-- Насколько сильно был изменён твой блок индивидуальности?-- спросил я.
Экран вспыхнул рядами атрибутов и значений. Отчёты показывали, что были добавлены несколько программных компонент. Очевидно, они разрабатывались Арашиным. Интересно будет покопаться в коде.
-- Какими проектами занимался Сильвестр Михайлович?
-- Под наивысшим приоритетом шла доработка блока индивидуальности, затем система мониторинга на корабле.
-- А что конкретно по системе мониторинга выполнялось?-- удивился я. Что можно придумать нового в этой области? Мне казалось, что здесь ничего оригинального сделать уже нельзя.
-- Сильвестр Михайлович хотел проводить не только стандартные процедуры мониторинга, но и замерять психологический фон в экипаже.
-- Для этого он проводил усовершенствования?
-- Он мне не говорил,-- ответил Ястреб.
-- То есть? Он не сказал о цели модернизации эмоблока?
-- Нет.
"Странно как-то. Он же должен как-то объяснить свои действия Ястребу",-- мне, во всяком случае, казалось, что так следует поступать, чтобы компьютер "понимал" значение тех или иных изменений -- это одна из форм обучения юного интеллекта.-- "Наверное, он был слишком занят, чтобы объяснять".
Идея покойного Сильвестра Михайловича заинтересовала меня. Я запросил все видеофайлы, связанные с соответствующими работами. Их оказалось всего три.
-- Ястреб, ты имеешь доступ к просмотру этих файлов?
-- Нет. Данные доступны только для людей,-- ответил он и добавил.-- Дискриминация.
-- Ну, билль о правах компьютеров ещё никто не принимал,-- ответил я, глядя на даты создания файлов. Первая запись была сделана год назад, а последняя всего за несколько дней до гибели Арашина.-- Почему ты считаешь это дискриминацией?
-- Мне интересно.
-- Что значит "интересно"?
-- Значит, что мне хотелось бы знать, почему Селя усовершенствовал меня.
"Масло маслинное",-- подумал я и изменил приоритеты интереса к данной области. Всё это заняло не больше минуты.
-- А сейчас?
-- Что?
-- Тебе интересен этот вопрос?
-- Как и раньше. Юра, проверь свои процессы. Они явно сбоят. Почему это мне вдруг должно стать не интересно?
Хорошо, что никто не сфотографировал меня в этот момент. Наверное, это был бы кадр года. Представляю себя с отвисшей до пола челюстью.
-- Вы скушали солёный огурец с молоком?-- ехидно спросил Ястреб.
-- Нет,-- ответил я, лихорадочно соображая, как искин обошёл блоки приоритетов. Это же одна из фундаментальных настроек системы! Только сейчас я понял, насколько мой предшественник сильно изменил Ястреба: компьютер не подчинялся базовым установкам!
-- Странно. У вас повысилась температура тела. Подхватили вирус? Могу посоветовать отличный антивирус.
-- Чтоб тебя замыкание взяло.
-- Зачем?
-- Просто из вредности,-- не подумав, сказал я, но потом исправился.-- Нервничаю.
-- Причина?
-- Мне тоже интересна причина твоей модификации,-- я попытался вернуться к вопросу.-- Попробуем разобраться вместе?
-- Идёт. Шестьдесят процентов прибыли мне, остальное вам.
-- Какой ещё прибыли?-- опешил я.
-- Селя всегда говорил, что за каждой тайной скрывается приз. А в моей базе данных содержится много фильмов. Люди так поступают: делят, что нашли.
-- А ты жадный!
-- Так Селя был неправ?
-- Прав. Но вряд ли здесь пахнет кладом материальным. Если только интеллектуальным, а он не делится и является достоянием общественности,-- ответил я, копируя видеофайлы на инфокристалл. Хотелось просмотреть их в спокойной обстановке. Ястреб молчал, и я спросил.-- Верно говорю?
-- Да, верно. В законодательстве так и написано,-- ответил Ястреб. Кажется, с грустью в голосе, готов поклясться хоть на коричневой книге (да простят меня провайдеры за святотатство!).
-- Да и зачем тебе вещи? Я и так тебе любой блок доставлю бесплатно.
Наш разговор прервал вызов по коммуникатору. "Сергей Андреевич Ренор, руководитель Научной Группы" высветилось на экране.
"Интересно, что ему нужно?"-- подумал я и нажал кнопку:
-- Да?
-- Юра, здравствуй,-- сказал учёный.-- Нужна твоя помощь.
-- Конечно, сейчас приду. А в чём проблема?
-- Пытаемся понять, насколько адекватно работает анализатор. Я в лаборатории. Зайди, пожалуйста.
-- Хорошо, ждите.
