Мельком заглянул в лицо Зореня. Но, кроме добродушной улыбки, ничего подозрительного не заметил. И покраснел от стыда, проклиная свою подозрительность.
– Что же, в свою очередь, как у нас это принято, могу только обещать, что постараюсь оправдать и так далее, и тому подобное. И не пощажу живота своего. И давайте, наконец, перейдем от слов к делу. На Войтике от голода уже лица нет…
– Одна морда осталась, – добродушно вставил Хруст, к месту припомнив однажды услышанные от Толяна слова, подталкивая друга к столу.
– Зато к твоей морде и лица не подберешь, до того отъелся на гостевых харчах, – беззлобно отшутился Войтик, валясь на лавку.
Стас окинул взглядом стол.
– Придется по такому случаю разнообразить наш стол парой бутылочек вина, кои презентовал нашему другу Груздню его новый приятель генерал Понтен. Вез для угощения хозяев, но раз пошла такая пьянка… Войтик, мечи на стол заморское угощение.
И на столе появились темного цвета граненые бутылки, приведя Хруста в немалое удивление.
Стас, немного повозившись, открыл бутылки, и густое темное вино полилось в чарки.
– Выпьем, друзья, за первого конязя Славии, – предложил Зорень, вставая с лавки. – Пусть их хранит своей десницей Род… его и Славию.
– Пока их больше мечи хранят, – сдерживая голос, пробормотал Войтик, выливая содержимое чарки в рот. – А Род все больше по привычке в сторонке стоит и посмеивается.
– А ты где его видел? – Хруст уставился на него веселым взглядом, ставя пустую чарку на стол.
– Сам догадался, – без улыбки отрубил Войтик. – Если бы увидел, уж я нашел бы для него пару словечек, захребетнику.
Пивень чуть не подавился, поперхнувшись вином.
– Войтик, душа твоя лешачья!
Принц светло улыбнулся.
– У вас хороший бог. По крайней мере, не мешает самим устраивать свою жизнь. Не лезет с советами. Не пристает с поучениями.
Пивень побагровел от возмущения.
И Стас поспешил на помощь своему разведчику, который, сам того не осознавая, находился в шаге от могилы.
– Оставим Род в покое. Пусть сидит себе старик на своем почетном месте. В конце концов, заслужил этот несуразный мир. К чему его беспокоить? Чего доброго, наворочает спросонья всякой всячины. А нам бы хорошо со своей бедой разобраться. Кроме того, нашим барышням не терпится перемерять подарки. Не так ли, сударыни?
Веста и Купава догадались, что весь последующий разговор будет происходить без них. Но не обиделись.
Стас подождал, пока девушки оставят их, разлил остатки вина и поднял свою чарку.
– Я не великий специалист по части тостов. В этом скользком деле всегда целиком и полностью полагался на Алексея. Поэтому давайте просто выпьем за будущее, каким бы оно нас ни встретило.
– Каким захотим, таким и будет, – Войтик согнал с лица улыбку и залпом опорожнил свою чарку. – Кагану рога сломили, сломим и…
Запнулся, подыскивая нужное слово.
– Сумеркам! – подсказал Хруст.
Зорень отставил недопитую чарку.
– Предславский конязь Пересмысл после того, как узнал о походе наших полков на Казторан, присмирел. Спеси поубавилось.
– Особенно после того, как Алексей вывел на рубежи Предслава полк… – ухмыльнулся Войтик.
Зорень тоже не сдержал улыбки.
– Но ему в спину дышит Боряньский конязь Гордень Златкович. Живет Гордень без опаски. Лучше всякой дружины стерегут его рубежи непроходимые леса. А через засеки ни пешему не пройти, ни конному не проехать.
– Пешему, может, и не пройти, а волк проскочит, – хмыкнул Хруст, переглядываясь с Войтиком.
– Горяне и вовсе отмахиваются от всего. Да и Бэричевский конязь Година после того, как пал каганат…
– Ясно, – кивнул головой Стас, останавливая Зореня. – Бэричи были открыты каганату… и другой опасности Година не видит. А лесичи? Моряне?
– Прежде, чем до морян доберутся, через Соколянь пройти надо, через непролазные болота. А лесичи всегда извернутся, – Пивень опустил голову. – Хоть башкой о стену колоти.
Войтик по-звериному оскалил рот.
– О стену, это как раз для нас. Это мы умеем. Правда, Хруст? – повернулся к Хрусту.
– От всего молодецкого сердца. И не жалея сил.
Стас поморщился.
– Башкой нельзя. Надо искать веские доводы.
– С доводами хуже. Не верят они нашим доводам. Башкой было бы проще.
Зорень покачал головой и потянулся за кувшином.
– Кулаков сколько угодно, а с доводами голяк!
– Войтик!
Пивень оторвал взгляд от стола. В глазах боль и обида.
