И в этот миг меня по-настоящему скрутило. Словно стальной рукой схватило за легкие, выворачивая и выдирая из груди, желудок наполнился раскаленной дробью, в правый висок забили гвоздь, а сквозь сердце пропустили литр кислоты. Я едва слышно вскрикнул, невольно опускаясь на колени. Пыльный выщербленный пол покачнулся перед глазами, размываясь невольно выступившими слезами. Жжение внутри разгорелось в пожар, в животе словно взорвалась граната, и я, хватая ртом воздух, рухнул на бетон лицом вперед. Терзающая боль рванулась вниз, до звезд в глазах ударив в пах, живым огнем побежала по ногам и вдруг исчезла. Так же внезапно, как пришла.
В себя я смог прийти далеко не сразу. Минуту (а может, и десять) я лежал, кашляя и тяжело дыша. Наконец встал, дрожащей рукой держась за стену, и обернулся к толпе, готовый унижаться и умолять, но узнать, что происходит.
Старики растворились в воздухе, словно впитавшись в перекрытия Монолита вместе с болью. Я как будто впервые в жизни разглядывал пустую площадку своей псевдоулицы, отказываясь верить собственным глазам. Толпа именно исчезла, а не разошлась, в этом я мог бы поклясться. Исчезла, не оставив после себя даже следов на грязном бетоне. О происшедшем напоминал лишь отголосок боли в моей груди, но и та уходила, постепенно давая легким дышать в полную силу.
Я неуверенно шагнул еще, вдохнул побольше воздуха и побежал, меняя коридоры и обгоняя редких прохожих. Опомнился и перевел дух, только когда дверь собственной квартиры плотно захлопнулась за спиной.
4:1:3 — Принес?.. — Слабый, дрожащий голос Князя окончательно вернул меня к реальности.
— А… я… мне это… там было закрыто… — Я безуспешно, словно засоренный мешок от пылесоса, пытался прочистить сознание. Необходимо как можно скорее упорядочить разбегающиеся мысли. Машинально, толком не осознавая, что делаю, я накинул куртку и принялся отряхивать пыльные джинсы. — Я сейчас принесу, возьму на улице, мне все равно выходить. Потерпи еще чуть-чуть, брат.
— Ты куда это собрался? К Талбатову, без меня? Рано ведь еще, погоди! Еще час, я почти в норме! — Князь, распластанный на диване, попробовал самоотверженно приподняться. Застонал, отбрасывая смоченное в ледяной воде полотенце, опустился обратно на подушку.
— Да все в порядке. — Я слушал, но не слышал друга. С грацией лунатика неспешно проверил кейс с уложенными в него остальными дисками. — Сейчас заберу остаток, а по пути домой заверну в аптеку и закуплюсь тебе лекарствами. Ты тут пока пей побольше чая и постарайся не склеиться…
— Брат, прошу тебя, не ходи сегодня вообще, а? Давай завтра вместе? Я…
— Слушай, Игорь, — я внимательно смотрел на закрытую дверь, стараясь осторожно подсечь пытающуюся удрать мысль, — а этот бред, что ты мне вчера рассказал, — это правда? Правда?! А то я тут только что кое-кого встретил, и что-то мне…
Но обиженный и раздавленный своей беспомощностью Князь в свою очередь тоже не намеревался слушать, в изнеможении поворачиваясь ко мне спиной. Мысль сорвалась и ушла в глубину.
— Какой на хрен бред?! — расслышал я бормотание друга. — Я тут помираю, требуя всего лишь немного ласки и заботы, а ты, гнусный урод, сваливаешь, бросая друга в беде. Если сегодня тебе набьют морду, Денисонька, и отберут последние диски, вини только себя. Наша встреча была ошибкой, я тебя больше не знаю. — Игорь издал весьма впечатляющий стон и отвернулся. — Так уходит дружба, да…
— Я принесу тебе лекарства, брат. — Я невидящим взглядом осмотрел комнату, лежащего на диване Князя и, выключив в прихожей свет, вышел в подъезд.
Мир неверных настолько погряз во грехе, что мы должны сбросить с рук наших всяческие оковы. Нет больше сострадания, милосердия или пощады. Нет больше уважения к врагу, ответственности за судьбы семей врага и его города. После сделанного отныне мы станем их бить любыми средствами, запретов больше нет! Вначале отбросим лагеря неверных с земли наших предков, а затем и вовсе раздавим, навсегда очистив мир от грязи!
Джамиль Аль-Салим, «Внук Саладина». Палестина, 2031 год5:1 Приближающийся гул автомобильного сигнала пришел не с нарастающей силой, как вроде бы должно было быть. Он ворвался в уши одной ударной волной, мигом возвращая Стива из царства грез и видений на суетную землю. Стэнделл дернулся, неловко отпрыгивая обратно на тротуар, а яростно сигналивший кэб, сильно вильнув в сторону, пронесся мимо, поднимая стены воды из глубоких луж. Работавшие на другой стороне улицы, практически на самой границе Лусплатс, облитые водой турки-строители принялись отчаянно ругаться.
