, испарились.
Все, нет больше Вовки. Мысль пронеслась в голове, опустошая и без того израненную потерями душу. Вася погиб, Заику и девчонку уволокли волкулаки, Горыныч даже не дернулся на помощь.
Я резко оттолкнул руку, сковывающую меня, поднял лицо к кровавому солнцу. Слезы, набежавшие на глаза, потекли по щекам. Рядом кто-то заржал, двинул меня в плечо так, что я едва удержался на ногах. Рослый пожилой русич, иссеченный так, что было непонятно, как его тело еще не распалось на куски, подмигнул, сказал просто:
– Ты верь, сыну, и все свершится. Слезами в битве не поможешь.
Он снова засмеялся, от чего из раны в животе вывалились кишки. Засмеялся, и бодро так зашагал вперед. Чем сильнее он отдалялся, тем быстрее наступала регенерация. Прямо на моих глазах почти отсеченная рука начала срастаться, страшная дыра в спине затянулась, глубокая рана в шее превратилась в тонкую полосу шрама.
Простые слова сказал вой, но от души. Они заставили собраться, родили в душе здоровую злость. Я вдруг понял сердцем, не мозгом: пока дышу, пока не вытащу друзей – не успокоюсь. Сначала Паляныцю, потом Заику. Я сделаю это, даже если придется небо и землю поменять местами.
Митник снова ухватил меня за руку и поволок за собой. Горыныч уже отдалился от нас, и мне показалось, что крылья его стали прозрачнее.
– Времени почти нет, – сказал дед так тихо, что я едва сумел его расслышать. – Не место туточки живым. Вона, даже аспид в Навь переходит. Спешно идти надобно, спешно.
Горыныча мы догнали уже через несколько минут. Ветер, поднявший в воздух несколько веток, швырнул их в змея, и они свободно пролетели сквозь сложенные крылья. Калиныч даже не обратил на это внимания. Он уже еле передвигал лапами, сквозь которые просвещалась трава.
– Нельзя останавливаться, – упредил мой немой вопрос Митник. – Ежели поспеем, то и аспида спасем.
Я не совсем понял, о чем речь, только стал поспешать. Оглянулся на прощанье. Горыныч с трудом поднял переднюю лапу, левая голова кивнула в последний раз и исчезла, пропала без следа.
Мы ускорились. Митник обгонял отряд за отрядом, я старался не отставать. В какой-то момент стал понимать, что ноги мои тяжелеют, словно кто-то с каждым шагом привешивал на них по гирьке. Рука, зажатая костями деда-скелета, таяла почти на глазах. В душу змеей заползала апатия, хотелось наплевать на все, лечь, уснуть, набраться сил, чтобы потом, может быть, снова продолжить путь.
Возле Митника материализовалось белое пятно, начало принимать четкие очертания человеческой фигуры в белом длинном плаще с капюшоном, закрывавшем голову и половину лица. В костлявой, как у Митника, руке неизвестный сжимал длинную косу с отточенным, сияющим кровавым отблеском солнца, лезвием.
– Не припозднилась? – спросила неизвестная спутница.
– Рановато ты пожаловала, – Митник ответил походя, но в голосе, вместе с тревогой, чувствовалось осуждение. – Не всегда ты – благо.
– Ну, раньше ли, позже – все они со мной прогуляются, как и вои, в Валгаллу спешащие. А ты, гляжу, тоже туда поспешаешь? Так ты, вроде, не вой. Какие такие у тебя там дела?
– Воя одного вернуть, до срока ушел.
– Это вряд ли, – в голосе незнакомки звучала насмешка. – Я не ошибаюсь.
– Вестимо, не ошибаешься, токмо и мы не с пустыми руками идем.
– Ох, Митник, я ж плату несоразмерную потребую.
– А мы уж постараемся.
Неизвестная растаяла так же внезапно, как и явилась. Я посмотрел вперед. В сотне метров от нас в клубах черного тумана появилась высокая башня, сияющая золотом. Странно было видеть это сияние в кровавой тьме. Я только потом понял, что сияло не сама башня, а мир за ней. Там в лазурном небе плыли серебристые облака, по-настоящему шумел ветер, курлыкали журавли, унося на своих спинах каждого воина, переступившего порог ворот.
