Взрыв оглушил бойцов, а тем временем туда же, в дверь кинулась вторая тварь. Она тоже остановилась, пораженная кинжальным огнем из нескольких стволов и рухнула на землю. Поднявшийся на второй этаж «Гоблин» осмотрел окрестности и «порадовал» товарищей открытием, что, судя по всему, поблизости находится не три, как ожидалось, а добрый десяток зверей, что существенно ухудшало ситуацию. Второе открытие, которое он сделал, заключалось в том, что, увидев судьбу своих сородичей, твари изменили тактику и, замкнув кольцо, приближались ползком со всех сторон, ловко применяясь к рельефу местности, что не давало возможности вести по ним прицельный огонь. Если они выйдут на дистанцию прямого броска, то, не имея возможности сконцентрировать огонь, отряд будет обречен.
Раскаты грома звучали уже почти над головой, в коротких перерывах между ними раздавался леденящий душу победный вой тварей, предвкушавших добычу.
Неожиданно Мельникову показалось, что в какофонию вплетается еще один звук. «Шум мотора? Да нет, откуда? Или все-таки?». Снова громыхнуло, звери издали не то чтобы вой или рык, а почти человеческий вопль и кинулись вперед. Ударили автоматы, и тут звук мотора стал слышен отчетливее, а к стрекоту «калашей» добавился звук выстрелов чего-то гораздо более серьезного. Тварь, по которой стрелял Мельников, вдруг дернулась и упала, разорванная пополам, другие твари заметались…
— Они уходят! — крикнул сверху «Гоблин» — Бегут, гады!
Раздалась еще одна тяжеловесная очередь, и еще пара тварей упала. А из тумана выскочила, сверкая фарами, БМП-2, лихо подлетела к дому и развернулась кормой к двери. Секунду спустя распахнулись десантные двери в корме и высунулась забинтованная голова «Кобры».
— Чего стоим? Чего ждем? — крикнул он. — Быстро сюда!
Бойцы, хоть и были не то что удивлены, а как громом поражены происшедшим, не заставили себя ждать и втиснулись в безопасную утробу машины. Мельников захлопнул за собой двери и машина рванулась по бездорожью, взяв курс на Москву.
Потом была бешеная езда по ухабам, дорогам, развалинам и улицам, пока наконец, едва не убив такой ездой своих пассажиров, БМП остановилась у въезда в гараж на «Чертановской».
Открыв двери, бойцы буквально вывалились из переполненного десантного отсека и, ошалело озираясь, стали разминать затекшие ноги. Открылся люк водителя и из него высунулся «Мессер». На башне сидел ухмыляющийся из-под бинтов «Кобра» с наложенной вдобавок на левую руку шиной.
— Ну чего, командир, глазами хлопаешь? — осведомился он. — Давай уходить уже. «Мессер» сейчас припаркуется получше, да и пошли…
Потом они снимали водкой напряжение, сидя у костра в лагере на «Тульской». С ребятами сидел и Леха-"Бурят", обнимавший за округлый животик сидевшую у него на коленях Машу, а «Мессер», с забинтованной растянутой ногой, немного стесняясь, рассказывал, как все было.
— Да чего тут рассказывать-то… Ничего особенного — просто хотел своих увидеть еще раз…
— Ну а все же?
— Ну бежали мы когда от этих… Я поскользнулся и ногу растянул. Попробовал подняться, но понял, что за вами не поспею. Тогда схоронился под кустом…
— А что не крикнул-то? Мы б тебя подхватили…
— Ну, подумал, что пока вы со мной возиться будете, всех нас пожрут… Это потом уже понял, что твари вами так увлеклись, что им не до меня стало, и тихонько пополз назад, к речке. Я ж в этих местах срочку служил еще… Там моя часть километрах в двух за речкой… Короче, стал я у моста через нее перебираться, и слышу — стон вроде… Ну нырнул… Вода мутная, но дверь на ощупь я нашел. Прислушался… Стон опять…и стук какой-то. Я наверх вынырнул, воздуха глотнуть, и постучал ногой по кабине — по-нашему. Оттуда такой же стук.