Стивен еще немного отошел в глубь тротуара и остановился у табачного киоска, поставив портфель на стойку. Сердце колотилось, его охватил озноб. Если он в самое ближайшее время не перестанет забивать себе голову ерундой, он точно угодит под машину, грохнется с моста или же с ним произойдет что-то подобное и не менее неприятное. Стив постарался дышать ровно, внезапно осознав свежесть утреннего, еще влажного после вчерашнего дождя воздуха.
Его окружали многочисленные прохожие, спешащие на работу или с нее, стоял ясный солнечный день, немного морозный. Над огромным и прекрасным Штадс-парком пели птицы. В широких, больше напоминающих небольшие пруды лужах, вокруг которых суетились автоматизированные сборщики воды, плясали ослепительные блики. Воздух был полон ненавязчивой уличной аудиорекламой и гудением гидромобилей, весь неон погашен, а выброшенные в небо солнечные накопители готовились к темному времени суток, заряжая батареи. Чудное утро, когда вся мразь, живущая по ночам, еще отсыпается, а вторая половина горожан, считающая себя здоровой, цивилизованной и порядочной, прилежно работает, под завязку заполнив высотные муравейники из стекла, пластика и бетона.
Стив покачал головой. Чудное утро проходило стороной, как он ни пытался насладиться его красой. Все краски мира сейчас меркли и гасли в кусочке вселенной, что назывался его сердцем. Кристально-четкий и реальный образ Виржинии, неотступно стоящий перед глазами, затмевал собой несущиеся по улицам скоростные машины, опасные подвесные мосты и бог знает что еще, способное лишить человека жизни в большом городе. Терзая встроенный в голову видеопроигрыватель мыслей и воспоминаний, Стив с самого пробуждения (нелегкого, нужно признать) гонял по кругу пленку с записью вчерашнего вечера, проведенного в клубе. И даже сегодняшний, короткий, по просьбе самого Стивена, визит к доктору Алану ничего не изменил, лишь добавив пару морщин на лоб ученого мужа. Стив вышел от доктора, обреченно примирившийся с мыслью, что самого себя ему не победить. Женщины, подобные Джине, не забываются на протяжении многих лет, оставляя раны кровоточить, словно стигмы, да…
Причем ранним утром, когда они с Дэйчем едва проснулись, Стив почти не думал о ней. Сказать честно, он вообще ни о чем в утреннем состоянии думать не мог… Потом Хэнк выгнал своих подружек вон, мужчины позавтракали, наглотались укрепляющих таблеток и разошлись. Хэнк отправился на работу, предупредить строгое начальство о том, что Стэнделл задержится у врача, а сам Стив — к врачу. Утро прошло весьма бодро. Дэйч шутил и восхищался вчерашним вечером, вспоминая собственные впечатления, обсуждая новых подруг, с которыми совсем не выспался, и очень деликатно обходя тему отключки друга. Болтали как прежде, и, в общем, все бы ничего. Но стоило Стивену остаться одному, проводив взглядом кэб, увозящий Хэнка в офисный центр города, как навалилось… При этом Стэнделла тяготило, что состояние его не меняется уже несколько недель, а доктор Алан продолжает молчать — программа курса не доведена до конца, и когда будут результаты, знает лишь он, оставляя Стива в полном неведении. Вот только хмурится док все сильнее от встречи к встрече, оно и понятно.
Стив постарался вспомнить отца и его жизненные уроки, но головная боль запретила ему это делать. Он предпринял еще одну безуспешную попытку избавиться от тяжелых мыслей и поднял глаза вверх, где за старинным зданием Национального банка, среди бетонно-стеклянных скал виднелась сверкающая верхушка горы, в которой они с Дэйчем работали вот уже столько лет. Перекрывая дневной свет, над головой пронесся длинный белый гидромобиль и, набирая высоту, исчез за поворотом. Стивен решительно взялся за ручку портфеля и зашагал вперед. Возможно, пешая прогулка до офиса поможет развеяться.
Стив шел мимо многочисленных магазинчиков, парикмахерских, аптек и кафе, помимо воли опять погружаясь в воспоминания. Не в силах признаться в этом перед самим собой, он берег каждое из них, словно крохотный драгоценный камень. Вот Джина улыбается, вот она исчезает в толпе, вот что-то шепчет ему. Или она молчала? Да, точно, она не сказала ни слова, ни одного, это уже игра воображения, выдающего желаемое за действительное. Как и он сам, кстати, тоже ничего не…
