потом прекратилось. Тьма, всепроникающая, бесконечная и уютная. Тьма смерти. Глаза Оги постепенно привыкли к темноте, и хотя он заранее все спланировал, не обошлось без благоговейного трепета, когда оказалось, что на смену слепящему сиянию Ольберса пришли десять тысяч галактик. Он знал, что Кьятай видит то же самое.
– Где мы? Что ты наделал?
– Мы находимся приблизительно в двухстах тридцати миллионах световых лет за пределами нашей местной группы галактик, – точнее, на периферии космологического сверхскопления галактик, известного как Великий аттрактор. Я внес некоторые усовершенствования в скалярный двигатель, чтобы использовать его как линейный массив.
– Путешествие быстрее света, – проговорил Кьятай. Его запрокинутое лицо было посеребрено светом десяти тысяч галактик Великого аттрактора.
– Нет, ты все еще не понял, – сказал Ога и снова сделал Вселенную белой. Когда он опять вышел из режима гиперскалярности, небо было темным и беззвездным, если не считать трех колоссальных потоков молочного света, которые соединялись, образуя трискелион [263] шириной в сотни миллионов световых лет.
– Мы внутри войда [264] Волопаса, – сказал Ога. – Он настолько огромен, что если бы наша собственная галактика находилась в центре, мы бы думали, что она и есть Вселенная, больше ничего и никого нет. Перед нами пузыри Лайман-альфа и три соединенные галактические нити [265]. Это крупнейшие структуры во Вселенной. Дальше континуум становится бессистемным и зернистым. Все выцветает. Это последнее, что можно назвать по-настоящему грандиозным зрелищем. Таков конец величия [266].
– Но ведь расширение космоса не ограничивается скоростью света, – сказал Кьятай.
– Ты опять не понимаешь.
В третий раз Ога сгенерировал темную энергию изо льда под ногами и сфокусировал ее в узкий луч между кометой-супругой и ее невообразимо далеким мужем. «Две соприкоснувшиеся частицы останутся в состоянии квантовой запутанности независимо от того, как далеко они разнесены в пространстве, – подумал Ога. – А вдруг это относится и к живым существам?» Он отключил скалярный двигатель, и они оказались во тьме. Полной, непроницаемой, всепоглощающей черноте, где не было ни единого фотона.
– Понимаешь, куда я тебя привел?
– Ты унес нас за пределы зримого, – сказал Кьятай. – Так сильно отодвинул ведомый космос, что свет Вселенной не может сюда добраться. Мы изолированы от прочей реальности. Если изъясняться в философских терминах, мы теперь отдельная Вселенная.
– Они этого боялись? И ты тоже?
– Ты хочешь сказать, того, что скалярный двигатель можно превратить в оружие невообразимой мощи? О да. Подразумевалась способность изгнать любого врага из зоны досягаемости, за край Вселенной. Попросту говоря, вышвырнуть из реальности, мгновенно и необратимо.
– Да, я это понимаю – и понимаю, что ты поступал из альтруистических соображений. Они обосновали геноцид соображениями морали. Но мы и не думали пользоваться двигателем как оружием – будь все иначе, разве мы не опробовали бы его на вас?
Тьма внешняя некоторое время молчала.
– Объясни.
– Я должен еще кое-что показать.
Теперь математика сделалась критически важной. Скалярный двигатель жадно поглощал кометную массу. Если ее останется слишком мало, чтобы вернуться домой… Доверься числам, Ога. Ты всегда так делал. За краем Вселенной существуют только числа. Он ничего не почувствовал и не воспринял, когда включил и выключил скалярное поле; изменились лишь числа. На миг Ога испугался, что числа его подвели, совершили первое и роковое предательство. А потом из тьмы на лед пролился свет. В абсолютном мраке ослепительно сияла единственная звезда.
– Что это?
– Я протолкнул фотон за горизонт этого горизонта. Я так сильно его толкал, что порвал пространственно-временной континуум.
– Выходит, я смотрю на…
– Первозданный свет. Это новорожденная Вселенная. Новый Большой взрыв. Один мальчик однажды сказал мне: «Каждая частица будет настолько далека от любой другой, что окажется в отдельной вселенной. „Отдельной“ в буквальном смысле». Объект, имеющий протяжение – как эта комета или какое-нибудь тело, – слишком велик, но если говорить о единственном фотоне, то квантовые флуктуации превращают его в зародыш новой Вселенной.
Двое мужчин долго смотрели на рождающийся свет, и поверхность огненного шара бурлила от законов физики и сил, которые стремились наружу. «Теперь ты понимаешь, – подумал Ога. – Это не оружие. Это выход. Способ преодолеть смерть Вселенной. Мы можем вечно создавать за горизонтом реальности новые Вселенные – снова и снова. Последнее слово остается за разумной жизнью. Нам не грозит гибель в одиночестве, посреди холода и тьмы». Он ощутил на своем лице свет новорожденной Вселенной, а затем сказал:
– Кажется, пора возвращаться. Если мои расчеты верны – предел погрешности значительный, – этот огненный шар вскоре претерпит фазовый переход, поскольку внутри него отделяется темная энергия и подвергается катастрофическому расширению. Сомневаюсь, что окрестности Вселенной на раннем этапе ее существования будут для нас безопасным местом.
Дородный Кьятай улыбнулся.
– Тогда верни меня домой. Мне холодно, и я устал быть богом.
– Разве мы боги?
Кьятай кивнул на микро-вселенную.
– Похоже на то. Но лично я хотел бы опять стать человеком.
Ога подумал о своих самостях и жизнях, о том, как менял тела и природу. Сперва он был плотью, в которой обитало много личностей, потом одной личностью – одной совокупностью опыта и памяти – в телах текучих, космически-корабельных, нанотехнологических. И он… устал, ужасно устал, как будто тащил на себе всю Вселенную и на века отстал от всего, что знал и любил. Если не считать своего Врага.
– Тейяфай – неподходящее место для детей.
– Согласен. Мы могли бы восстановить Тей.
– Это займет столетия.
– Можем попросить Родителей Аэо Таэа. У них времени в избытке.
Кьятай рассмеялся.
– Теперь я должен тебе довериться? Я с самого начала мог тебя испарить, разнести это место на атомы своими ракетами. А ты взял и создал целую Вселенную.
– А Враг? Он придет снова.
– Ты встретишь его во всеоружии, как встретил меня. В конце концов, я все еще враг.
Мельтешение на поверхности пузыря Вселенной как будто усилилось. Свет быстро тускнел.
– Пора идти, – сказал Кьятай.
– Да, – согласился Ога. – Пора домой.
ОГА ВОЗВРАЩАЕТСЯ
Теслер – фамилия, в переводе с идиш означающая «плотник». – Здесь и далее прим. пер.
И подойду я к жертвеннику [Божию] (лат.). Псалтирь, Псалом 42, стих 4.
В буквальном переводе с латыни tektor – маляр, однако термин также может быть связан с греческим tektōn (τέκτων) – строитель, мастер, а также плотник (как и упомянутый ранее tesler).
Тропопауза – переходный слой от тропосферы к стратосфере.
Residencia – здесь: особняк (исп.).
Agua mineral, слегка pétillante – минеральной воды,
