Интересно, сумма эмоций и вектора говорят, что она допустимо лояльна системе. Однако есть одно «но».
Зона, отвечающая за неосознанный опыт, чересчур активизирована. Причем это происходит и дальше. Я вот сейчас молчу, а зона-то растет…
Она четко отделена от области представлений. Это и есть подавленная память?
Различим угнетенный слой психики, и это, по-видимому, тот террорист. Внутри нее.
Я снова посмотрел в ее глаза – показалось, они загорелись ровными красными огоньками…
«Фокусы освещения? Играют со мной? Чертов Даллер. Чертов компьютер Даллера».
Хотя… какая разница. Главное, концепция в целом работоспособна… Надо будет сделать тест более сжатым. Упростить вопросы, чтобы били прямо в бессознательное и совсем не касались логики. Снизить время испытания. Но это уже детали. Техника. А сейчас – успех. Успех!
Я ощущал, что меня несет. Чувствовал тот самый драйв, в котором умел решать любые задачи.
– Пожалуй, закурю, – сказал я, в том числе, чтобы посмотреть на Даллера.
Удав, замерший в стороне, только кивнул головой. Разве что язык не высунул. Ни тени эмоций за едва улыбающейся маской. Его бы проверить на тестере. Он понимает, на что смотрит? На свои интересы? На мою систему?
Или он считает себя вправе стоять над всем этим?
Рей выдохнула струйку сизого дыма, на этот раз в сторону, чтобы смешать ее с моей. Напомнила о себе?
– Еще один вопрос. Вашего молодого человека задержала полиция по надуманному обвинению. Продажные копы потребовали за освобождение крупную сумму денег.
Монитор?
Ожидаемо. Слишком похоже на правду жизни.
– У вас такой нет. Знакомый предложил заработать подозрительным способом. Перенести сумку из одного места в другое. Вы перемещаете груз, получаете деньги. Приходите к полицейском участку, чтобы забрать любимого, но видите, что участок взорван. Все погибли. Взяточники, задержанные, их родственники и знакомые.
Пауза.
– И, конечно, мой молодой человек?
Я оторвался от экрана и взглянул на нее – объятую клубами сизого дыма и синеватыми лучами света. Хоть постер делай и вешай дома на стену… Вот только Эспер начнет ревновать.
– Вас гложет мысль: «Что, если я переносила ту бомбу?» Что, если это вы убили его, убили всех? У полицейских тоже были родные. Они заслуживали смерти?
Монитор. Напряжение стремительно нарастает. Задел за живое, значит.
– Как вы считаете… Не для протокола, а так… по совести? Достойны ли вы смерти?
Монитор.
Э-эй, монитор…
Я едва удержался от того, чтобы постучать по экрану.
– Что бы вы сделали? – продолжал я, чтобы не терять темп. – Сдались полиции? Или, может быть, вступили в Три-С, чтобы найти того террориста?.. Как бы вы отнеслись к тому, что в результате полиция вас обнаружила и обезвредила?
Я перевел взгляд с будто онемевшего монитора на ее окаменевшее лицо.
– А если бы тот парень выжил, как бы чувствовал себя? – на автопилоте произнес я, начиная осознавать, что она совершенно не слушает. Что ее здесь нет. Рей или… как там ее… где-то очень далеко.
Она словно отключилась от реальности.
Внезапно стрелки прибора задергались как бешенные. Никогда такого не видел! Она…
Боролась со своей памятью!
Я обмер, начиная осознавать, что натворил.
Девчонка могла оказаться в Три-С совершенно разными путями, тысячей способов. Что если я невзначай обрисовал тот единственный, который был на самом деле? Напомнил ей?
Стоп. Если это раскроется прямо сейчас… если я скажу, что у нее просыпается память… ей конец.
Жизнь и смерть в моем слове, которое готово сорваться с языка. Сюда вломится охрана и укокошит ее, а может, и меня заодно. Но охрана пока не знает. Она сама не знает. И Даллер. Никто. Только я.
Она чувствует лишь пробуждение непонятных эмоций. Если так пойдет и дальше, то Даллер начнет подозревать, что тест развивается не по плану.
Нужно прекращать испытание. Иначе…
Пусть живет в счастливом неведении. Может, и правда, прошлого лучше не знать. Оно способно убить.
Ну что ты смотришь?! Я спасаю твою жизнь!
– Тест окончен, – хрипло выдохнул я.
Живи. Заведи другого парня. Береги его и не влезай в неприятности.
– Рей, вы не могли бы нас оставить? – вежливо попросил Даллер.
Судя по интонации, мог ничего не заметить.
Девушка затушила сигарету, поднялась и, спрятав руку в кармане костюма, поспешила прочь. Когда цокот ее каблучков исчез, я постарался опередить Даллера:
– Вы задаете нам все более сложные задачи.