Мы подошли к самому входу, две прекрасные девы в драгоценных латах преградили нам путь.
– Зачем пожаловали? – грубовато спросила одна из них.
– Митник смиренно просит валькирий отпустить из царства Валгаллы воя по имени Василий Паляныця, что обитал в Пограничье, – дед сложил руки на груди. Его тело, освещенное ярким потусторонним светом, приняло привычные очертания. – На него возложена великая миссия, и он должен исполнить ее до конца.
– Он пал в бою, благородная Херфьетур, – продолжал Митник, – но урок свой не выполнил, потому, согласно уложениям Творца от Сотворения Миров, дабы не скитался вой вечно меж Мирами призраком бесплотным, сперва урок свой исполнить должен.
– Но он уже здесь, – возразила вторая валькирия.
– Мист-воительница, должно быть, запамятовала, что до суда великого Одина-Велеса, он и будет находиться в чертогах отца своего. Но суд будет скорым, и тогда…
– Да, да, знаю, – нетерпеливо перебила Херфьетур. – За ошибку валькирии будут нести наказание. Только и Митник, должно быть, забыл, что нужен выкуп за погибшего, и внести его должен воин сильный духом, чистый душой и великий сердцем.
– Он перед вами, – Митник отступил в сторону, представляя меня.
Мне бы возгордиться от его слов, только силы почти оставили меня. Я даже не смотрел на свои конечности, потому что сквозь них без труда видел золотую бруковку дороги.
– И что же с него можно взять? – ухмыльнулась Мист. – Сдается мне, сестра, что этого воя вскоре мы и без всякого выкупа пропустим в Асгард.
– Я могу отдать вот это, – проговорил я, последним усилием воли снимая с шеи звезду. – Это все, что имею, но дороже вы ничего ни в одном из Миров не найдете. Меняю друга на звезду.
Золотой луч смешался с лучом кровавого солнца, отразился от фрагмента Ключа и ударил мне по глазам, ослепив, заставив закрыть слезящиеся веки.
– Он велик сердцем, – раздался удивленный шепот.
Я открыл глаза. Свет, отразившись от звезды, покрыл меня и Митника тонкой аурой. Рука моя снова была вполне живой, материальной, я чувствовал необычайную силу в теле, я опять мог небо притянуть к земле и перемешать их.
– Сестра, труби вызов, – приказала Херфьетур.
Мист поднесла к своим коралловым губам ослепительно белый рог, инкрустированный серебром, мелодично загудела. Поднялся вихрь, пронзая небо, раздвигая облака, открывая моему взору прекрасный город, сотканный из белоснежного мрамора, инкрустированный, как изысканное украшение, драгоценными каменьями, серебром и золотом. Едва коснувшись его, смерч начал опускаться, а потом совсем исчез, оставив после себя Васю, держащего в руке драгоценный кубок.
– Ленька? – Паляныця удивился, но в следующее мгновение отбросил сосуд и бросился ко мне, крича на ходу: – Ленька! Летун! Мертвый!
– Не так быстро, – между мной и Паляныцей возникла знакомая фигура в белом одеянии. – Это я привела его в Валгаллу, и только я – последняя инстанция.
А выражается тетя вполне современно, подумал я и вздохнул. Даже здесь процветает бюрократия и самолюбие. Впрочем, со своим уставом… Чтобы побыстрее разрешить вопрос, я спросил:
– Кто вы и что я должен делать?
– Кто я? Меня знают все Миры и почитают, мое имя произносится со страхом и уважением, меня призывают и умоляют об отсрочке, меня…
– Пожалуйста, покороче, если можно, – прервал я незнакомку, закутанную в плащ. – Мне еще Горыныча и Заику вытаскивать нужно.
– Я, – женщина откинула капюшон, обнажая голый череп и ослепительную улыбку, – Смерть. Жизнь твоего друга я задешево не отдам.
– Так, значит? – я вынул меч, на что Смерть только рассмеялась. В ее руке блеснула коса.
Ознакомительная версия.
