Особенно меня накрывало по утрам. Я просыпалась от его тихого сопения, видела, как он доверчиво прижимается ко мне, по- детски чмокая губами, и на меня накатывала волна такой невероятной нежности к этому невозможному созданию, что хотелось плакать. Я тихонько гладила его спутанные волосы, (чёрт! любая женщина многое бы отдала за такую роскошь на голове), невесомо проводила пальцем по припухшим губам, просто созданным для того чтобы их целовали, почти неслышно прикасалась к длинным пальцам с идеальными ногтями и мечтала о том, что когда–нибудь… Эх ё-моё, о чём я только не мечтала! Иногда мои фантазии заводили меня так далеко, что я, стараясь не разбудить его, тихонько сползала с постели и неслась в душ. Включала холодную воду и стояла там до тех пор, пока не начинала стучать зубами от холода. Зато возбуждение спадало на раз и я, шла готовить завтрак. Чтобы, когда проснувшийся, бодрый свеженький как огурчик и ничего не подозревающий о моих страданиях Шерли появлялся на кухне, побаловать его чем–нибудь вкусненьким. Удавалось это не всегда, ибо он обычно ограничивался только большим бокалом кофе и мне приходилось чуть ли не польку–бабочку танцевать перед ним, чтобы заставить его съесть хоть кусочек. Зато Арвен уплетал мои кулинарные шедевры за обе щёки, а когда начинал на все лады расхваливать меня, мол, ему бы такую хозяйку в дом, в глазах Шерли загорались недобрые искорки, и он начинал буквально плеваться ядом в своего верного телохранителя. Который, как я уже не однажды убеждалась, готов был жизнь за него отдать и относился к нему если не как к сыну, то как к младшему брату точно. Но Арвен никогда на него не обижался и даже иногда специально провоцировал, чтобы вызвать у Шерли хоть какую–то эмоцию. Закрываться и уходить в себя, нашему подопечному было категорически нельзя.
***
Сегодня за завтраком Шерли объявил, что вечером мы идём в театр. Слушать оперу. Зачем ему это было нужно, я понятия не имела, но раз он того желает, почему бы и нет. Музыка, особенно классическая действовала на него благотворно, и он часами мог слушать её. Для меня же классика была получше любого снотворного, и я обычно мирно засыпала, свернувшись калачиком на диване. В оперном театре я была лишь однажды в далёкой юности, когда бабуля, решившая приобщить меня к высокому искусству едва ли насильно меня туда притащила. Весь первый акт, я честно таращилась на сцену и недоумённо хлопая глазами, пыталась представить вместо пятидесятилетней тётки необъятных размеров, двадцатилетнюю девушку, коей по замыслу автора должна быть главная героиня. Фантазии не хватило, и я начала клевать носом, если бы не бдительность бабули, точно бы врезалась в спину впередисидящей тётеньки. Короче, наш вояж в оперу закончился тем, что бабушка потом дулась на меня почти неделю, даже мой подхалимаж в виде её любимых пироженок не помог.
Решив, что поход в театр довольно ответственное мероприятие и без нового прикида мне никак, я помчалась в банк, чтобы снять денег и навестить небольшой магазинчик недалеко от центра, где за приемлемую цену продавались весьма недурные вещи. Когда я ещё только начала соседствовать с Шерли, мистер Эймс выдал мне пластиковую кредитку и велел мне не стесняться в расходах. Я и не стеснялась, ибо почти все мои покупки так или иначе касались его сына. Но тратить чужие деньги на себя, мне не позволяли гордость и воспитание. В банке, у меня глаза на лоб полезли и ненадолго отнялся язык, когда я увидела состояние своего счёта. Нет, я всё понимаю, проценты там и все дела, но не до такой же степени! Откуда на моём счету взялась такая охренительная сумма, даже гадать не нужно. Майк, что б его, кто ж ещё! Тем не менее, я обрадовалась и решила воспользоваться моментом и в кои–то веки прикупить себе что–нибудь стоящее. Сняв внушительную сумму, я поехала в центр. Навестив несколько бутиков и едва не заработав сердечный приступ от ценников, я всё же зашла ещё в один и зависла там возле шикарного брючного костюма. Из тонкой шерсти сливочного цвета с лёгким медовым оттенком и неуловимым шелковистым блеском, это был не костюм — мечта! Но цена просто запредельная! Из ступора меня вывел мелодичный женский голос. Я обернулась и обнаружила за своей спиной ослепительную блондинку. Сначала я подумала, что это продавец, но заметив в руках девушки пакет с магазинным логотипом и платье, простота и нарочитая скромность которого буквально кричали о его баснословной стоимости, поняла, что она тоже покупательница.