Доктор пропустил мои слова мимо ушей и спросил:
– Сколько вопросов обычно требуется для выявления террориста?
– Могу ответить только на основании старых данных.
– Когда «БлекСкай» только выбирала направление исследований?
– Да.
– Так сколько?
Я сделал вид, что стараюсь припомнить…
– Те эксперименты признаны менее успешными…
– А что сейчас? Почему вы прекратили испытание?
Вот черт.
– Ситуация полностью повторилась. Не было смысла тратить время.
Господи, что за чушь я несу?!
– Тогда как вы видите прообраз решения нашей дилеммы? Что делать дальше?
Действительно, что делать дальше? Не спасать же ее ценой собственной карьеры! А может, и жизни.
– Противоречие технологий… известных и перспективных методик… – мямлил я в попытке собраться. – Получается выход только один, – кажется, я нашел нужную формулировку, – и он у нас общий.
Я постарался многозначительно посмотреть на Даллера.
– Возможно, вы правы. Взгляд со стороны… причем со стороны людей предельно практичных…
«Наемников и убийц, да?»
– … нам не повредит. Я обдумаю это.
Доктор кивнул мне, и я выдохнул. Даллер, должно быть, воспринял чушь, которую я нес, как признание того, что мы без них ничто. Он согласился «поработать» вместе. С другой стороны, ничего конкретного в моих словах не было, и поэтому можно будет отпереться, если возникнут проблемы в фирме. Скорее всего, меня даже похвалят за деловую хватку. Если нам будет платить RCC за то, чем мы и так занимаемся, будет круто.
«А может, с Рей обойдется?» – спросил я себя, взлетая в туманное, грязно-серое небо.
«Вряд ли. Ее обязательно заклинит», – ответил всезнающий внутренний голос, этот извечный прагматик-пессимист.
Я дал задание автопилоту и затемнил окна. Вызвал Гарри.
– Да, Берк, – его лицо расплылось в улыбке, заняв весь экран.
– Оклемался, шеф? Даже домой не ходил?
– Нет. Ну что у тебя?
– Отлично. Подход в целом работает. Нужно заняться оптимизацией. Деталями.
Улыбка капитана стала еще шире:
– Знал, что коньяк разгоняет твои мозги.
– Да, шеф… я там немного разволновался… и сказал что-то не то…
Лицо Гарри, показалось, нисколько не изменилось.
– … короче, Даллер подумал, что это предложение о сотрудничестве. Самое интересное… он готов согласиться.
– Молодец, Берк.
Он посмотрел куда-то в сторону, а затем подмигнул мне:
– Тогда давай домой. Если дело двинется, то будь готов представить что-то реальное. Сыском займутся другие.
Экран погас. Я продолжал полет домой, откинувшись в кресле, включив режим массажа и закрыв глаза. Постепенно задремал.
Радиоприемник поймал волну Три-С, и сквозь пелену усталости в мою голову проник голос повстанца. Логики, конечно, я не уловил. Только общие слова. Опять что-то про расширенное донорство и провал экспедиций в дальний космос.
Только я зашел в квартиру, как сразу почувствовал чудовищную усталость. Оставил у входа ботинки и, поскольку верхняя одежда была практически сухой, прошел в ней дальше.
На стены и пол падал полосатый рисунок жалюзи, а в окна чересчур крупными каплями стучался привычный непрошенный гость – техногенный дождь субуровня.
Я сбросил шляпу и плащ на диван.
– Эспер, что там по зомбоящику?
Ожил экран телевизора, и увиденная картинка буквально с первых мгновений загипнотизировала меня.
Документальный фильм о войне в заливах. «Война против последней исламской атомной бомбы». Реальные кадры и события. Мое тело безвольно опустилось на диван.
В очках ночного видения даже песок чертовой пустыни казался зеленым.
Даже песок вперемешку с кровью. Понимая, что произойдет прямо сейчас, каждый постарался зарыться в сухую пылящую зелень. Дурацкие и ставшие бесполезными очки сильно мешали, страшно давя на лоб.
Я машинально откинул окулярный блок к верху шлема и тотчас понял, что наверняка получу затрещину от командира. Повернул голову влево – туда, где должен был находиться «наставник», всегда готовый научить уму-разуму своего «любимчика», но никого не увидел. Ничего. Скорее всего, сержант остался позади.
Лежать на животе было крайне неудобно, даже противно – песок и пыль упрямо лезли в нос и попадали на язык.
Ожидание постепенно надоедало, и ко мне вернулось сомнение: «А вдруг ничего не случиться?» Я перевернулся на спину и опустил окуляр очков, но только успел приноровиться к ставшему зеленым миру, как все поле зрения превратилось в сплошное ослепляющее пятно. Я ослеп. Затем в уши ударил гром. Тело мгновенно сжалось в комок, глаза зажмурились, а руки обхватили голову. Мир исчез, и больше ничего не было видно.