— Короче, когда «Урал» кувырнулся — вмешался в рассказ «Кобра», — меня оглушило и я отрубился. Но водичка меня в чувство привела, я как-то извернулся в кабине и головой вверх все же устроился. А вода-то быстро-быстро в кабину лилась… Короче, немного воздуха около пола осталось, я там пристроился и стал нырять, пытаться дверь открыть…
— «Стикс» вот хотел к тебе нырять, — сказал Хантер. — Я не разрешил… Теперь вот…
— Правильно сделал — отрезал «Кобра». — Я бы тоже не разрешил. Вас бы всех там пожрали, и все… В общем, дверь я открыть не смог, да и дыхалки после удара не хватало… Ну а когда «Мессер» постучался, вместе дверь вытащили и я вынырнул… Он потом меня перевязал, и мы до его части прошвырнулись. Конечно, после сокращений, части как таковой там уже не было — но это, похоже, нам и помогло — там база хранения теперь была. Короче, нашли мы БМПху на ходу, завелись и к вам поехали… «Мессер», слава Богу, классно в этих машинах разбирается… Ну остальное вы сами видели…
Опрокинув еще по кружке, мужики попросили Мельника спеть чего-нибудь, «Стикс» принес гитару…
Под сводами «Тульской» раздавался хрипловатый голос полковника Мельникова:
…И жизнь прекрасна у меня,
И живы все мои ребята…
После опасной и, в сущности, провальной экспедиции за МКАД, когда потерь удалось избежать практически случайно, Комитет категорически запретил проводить дальние рейды — тяжесть ситуации была ясна, а рисковать лучшими людьми, необходимыми для поддержания жизнедеятельности метро, руководители Комитета сочли неоправданным.
Полковник Мельников привык выполнять приказы, даже если они были ему не по душе, и он выполнил и этот приказ — но что-то в нем сломалось. Мельник устранился от текущих дел отряда, целыми днями мог сидеть в своей палатке, и если кто-нибудь не приносил ему котелок с едой, мог не есть целыми днями. На расспросы Хантера Мельников отвечал односложно, а чаще отмалчивался… курил, смотрел в никуда… Частенько бойцы, заходившие к своему командиру, замечали, что около него стоит початая бутыль самогона…
Командир отряда сталкеров опускался, и никто не мог ему помочь. Его точил скрытый червь — вновь вспыхнувшая боль утраты жены и дочери, неудача поисков выживших или путей эвакуации, ощущение своей беспомощности как командира — ведь он рисковал жизнями своих ребят и не его заслуга в том, что все живы… а теперь еще этот запрет — запрет того, что стало смыслом его жизни — поиск выхода из подземелья, из этой вечной безнадеги. Полковник катился по наклонной плоскости, он и сам понимал это, но никто не мог ему помочь — потому что он, в первую очередь, не хотел себе помогать… Жизнь для него стала тоннелем без света в конце…
Тем временем жизнь шла своим чередом — в свой срок Маша родила замечательного бутузенка, которого она и Леха-«Бурят» назвали Денисом, а Мельникова пригласили быть крестным отцом малыша. По такому случаю полковник даже привел себя в порядок, побрился и даже вымученно улыбался, пока местный батюшка (чудом уцелевший монах из Свято-Данилова монастыря) совершал обряд крещения. После церемонии, правда, Мельник опять быстро вернулся в свою палатку, и волна депрессии накатила с новой силой.
— Володь, вот ты скажи — что нам делать с командиром? — Хантер в сотый раз завел разговор со «Стиксом».
— Давай попробуем еще раз потолковать…
— Да что говорить — уже сколько раз пытались. Ему бы дело найти…
Дело нашлось — и раньше, чем мужики могли себе представить. В тот день Маша взяла мельниковский «Фольксваген», чтобы сгонять на «Кузнецкий мост», где принимали хорошие врачи — у нее кое-что разладилось по женской части после родов, и ей нужна была консультация знающего специалиста. Дениску она взяла с собой — куда ж еще девать грудничка, слава Богу, у Маши было свое молоко, что было редкостью не то что в метро, но и в последние годы жизни до удара…
— Я туда и обратно, доктор обещал принять без очереди — как жену сталкера…
— Эй, погоди! — крикнул «Бурят», — Меня подожди, я только Хантера предупрежу!
— Да ладно, тут всего-то чуть-чуть ехать — Маша махнула рукой и осторожно тронула машину.
Прошло два часа, три — но Маши не было. «Бурят» решил позвонить доктору — узнать, может, у Маши что-нибудь серьезное, потребовалась госпитализация?
— Да нет, не приходила ко твоя мне Мария Бурова. — ответил врач, — Помню, договаривались… но — нет…
«Бурят» встревожился уже не на шутку. По привычке пошел было посоветоваться с командиром, но, не дойдя пары шагов до его палатки, махнул рукой и повернул к дежурке, решив поговорить с Хантером, фактически возглавлявшим в последние месяцы отряд.
Хантер сразу же предложил взять мотовоз и ребят, свободных от дежурства, а сам, пока мотовоз готовили к выезду, стал прозванивать станции, через которые должна была проехать Маша — не видели и не слышали ли там чего.
На «Серпуховской» подтвердили, что Маша проехала через станцию, на «Полянке» ее тоже не видели (впрочем, туда она и не должна была заезжать, Хантер позвонил туда потому, что на «Третьяковской», через которую должна была проехать, было занято). Дозвонившись, наконец, на «Третьяковку», Хантер узнал, что Маша не появлялась и там.