– Показываем орка… и слышим: де, у нас такого добра сами повидали предостаточно. Братья-эльфы говорить с ними начали, только что на смех не подняли. Но уж слишком много о их могуществе в народе говорят, а потому смеяться в глаза не осмелились. Столько времени здесь живем, и все понапрасну.
– Отрицательный результат – тоже результат, сударь мой волхв, – утешил его Стас. – Надо искать слабые места в глухой обороне противника. Мордой о стену, как предложил наш начальник разведки Войтик, было бы, конечно, легче. Что правда, то правда. Да только этот метод порой дает осечку.
На следующий день к терему Предславского конязя двинулась торжественная процессия.
Впереди ехал Стас. По правую руку от него – конязь Зорень. Слева – принц Бодрен. За ними – Войтик со своими волчатами.
Стас менять свой наряд не стал. Как был в волчовке, так и поехал. На долгие уговоры Зореня и Пивня ответил:
– Коняжеским нарядом здесь никого не удивишь.
– Зато по одежке встречают…
– По одежке протягивают ножки, – усмехнулся Стас, с явной неохотой оставляя свои мечи. – В моем мире один крепкий народец в таком наряде полмира прошел, сея страх и ужас. Гуннами звался. Спорить будете, родичей позову.
Встречный народ с удивлением смотрел на эту удивительную кавалькаду. Разглядывал волчовки, дивился на зеленоглазого красавца эльфа и неведомо как затесавшегося к ним Соколяньского конязя в богатом коняжеском уборе.
– Заценили, вождь, – удовлетворенно пробасил Войтик. – Глазки так и бегают, так и бегают. Сейчас еще бы песню рвануть! Жаль, Груздень Толяна не пустил. Ему бы здесь понравилось. Есть, на что посмотреть.
– Он на что ни смотрит. Он кого разглядывает! – встрял Хруст.
Вошел в палату, решительно, всем показалось – по-хозяйски прошагал на середину. И, не поворачивая головы, оглядел твердым взглядом присутствующих. Поймал презрительные взгляды на своей волчовке.
Дрогнула верхняя губа.
Зорень невольно поежился, а Пивень со страхом посмотрел на лицо Стаса.
– Родовой вождь Станислав Волк! – четким командирским голосом представился он, не дав ни Зореню, ни Пивню сделать это. – Принц народа эльфов Бодрен.
Заметил высокомерный взгляд дородного конязя и снова дрогнула губа. Живет конязь непуганым. Ничего, придет еще время…
Зорень торопливо шагнул вперед.
– Вождь Станислав полагал, что и без того всем известно, кто теперь конязь и властелин Славии.
– И победитель каганата, воины которого служат теперь в его дружине.
Последние слова заставили поморщиться дородного конязя.
– Повоевать коняжество, еще не значит стать конязем. Мы конязи по рождению.
– А я вождь по крови! И конязь по воле крови, – с усмешкой ответил Стас, высматривая для себя место. – Или конязь желает оспорить Славию с мечом в руках? Я готов! Коняжество на коняжество.
Сел на подставленное Пивнем креслице.
– Войтик, вноси… – негромко распорядился он. – Спор когда еще закончится, а подарки могут залежаться. А кому нужен залежалый товар?
Конязья оживились.
Войтик кивнул головой, и его разведчики внесли распределенные Зоренем и Пивнем дары. Оружие, седла, дорогая посуда, ткани… Все в золоте и драгоценных камнях.
Стас посмотрел на Зореня и улыбнулся краем губ.
– Подойдите к окнам, конязья, – попросил Стас. – Там вас тоже ждут скромные дары Славии.
Улыбки стали еще шире.
Зорень снова улыбнулся. Стас понимающе прищурил глаз.
Халява бьет насмерть. И без пощады.
Перед теремом Предславского конязя бились в ярости красавцы-жеребцы. Каждого держали под уздцы по два козарских воина.
– Все жеребцы разной масти. Выберите себе по вкусу. А с каждым жеребцом по десятку кобылиц ждут табунщиков, – бросил вслед заторопившимся конязьям Стас.
Захлопали двери. Застучали коняжеские сапоги по ступеням крыльца.
Зорень весело засмеялся, Пивень сдержанным баском вторил ему. Ощерил рот в зверской улыбке Войтик.
– Как ты козар в свое войско заманил, Слав? – спросил, кивая в сторону окна, Зорень.
– А что им еще остается? Вежи разорены. Скот угнан. Кормиться как-то надо? А здесь я, можно сказать, отец родной, с жалованьем. Будут стеречь торговые пути. Две тысячи направил Третьяку. Еще две тысячи Груздень готовит к походу на фъердингов. И нашим новым приятелям конязьям спесь посбивают, прогуливаясь вдоль их рубежей.
– Не кисло!
– Друг мой Зорень, сделай лицо попроще. И когда ты успел нахвататься Толяновых глупостей?..