— О, милочка, — обворожительно улыбнулась красавица, — Вы просто обязаны примерить это. Костюм словно на Вас шили. Вам он очень пойдёт, поверьте мне. Такой бриллиант как Вы, просто обязан иметь достойную оправу.
— Вы полагаете?
— Я в этом уверена! — она сняла с вешалки приглянувшуюся мне вещицу и решительно взяла меня за руку:
— Пойдёмте, я Вам покажу где примерочные.
За примеркой, мы познакомились. Девушку звали Венди, и она так расхваливала костюм и меня в нём, что я не выдержала и купила его. К костюму она помогла подобрать мне туфли в тон, а так же бельё и симпатичный клатч. В конце концов, один раз живём, чего мелочиться–то. Прямиком из бутика, Венди потащила меня в крошечное кафе, где как она сказала подавали шикарный латте. Я его не очень люблю, но отказаться было неудобно. За кофе, моя новая знакомая трещала без умолку, и я сама не зная зачем, рассказала ей о том, что сегодня иду в оперу, слегка приврав что Шерли мой парень. Потом, она проводила меня до такси и назвав водителю адрес, вручила мне визитку своего стилиста, после визита к которому, мой кавалер по её словам «ахнет» и «рухнет». Зная Шерли, в это верилось с большим трудом, но попытаться стоило.
Новая знакомая мне бы даже понравилась, если бы не одно «но». На протяжении всего нашего общения, она смеялась, болтала, шутила, всячески строила из себя тупую Барби, но взгляд её небесно–голубых глаз всё это время был холодным как арктический лёд и очень злым. Про людей с таким взглядом моя покойная бабушка по отцу, в городке, где она проживала слывшая колдуньей, говорила, что у них чёрная душа и каменное сердце. В детстве я постоянно чем–нибудь болела. Бабушка считала, что в основном из–за «порчи» и когда мне исполнилось десять лет, она научила меня защите. Всё очень просто — представляешь зеркало во весь рост, мысленно выставляешь его перед собой как щит и всё! Все недобрые взгляды, проклятия и прочая гадость, отскакивают от тебя как мячики от стены, возвращаясь бумерангом к тому, кто эту напасть тебе послал. Гарантия стопроцентная. Отвечаю. Проверено на себе и не один раз. Так что взгляды Венди мне были до лампочки, но дальнейшее общение с ней меня не слишком грело, поэтому я с лёгким сердцем дала ей фальшивый номер мобильника, а её визитку выбросила по дороге.
Со всеми этими хлопотами домой я примчалась за полчаса до времени «икс». Шерли в гостиной не было и мне удалось благополучно пробраться в свою комнату. «Рухнет» и «ахнет» это естественно не про него, но устроить ему сюрприз мне очень хотелось.
Я вертелась перед огромным в пол зеркалом рассматривая себя со всех сторон. Безусловно, костюм мне очень шёл и сидел безупречно, но я ещё никогда не носила такой дорогой одежды. Мой новый образ смотрелся на миллион фунтов… жаль, что он не добавлял мне уверенности на ту же сумму. Шикарный прикид, что уж тут скажешь, но эта роскошь лишний раз показывала глубину социальной пропасти между мной и Шерли.
В которую я, будучи в здравом уме, ни за что бы не полезла. Но ведь недаром говорят, что все влюблённые немного чокнутые.
Тихо открылась дверь за моей спиной, и в зеркальном отражении возникла такая картинка, что я моментально почувствовала себя гадким утёнком.
Вошедший Шерли, склонив голову, застегивал запонку на левом манжете рубашки.
Россыпь бриллиантовых искр разметалась по ткани цвета насыщенного кобальта, словно разноцветный снег. Почувствовав мой взгляд, он поднял глаза, вопросительно вскинув бровь. От легкой улыбки на его щеках проступили ямочки, а ложбинка над верхней губой обрела графическую завершенность. От спутанной копны волос не осталось и следа. Ее сменила выверено–небрежная волнистость уложенных волосок к волоску прядок, умелой рукой зачесанных к затылку. Чётко очерченные скулы придавали его лицу запредельно аристократический вид.
Темная синева костюма эхом отразилась в омуте светлых глаз, заполнив радужки предгрозовыми тенями. Черная рубашка, при движении отливавшая лунным серебром в каждой мимолетной складке, подчеркнулась стальным галстуком с единственной кроваво–красной полоской тоньше волоса…
Стройный, высокий — идеальный экземпляр высочайшей породы. Он не был красив. Он был смертельно прекрасен! Невозможно сексуальный, невероятный, недостижимый и … почти бесчувственный. Инопланетянин.