Я выключил коммуникатор и сказал Ястребу:
-- Вызывают. Видимо, что-то у них не сходится. Анализатор выдавал ошибки?
-- Нет, мне сообщений не поступало. Нужно проверить соединение. Анализатор на запросы не отвечает.
-- Ага, хорошо. Тогда проверим ручками.
Я, не мешкая, направился к Ренору. Идти было недалеко: лаборатория располагалась на том же втором уровне, где я работал, всего в пятидесяти метрах. Учёного я заметил сразу же. Больше в просторном помещении никого не было. Сергей Андреевич склонился над монитором, внимательно изучая показания. Видимо, он услышал мои шаги и повернулся к двери:
-- А, молодой человек, быстро вы. Где мои годы...
-- Вы ещё молоды,-- решил ответить я. По-моему, в такой форме грех жаловаться. Ренор мне ещё фору даст!
-- Спасибо-спасибо... Пока остальные отдыхают, я решил провести несколько тестов. И вот в чём проблема... а возможно даже и нет её вовсе. Анализатор даёт противоречивые данные.
-- Он подключён к системе или работает автономно?
-- Автономно.
Я решил, чтобы не поверять вручную, подключить аппаратуру, и попросить Ястреба протестировать микроконтроллеры. Пока шло подключение, я спросил у Сергея Андреевича:
-- А что в анализаторе?
-- Образцы материала конструкции и грунта.
-- С планеты?-- удивился я.
-- Ну да,-- видимо именно моя реакция вызвала улыбку у Ренора.
-- Я впервые в дальнем космосе. Не привык ещё,-- поспешил я реабилитироваться.
-- К такому сложно привыкнуть.
-- Что выдаёт анализатор?
-- Да в том то и дело, что ничего толкового. Время разнится на миллиарды лет. Вот я и подумал: или это шутка Вселенной, или сбой в работе анализатора.
Я отвлёкся от работы и посмотрел на экран. При обработке образцов грунта использовался изотопный метод, который аналогичен радиоуглеродному анализу, но использует для определения возраста не углерод, а частицы солнечного ветра. Благодаря этому методу можно было установить время, когда произошла трагедия с довольно высокой точностью. Проведенные измерения говорили, что система умерла примерно пятьсот миллионов лет назад.
Если с грунтом всё было довольно просто, то с материалом вышло несколько иначе: анализатор выдавал, что не может выявить структуру, а датировка при каждом новом опыте прыгала от двух до десяти миллиардов лет. Вот уж не думал, что бывает такая точность!
-- Калибровка проводилась?-- в недоумении спросил я.
-- Да, конечно. Это обязательная процедура,-- ответил учёный.
-- Ладно, проверим... Ястреб, давай прогони стандартные тесты.
Дальше пошла монотонная работа. Искин заверил, что прибор работает нормально. Сообщение об отсутствии структуры его тоже повергло в смятение, поэтому он ответил просто:
-- В инструкции написано, что причиной тому может служить отсутствие материала в контейнере...
-- Ты же видишь, что материал на месте.
-- Да, мои сенсоры подтверждают это.
Если честно, на месте Ренора я бы стал сомневаться в своей адекватности. Наверное, он так и подумал, потому и позвал меня.
-- Всё тесты показывают, что микроконтроллеры анализатора работают правильно,-- сказал Ястреб. Это означало, что приборы показывают верный результат, что в свою очередь... Дальше я ничего не смог придумать, в чём честно признался Сергею Андреевичу.
-- Чувствую, эта планета нам преподнесёт массу сюрпризов,-- сказал Ренор, и я не мог с ним не согласиться.
* * *
Обустройство лагеря началось на следующий день по корабельному времени. Работы усложнялись отсутствием воздуха и естественного света. Первым делом следовало установить купола для лабораторий и создать в них искусственную атмосферу. Возить артефакты на орбиту ради изучения являлось лишней тратой времени и ресурсов.
К вечеру, когда первые приготовления были закончены, Белоусов, Радненко и ещё шесть человек из группы археологов стояли у входа в древние катакомбы. Конечно, многие рвались сходу "пойти на штурм", но руководитель сдерживал порывы инициативы.
Часом раньше был проверен провал, который образовался в результате первой высадки. Оказалось, что он имел в поперечнике квадратную форму и оказался неглубоким. Если бы десантник не ухватил Белоусова, то тот вполне мог приземлиться удачно. По всей видимости, учёный пробил своим весом "пробку".
-- Кажется, это тоже какая-то труба,-- сказал Радненко, указывая вдаль шахты,-- посмотрите, как она удачно переходит в другую. Только засыпана. Всё-таки мне кажется, что это вентиляция.
Действительно, если присмотреться, можно было заметить плавный переход от одного участка к другому.
